"i'm still alive"

Хёсан катается на метро по старой привычке с тех времен, когда они все ещё только познакомились и жили по разным концам веток в чертовых гребенях, а студию нашли чуть ли не в самом центре. с тех пор каждый из них успел переехать минимум два раза, побыть соседом у каждого второго, вернуться домой и снова переехать. помотало их, короче, знатно. студия, разве что, осталась в тех же кругах, только теперь на квартире у кого-нибудь. "зато нахаляву" сказал кому-то Донхёк тогда в ответ на жалобу, что звучание дерьмовым будет. Хёсан едет в неизвестность на метро и прогоняет в голове тысячу и одну строчку текстов. они там, в голове, разумеется, уже почти готовы - по порядку выстроить да наложить на биты осталось. название еще, может быть, придумать. когда-то давно у Хёсана была идея не давать трекам названий. просто цифрами помечать. типа, это первый, это второй, это десятый. и никакой путаницы, когда пытаешься создать хронологию своей жизни по собственным трекам. в этом плане Икчже его считал мудаком. потому что вместо коротких фактов о жизни иметь череду бессмысленных чисел это только у мудаков так бывает. а вот у Икчже посмотришь на выписанные в столбик названия треков и сразу становится понятно всё. и когда депрессия накатывала, и когда девушка бросила, и когда запой был страшный, когда он Сонкёму и Намджуну проспорил трек, когда они всей толпой ездили кататься на квадроциклах, когда он впервые на самолёте один летал. в разноцветных названиях целая жизнь. если собрать по порядку можно составить саундтрек к очень ебанутому фильму. Хёсан даже завидует ему немного. у него так не получается. "тащи свою задницу ко мне. тут охуенные новости." мигает на экране сообщение в какаотоке от Хончоля. Хёсан смотрит в него пока оно не пропадает. думает, что это розыгрыш какой-то, наверное. Хончоль ему сто лет уже не писал. да и вообще никому из них не писал. только приходил на сборища, готовился к концертам вместе с ними. а в студию ни-ни. даже не пытался. Хёсан его понимал - сам точно такой же. сам айдол дохуя. натягивает капюшон посильнее, поправляет наушники, пересаживается на другую ветку. а наушники классные. в начале года их притащил Донхёк. с дебютом поздравлял, радовался как чёрт. хотя дебют был три месяца назад и тогда у Хёсана уже даже камбэк случиться успел. и альбом даже свой вышел, мини, но всё же. под настоящим известным лейблом. с крутой обложкой и всем таким. суставы в пальцах трескаются хрустом, стоит Хёсану отклониться назад. капюшон падает за голову, цепляясь за наушники и не желая спадать дальше. пару лет назад всё, о чём он мечтал, укладывалось в новый ноутбук и пару бутылок соджу за счёт Икчже ("нуна, купи бухла, мне не продают"), а теперь. хрень несусветная. альбомы, камбэки, танцы, песни. придурочные одногруппники, которых очень хотелось пару раз приложить башкой об стену и заорать в самое ухо "приди в себя!", потому что невыносимо. жеманность и фансервис на сцене, неловкие движения, чтобы порадовать сотню-другую девушек в зале. одно бесконечное #nohomo на грани фола, постепенно перетекающее черт знает во что даже за камерами и сценой. Хёсан встает и снова пересаживается на другую линию. уже даже не помнит, куда он едет. куда-то, куда ведут ноги. вроде как, еще есть время, чтобы проветрить голову. он пробегает взглядом по надписям, по рекламе, по лицам тех нескольких людей, что едут вместе с ним. в голове складываются строчки. в голове складывается мелодия. наслаиваются друг на друга, перебивая музыку из наушников, рождая абсолютно новый бит, который Хёсан начинает выстукивать пальцами. если закрыть глаза, то можно услышать свой собственный голос, читающий новый текст поверх шума. что-то невыносимо больное и сжимающееся в колючий комок под ребрами. во время одной из компанейских пьянок Икчже рассказывал про такие треки. их нельзя не написать, нельзя забыть и засунуть куда-то далеко - шрамы останутся внутри. всё равно что набрать пригоршню битого стекла и ладони сжать. Хёсан барабанит пальцами по своей сумке, отмечая, где должен начаться и кончиться припев. последние его строчки перестают рябить призраками и принимают финальные очертания. двери поезда распахиваются. распахиваются глаза Хёсана. он замирает на мгновение. "я всё еще жив" поезд грязной змеёй уползает по своему маршруту. тело шагает куда-то по памяти.