ТЕАТР

От порога комнаты Ростислава к его кровати образовалась цветная дорожка из снятых в спешке вещей и белья. Всеобъемлющая страсть захлебывалась в ощущениях обнаженных тел. Нарастающие стоны и вздохи взрывали тишину пустой квартиры. Отзываясь скрежетом на каждое движение, скрипучая кровать передавала все бушующие сейчас на ней эмоции, что только подзадоривало происходящее. Женские руки скользили по упругому мужскому торсу, зарывались в густые волосы, спускались по спине, прочерчивая красные следы от ногтей. Тело ответно смыкало и размыкало мускулы. В это же время мужские руки кончиками пальцев витиеватыми щекочущими прикосновениями заставляли изгибаться Веру всем телом, вызывая неимоверное удовольствие. Отключив разум, она предавалась каждой клеточкой этому блаженству. Давно ей не было так хорошо, как сейчас. Глаза обоих источали густую почти осязаемую негу. Будто изголодавшиеся по плоти, они впивались друг в друга ртами до головокружения. Губы скользили по коже, зажимая, покусывая, посасывая не останавливаясь, вызывая не то стоны, не то вздохи. В сладострастном упоении они перемешивались в сплетении рук и тел, ухитряясь не падать с узкой поверхности. Но все же кровать, будто возмутившись неистовым движениям страждущих, лихо взвизгнула, заставив парочку отвлечься друг от друга. Смущенно улыбнувшись, Вера слегка покраснела. - Ты так прекрасна! – произнес Ростислав, оглядывая ее сияющими глазами. Вера покраснела еще больше. - Кровать жутко скрипит… – она опустила глаза. Актер, закусив губу, посмотрел на пол и вопрошающе перевел взгляд на Веру. В немом ответе она улыбнулась, игриво сверкнув глазами, что было далеко ей не свойственно. Театральным жестом Ростислав взмахнул над полом одеялом и кинулся с улыбкой на колени перед такой желанной сейчас женщиной. - Прошу тебя, снизойди до меня! Хихикнув, Вера соскользнула к нему в голые объятья, обдавая жаром дыхания и без того разгоряченное мужское тело. Они снова закружились в сладостной волнующей все члены борьбе. Желание распалило их. Вера притянула его к себе. Даже сквозь одеяло чувствовалась жесткость пола, что только еще больше возбуждало. Раздвинув ноги, словно врата рая, она схватила его за ягодицы и простонала. Пульсация внизу уже настолько сильно ощущалась ею, что, казалось, отдается где-то в височных долях мозга. - Пожалуйста… хочу тебя… - чуть слышно прошептала Вера. Ростислав не заставил себя долго ждать. Его набухшая плоть давно была наготове и только ждала сигнала, чтобы ворваться в неизведанное пространство притягивающей его, как магнит, женщины. Медленно, будто смакуя, он вошел в нее. Затаив дыхание, любовники прижались друг к другу, привыкая к новым ощущениям. Закусив губу, Ростислав начал двигаться, наращивая потихоньку темп. Он тоже чувствовал твердую поверхность пола, отчего еще больше возбуждался. Он смотрел на Веру во все глаза, выгибающуюся в спине от захватившего ее сладостного движения. Захлебываясь в ритме, она тяжело дышала вперемешку с вырывающимися из нее стонами. Он не мог отвести от нее взгляд. То, что он видел, настолько будоражило, что Ростислав едва сдерживался. Но и Вера уже не могла остановить агонию перед развязкой. Схватившись за него руками, как во имя спасения, она забилась в конвульсиях и сжала внутренние мышцы на его органе, который тут же взорвался внутри нее фонтаном удовлетворения. Ростислав в изнеможении лег около Веры. Так они провалялись какое-то время, держась за руки и рассматривая линялый потолок комнаты. Не мешая друг дружке, они пребывали каждый в своих мыслях. Послышался звук открываемой входной двери. Они переглянулись. Это пришла вечно ссорящаяся семейная пара. Уже с порога они выясняли отношения. - Соседи, - прошептал с извиняющейся улыбкой Ростислав. Вера усмехнулась. Ох уж эти съемные комнаты-общаги. Ей ли риэлтору не знать… Тонкие стенки… Все в курсе событий соседей… Общая кухня, ванна туалет… Житие одной семьей… Семьей…? А что же она сделала со своей семьей? А у нее-то семья? Или они тоже соседи, делящие кроме крова еще и кровать? Острого угрызения совести она почему-то не чувствовала. Но ей вдруг стало дико стыдно перед Ростиславом, Вера предстала пред собой обманщицей. Они ведь с ним и не говорили толком. А ей надо было сразу сказать, что она не свободна. Она собралась духом, и выпалила в неотрывающийся от нее взгляд голубых светящихся глаз: - Я не сказала тебе, я замужем… - Я и не надеялся, что такая женщина как ты может быть свободна, - немного погрустнев, ответил юноша, нежно проведя рукой по лицу. - И тебя это устраивает?! – для Веры было непонятно, что за смысл он вкладывает в эти слова. - Я не знаю… Правда… - его глаза болезненно потемнели. – Меня тянет к тебе, мне нужно быть рядом с тобой. Ты словно свет во тьме. «Мальчик, не переигрываешь ли ты? Не попалась ли я на удочку под названием «на один раз»? Хотя грех мне жаловаться…» - раздумывала Вера. Хоть и саму ее одолевали ровно такие же ощущения. - Ты ведь сказала это сейчас не потому, что не хочешь больше встретиться со мной? – с