Вьюга

- Тора, а вас в школе не хватятся? – поинтересовался Дукат, подливая себе травяного чая. Молодая женщина слегка усмехнулась: - Сразу видно, что вы живёте здесь недавно. В такую погоду и школа закрыта, и продуктовая лавка, и, вероятнее всего, комендатура. Все по домам сидят. Дукат негромко хмыкнул: абсурдно было представить, чтобы на Кардассии работу государственных учреждений могли нарушить погодные условия. - Как только я доберусь до компьютера, составлю доклад префекту Баджора. Трудно ожидать, чтобы местное население восприняло кардассианские ценности и рассталось со своим суевериями, если технический прогресс на планете находится на столь низком уровне. Даже со снегопадом невозможно справиться. - О каких суевериях вы говорите? – тихо спросила Напрем. – Ешьте, этот бутерброд тоже ваш. Дукат отодвинул тарелку: - Возьмите себе, я уже сыт. Разумеется, я говорю о вере в сверхъестественных существ, которые якобы обитают где-то среди звёзд и могут влиять на ваши судьбы. Напрем задумчиво подперла подбородок ладонью. - Знаете, меня всегда удивляла одна вещь. Если наша вера, на ваш взгляд, наивна и нелепа, почему же вы так упорно с ней боретесь? Оставили бы нам наши, как вы выражаетесь, суеверия. - Полагаю, вам следовало бы понять, что вера в Пророков мешает баджорцам вливаться в кардассианское общество. Она… как бы это выразиться… - Дукат озадаченно нахмурился, провел рукой на уровне глаз. – Она сужает ваш кругозор. Вам известно о системе д’джарр, существовавшей до присоединения Баджора к Кардассии? Это же уму непостижимо: ещё до рождения судьба ребёнка предопределена закосневшими обычаями. - Ужасная система, - Напрем тряхнула головой, и волосы хлестнули её по плечу. – Если бы она сохранилась, мне пришлось бы стать врачом, как мой отец. Работала бы в клинике, на выходных ездила бы в столицу, в отпуск – к морю. То ли дело сейчас: месяцами не вижу маму и сестру, радуюсь, если удаётся лечь спать не голодной и молю Пророков, чтобы не приглянуться никому из кардассианцев! Спасибо вам большое, глинн Дукат, век благодарна буду! Поднявшись, она вышла из-за стола. С негромким хлопком притворилась за ней дверь. Дукат озадаченно побарабанил пальцами по столу. Встал, прошёлся по кухне. Толкнув дверь плечом, вышел следом за молодой женщиной. Она стояла у окна, приложив пальцы к занесенному снегом стеклу. Тонкие плечи напряжённо застыли. - Если бы я стал префектом, - негромко сказал Дукат, - всё было бы по-другому. - Интересно, каким же образом? – ровно произнесла она. - Моя политика учитывала бы потребности Баджора, а не только интересы Кардассии. Я уверен, мне удалось бы привести наши народы к согласию. Её плечи дрогнули, и Дуката мучительно кольнуло: неужели плачет? Но она повернулась, не пряча разъехавшихся в улыбке губ и порозовевших от смеха щёк: - Вы в самом деле на это надеетесь? Ох, Дукат… Боюсь, ваша карьера в качестве главы оккупации закончилась бы быстро и бесславно: или от взрыва бомбы сопротивленцев, или по приговору вашего Центрального Командования. - Вы недостаточно хорошо знаете меня, - с лёгкой улыбкой заметил Дукат. - Не могу сказать, что меня это печалит. Ладно, - она махнула рукой, - пойду посуду мыть. Он осторожно придержал её за локоть: - Думаю, мне стоит вам помочь. За окном не светлело. Чем дальше, тем сильнее Дукату хотелось лечь на кровать и накрыть голову подушкой, чтобы не слышать пронзительного свиста ветра: детская надежда упорно нашёптывала, что когда он снова откроет уши, вьюга уже стихнет. Напрем, казалось, забыла обо всём, что осталось за окном: игла в её пальцах легко и проворно скользила по белой ткани, расстеленной на коленях. Под тонкими белыми руками неспешно распускались золотисто-алые цветы. - Тора, - не выдержал он, - вы лучше разбираетесь в местном климате, чем я. Долго ещё? Она подняла глаза: - Что – долго? - Снег, - выдохнул Дукат. – Я чувствую себя очень непривычно, когда мне нечем заняться. Слабая улыбка коснулась её губ: - А чем вы обычно занимаетесь дома, после службы? - Читаю, - Дукат пожал плечами. – Рассуждаю. Планирую будущие действия. - Кто мешает вам здесь заняться тем же самым? – рука с иглой указала на книжный шкаф. – Компьютера и падда у меня, разумеется, нет, но, возможно, среди бумажных изданий вам попадётся что-то интересное. Помолчав, он качнул головой: - Вероятно, меня отвлекает то, что я нахожусь на чужой территории. - Вы же не хотите сказать, что боитесь меня? – беззаботно поинтересовалась Напрем. - Скорее, ваше присутствие весьма… будоражит. Её зрачки слегка расширились, но с губ не сошла спокойная улыбка. - Советую вам быть аккуратнее с подобными заявлениями – особенно когда у меня в руках холодное оружие. Достав из ящичка новую катушку, она принялась не глядя разматывать изумрудно-зелёную нитку. - Если вам скучно, может, поделитесь со мной воспоминаниями? Мне интересно, как вы оказались ночью на окраине, у моего дома. Кажется, ваше жильё совсем в другой стороне. Дукат улыбнулся, не скрывая удовлетворения: - Выходит, вы интересовались, где я живу? - Разумеется. Мне хотелось исключить возможность случайной встречи с вами в тёмном переулке. Его надбровные гребни досадливо опустились. - Могу вас уверить, Тора, у меня нет привычки нападать с дисраптором на прохожих. Она вновь опустила взгляд к своей вышивке – отрешённая и недоступная. Куда более недоступная, чем в ту минуту, когда она кричала на него, вцепившись в край стола, требуя никогда больше не приносить ей подарков. - Я могу лишь предположить, каким именно образом я потерял сознание и оказался в том сугробе. Единственное, что не вызывает у меня сомнений – меня пытались убить. Напрем недоверчиво качнула головой: - На вас не было ни ожогов, ни ран. С короткой усмешкой Дукат провёл ладонью по затылку и вниз, к шее. - Вероятно, всё, что вы могли увидеть – крохотный след от гипошприца. Но я далёк от мысли упрекать вас в невнимательности: на коже кардассианцев он исчезает в течение часа. Заместитель коменданта убит выстрелом в спину – это одна ситуация. Заместитель коменданта, хлебнув канара, сбился с дороги и уснул в сугробе на окраине деревни – картина выглядит несколько иначе, не находите? Карие глаза иронически прищурились: - Выходит, вы позволили кому-то из Сопротивления подобраться к себе настолько близко, что вам сумели вколоть снотворное? - «Кому-то из Сопротивления» на подобное даже не стоит рассчитывать, - сухо ответил Дукат. – На меня покушался не баджорец. Напрем что-то неопределённо хмыкнула, не разжимая рта. Сосредоточенно сведя брови, чуть втянув нижнюю губу, она пыталась продеть в иглу толстую древесно-коричневую нить. Прикрыв глаза, Дукат беззвучно выдохнул. Надо только дождаться, когда утихнет пурга – и он узнает всё, что необходимо. Это будет не так уж трудно. - Дукат, вы будете ужинать? - Нет, - быстро сказал он, отводя взгляд от окна. – Я не голоден. Сняв с волос махровое полотенце, она наклонилась повесить его на батарею, и мокрые пряди мазнули её по щеке. - Как хотите. Идите тогда мыться, и надо ложиться спать. До утра всё равно не распогодится. Кардассианец, помедлив, поднялся, зашагал в ванную. Дождавшись, пока щёлкнет задвижка, Напрем сбросила халат, надела тёплую ночную рубашку до колен. Волосы, с которых ещё скатывались капельки, пришлось кое-как расчесать и закрутить жгутом. Под одеялом, кажется, было не менее морозно, чем на улице под сугробами. Подтянув колени к груди, Напрем сунула ладони под щёку, обдавая их дыханием. Жаль, грелка у Лупазы осталась… За стенкой тихо шуршала вода, колыбельная ветра доносилась ей в такт. Пригревшись кое-как, Напрем прикрыла глаза, проваливаясь в дрёму. За ночь метель наверняка выдохнется, надо будет перед работой проверить контрольные, оценки проставить в журнал… Мягкие шаги у кровати заставили её открыть глаза. Дукат стоял возле изголовья в форменных брюках и свитере, с гладких чёрных волос капала вода. Она же поблескивала во впадинке меж его массивными шейными гребнями. - Чего вы ждёте, Дукат? – буркнула Напрем, поворачиваясь к стене. – Ложитесь. Кровать слабо скрипнула, опускаясь под новым весом. Затылка Напрем коснулось тёплое дыхание. - Спокойной ночи, Тора. - Добрых снов, Дукат, - вздохнула она. – Выключите лампу, она ближе к вам. Выключатель щёлкнул, и комнату наполнила чернильная темнота. Кардассианец негромко произнёс: - Во сне я иногда ворочаюсь, могу дёрнуть рукой или ногой. Не пугайтесь. - Да вы уж постарайтесь меня не пугать, - со смешком отозвалась Напрем. Кардассианец дышал ровно, размеренно, и через какое-то время она более-менее свыклась со странным ощущением чужого присутствия. Её уже клонило в сон, но голос Дуката хрипловато произнёс: - Тора, нельзя ли усилить отопление? У меня руки мёрзнут. - Кристалл и так уже на последнем издыхании, - не открывая глаз, ответила она. – Мне тоже не слишком тепло. Помедлив, она ощупью протянула руку под одеялом, отыскивая подрагивающие пальцы, покрытые твёрдыми чешуйками. Обхватив ладонь Дуката своими, она принялась растирать её. - Да, так лучше, - удовлетворённо выдохнул он, обхватывая свободной рукой её талию. – Намного теплей. Широкая спина кардассианца, похоже, заслоняла её от сквозняка из-под двери – уже не было нужды так плотно кутаться в одеяло. - Лежите тихо, - на всякий случай сказала Напрем, согревая дыханием подушечки его пальцев. – Не обязательно так ко мне прижиматься. - Но что я могу поделать, Тора? – невинно выдохнул он. – У меня и ноги мёрзнут. - А больше у вас ничего не мёрзнет, Дукат? – фыркнула она. – Я ведь и на пол вас отправить могу. Напрем и сама прекрасно понимала, что лукавит: спихнуть закалённого тренировками кардассианца с кровати у неё едва хватило бы сил – равно как и отбиться, если бы он и впрямь намерился взять её против воли. Но грудь Дуката вздымалась ровно, безмятежно, подбородок едва касался её плеча. Только пальцы осторожно поглаживали её ладонь – от запястья к холмикам под пальцами, давно затвердевшим от мозолей, и снова к запястью. Просыпаясь, Напрем любила ещё немного полежать с закрытыми глазами. Так приятно было растянуться под одеялом, зарывшись щекой в подушку, чувствуя, как сонная истома понемногу покидает тело. А ещё, если она могла поваляться в постели, это значило, что не надо никуда бежать: ни в школу, ни в комендатуру… Можно спокойно попить чаю, посидеть с книжкой у окна. Как хорошо-то… Только непривычно тесновато. Кто-то обнимал её за плечи, крепко прижимая к себе, тёплая шершавая ладонь лежала у неё на бедре. Давно Напрем ни с кем не просыпалась вот так, а сейчас, с Дукатом… С Дукатом? Вывернувшись, она села на постели, одёрнула подол ночнушки. Сердце глухо застучало где-то в горле. Да нет же, всё в порядке. Кардассианцу просто негде было лечь, она не могла позволить ему схватить воспаление лёгких после того, как столько сил угрохала, пытаясь вытащить его. И он… он ведь спал. Он не пытался домогаться её, а она тоже совершенно случайно улеглась ему на грудь. Это всё кровать. Слишком узкая. - Вы спите, Дукат? – Напрем с облегчением убедилась, что голос её звучит ровно. Тяжёлые веки дрогнули, и на неё глянули блестящие, серые, как сталь, глаза. - Уже нет. Надеюсь, вы хорошо выспались? Она нахмурилась, высматривая на его заспанном, довольном лице насмешку. - Вполне. Можете идти в ванную, я пока приготовлю завтрак. У нас ещё осталось немного хаспарата. Его губы дрогнули, но прежде, чем он успел что-либо произнести, она качнула головой: - Снаружи метёт по-прежнему, ничего не видно. Поешьте, Дукат. Вы же не хотите к своему возвращению на службу ослабеть так, что вас ноги держать не будут? Сглотнув слюну, Дукат молча кивнул. Сладковатый вкус хаспарата ещё не растаял во рту. Несколько раз Дукат ловил себя на том, что облизывает губы – словно это могло помочь утолить поутихший, но не ушедший голод. Его невольная соседка, казалось, и думать забыла о еде, с головой поглощённая новым занятием: поджав коленки, она устроилась на полу и перебирала какие-то бумаги в тумбочке, исписанные затейливыми каракулями. - Помощь не нужна? – поинтересовался Дукат, разглядывая её низко склонённый затылок. Молодая женщина подняла голову, сдунула растрепавшуюся чёлку со лба: - Вы в самом деле хотите помочь мне разобрать работы учеников? - Почему нет? – он повёл плечевыми гребнями. – Скажите мне, что делать. - Все эти листы нужно разложить по датам, - Напрем подвинулась, давая ему место. Он опустился рядом с ней на колено, стараясь как можно меньше касаться холодного пола кожей. – На некоторых дата не проставлена, их лучше класть отдельно. - Вот сюда? - Нет, это прошлый год… Складывайте под окно, - она махнула рукой назад. Потянувшись, Дукат достал с нижней полки увесистую стопку. Пожелтевшая бумага под пальцами казалась тонкой, чуть шершавой, края загибались – возможно, от сырости. Использовать столь некачественный материал для письма явно было непросто, но кое-кому удавалось выводить ровные, аккуратные строчки. - «Как мы готовились к Празднику Благодарности», - вслух прочёл Дукат. – Тора, вы же не хотите сказать, что убеждаете детей соблюдать старые обычаи? Из-за его плеча поверх мягкого шороха донёсся голос Напрем: - Я ничего не хочу сказать. Я пытаюсь научить детей выражать свои мысли на бумаге, только и всего. - Любопытно, чему ещё учатся ваши подопечные, - он развернул очередной свёрнутый в трубку лист. – «Реон и Лита собирали в саду веклаву. Реон сорвал семь плодов, а Лита – пять…» Что-то с урожаем у них не густо. - Заморозки, - невозмутимо отозвалась Напрем. Дукат вновь опустил взгляд, разбирая кое-как нацарапанные слова: - «Когда ребята принесли корзину домой, пришёл гил Раннор и забрал десять плодов для нужд кардассианской армии. Вопрос: сколько плодов осталось у ребят?» Коротко усмехнувшись, он повернулся к Напрем: - Я догадываюсь, кто автор этой задачи. Карие глаза безмятежно встретили его взгляд. - Все задачки для младшего класса я пишу сама, у госпожи Эйми и без того много дел. Когда школа снова откроется, я могу показать вам отчёты. - Не сомневаюсь, что они в порядке, - с иронией произнёс Дукат. – Вы законопослушны, как кардассианка… и столь же изобретательны. Едва уловимая улыбка приподняла уголки её губ. Глянув на вытершуюся обложку, она протянула тетрадь Дукату: - Положите, пожалуйста, к прошлогодним. «Литература», - размашистым почерком было выведено вверху. Помедлив, Дукат раскрыл тетрадь: уж если Тора Напрем столь творчески подходит к урокам арифметики, кто знает, не превратила ли она изучение кардассианской поэзии и прозы в агитационные собрания. Откуда-то из середины выпал свёрнутый вчетверо листок в клеточку, краешки дрогнули на полу. С губ Напрем сорвался еле слышный вздох изумления, и Дукат не колебался: выбросив ладонь вперёд, он подтянул добычу к себе. - Вам неинтересно будет, Дукат. Неловко оперевшись на колено, Напрем поднялась, пригладила русые волосы. - А впрочем, читайте, если хотите. Вот только там нет ничего ни о политике, ни о религии. За его спиной раздались тихие шаги: похоже, она пошла к двери. Дукат аккуратно развернул бумагу, сощурился, вглядываясь в выцветшие мелкие штрихи. «Дорогая, хорошая моя Напрем, как же ты уехала, не простившись со мной? Мне едва удалось вызнать, где ты теперь. Надеюсь, кардассианцы всё-таки наладили почту и это письмо дойдёт. Напрем, пожалуйста, прости меня. Меньше всего на свете мне хотелось причинить тебе боль. Я совершил большую и дурацкую ошибку, но все мы в какой-то момент сбиваемся с пути. Если ты меня ещё хоть немножко любишь, возвращайся. Помоги мне выбраться на правильную дорогу. Помнишь, как мы мечтали, что Пророки обвенчают нас и мы никогда уже не расстанемся?..» Качнув головой, Дукат вновь сложил листок. Любовные мольбы и сожаления незадачливого баджорца его и впрямь не касались. Вот только что же такого натворил этот ухажёр, если Напрем сбежала от него на другой конец провинции? Дукат положил письмо на тумбочку, повернулся и досадливо провёл ладонью по затылочному гребню под гладко зачёсанными волосами: тоненькая фигурка так и стояла в проёме. Повернувшись вполоборота, Напрем не отводила от него взгляда. - Я понимаю, это личное, - наконец произнёс он. Светлые брови слегка приподнялись: - Я не ослышалась? У кардассианцев есть понятие о личном? - Возможно, вы просто путали нас с боргами? – мягко усмехнулся Дукат. Помолчав, он добавил: - Мне жаль, если я расстроил вас. Пожав плечами, она вышла, и из полумрака коридора донеслось: - Было бы верхом наивности ожидать, что я пущу на порог кардассианца, а он не начнёт вести себя как дома. Что-то щёлкнуло, и она добавила со смешком: - Должна сказать, для представителя своей расы вы пока ещё довольно скромны. Дукат негромко хмыкнул: на Кардассии подобная фраза прозвучала бы весьма двусмысленно. Но баджорцы – и баджорки – зачастую сами не осознают, что говорят. - Идите сюда, Дукат, - позвала она, и он расслышал в её голосе испуг. – Проверьте, что с кристаллом. Я ничего не могу понять.