опаской произнес он, словно решил развеять внутренние сомнения Веры. - Нет, что ты! Меня тоже тянет к тебе, но… Ты должен знать… Хоть у нас и не особо ладится в семье… Мы давно в браке… У нас дочь… Да и привычка, что ли, вместе жить… Ростислав закрыл ее рот поцелуем и крепко обнял. Вера замолчала и тяжело вздохнула. Какое-то необыкновенное успокоение снова разлилось по телу, приглушая внутренние сомнения о ее порядочности. И только отголоски этой самой порядочности возопили о том, что надо бы домой. На криво висящих на стене часах стрелки отметили почти девять часов вечера. - Ой, мне, наверное, пора… Прости… - Вера вскочила и судорожно стала собирать вещи с пола. - Я понимаю, - Ростислав оперся головой о локоть, продолжая лежать на полу, и заворожено смотрел, как женщина драпирует себя в одежду. - Ты необыкновенно хороша, - вымолвил он восхищенно. - А ты льстец! – добродушно сказала Вера. - Это правда! Ты просто ангел! Вера опустила глаза в легкой усмешке. Ростислав встал и сгреб Веру в своих объятьях. - Мне правда пора, - пробормотала изменщица. - Я тебя провожу, - отозвался Ростислав, быстро натягивая на себя одежду. - Я возьму такси. - Провожу до такси, я не собирался тебя компрометировать… - Хорошо, - Вера вздохнула. Они вышли на улицу. Вечерняя прохлада пахнула им в лицо. Листва прошелестела приятным ветерком. Они пошли к шоссе ловить машину. Актер снова вскинул руку. - Я позвоню тебе днем, можно? – осторожно спросил Ростислав. - Да, конечно! Я буду ждать… - тихо произнесла Вера. Она почувствовала себя школьницей, впервые влюбившейся. Подъехала машина. - Вам куда? – деловито спросил водитель. - Ленинский проспект, двадцать, - отозвалась Вера. Ростислав сунул девушке в руки деньги. - Это что? – вспыхнула Вера. - Это на такси! Езжай! - У меня есть! - Не спорь! Не задерживай таксиста! До завтра! Он быстро поцеловал в губы недоумевающую Веру и буквально впихнул в машину, закрыв дверь. Такси тронулось, оставляя машущего рукой Ростислава на тротуаре. Таксист попался молчаливый, и Вера была этому факту очень благодарна. Ей надо было собраться с мыслями. Только сейчас она стала возвращаться в реальный мир. Спохватившись, она начала копошиться в своей сумке в поисках телефона. Все спокойно, ни одного пропущенного вызова. С одной стороны, она вздохнула с облегчением, а с другой, все-таки захлестнула обида, что особо о ней никто и не волнуется. Она вспомнила сегодняшнюю сцену с дочерью и ей опять стало не по себе. Но это уже было не то чувство безысходности, что днем. Она будто вместе с дочерью стала на один путь. Но она постаралась отмести эту мысль подальше от себя, боясь опять впасть в отчаяние. Ее больше сейчас волновало сегодняшнее грехопадение. Тема запретного плода стала вдруг очень актуальна. Удивительно, но ее переполняло поразительное умиротворение, разливающееся по всему телу от вкушения недозволенного. - Если кого-то не мучает совесть, значит не на того напала, - задумчиво произнесла Вера. - Что вы сказали? – отозвался водитель. - Нет, нет, ничего… Это я о своем, - улыбнулась пассажирка. Она посмотрела в окно. Замелькали знакомые виды улиц. - Мы уже приехали. Расплатившись с таксистом, Вера торопливо вбежала в подъезд. Еле справившись с волнением, она вставила ключ в скважину и открыла дверь квартиры. Из их с мужем комнаты доносился звук включенного телевизора. Сняв обувь, она шмыгнула в ванну. Быстро сняв платье, накинула халатик. Торопливо выдавив на ватный диск молочко для снятия макияжа, стерла с лица косметику, нанесенную ярче, чем обычно. Из зеркала на нее смотрело обычное домашнее отражение. Глубоко вздохнув, она плеснула себе в лицо холодной воды, промокнула полотенцем и отправилась в комнату. Муж дремал на кресле под какой-то боевик, вытянув ноги. Она тихо опустилась на краешек дивана возле кресла и внимательно стала рассматривать своего спутника жизни. Ведь когда-то между ними бушевали далеко нешуточные страсти. И добивался он ее, дрался за нее, влезал в долги и задаривал цветами. Родилась дочка, он был на седьмом небе от счастья. Когда же они вошли в зону отчуждения? Когда они стали смотреть в разные стороны? А ведь он очень даже привлекательный мужчина. Не располневший, не обрюзгший. Хоть ее подруга Катя и не питала к нему особой приязни, для нее он был всегда несколько приторным и наигранным, она отмечала, что он вполне привлекателен для противоположного пола. Но какое ей дело до других. Она давно себя не чувствовала около него женщиной, обаятельной и сексуальной, как ощутила себя сегодня. Он перестал отмечать ее состояния. Да и для себя она стала жена, мать, рабочий человек. Ответственная, исполнительная, трудолюбивая. А что произошло с женственной, чувственной, игривой Верой? Что с ней самой стало? Неужели надо было изменить мужу, чтобы, наконец, проснуться? Так низко пасть… Или нет… Может наоборот, взлететь? Это ведь самое лучшее, что с ней случилось за последние несколько лет. Должна ли она сожалеть о содеянном? И так ли греховно, что с ней произошло? Может, это вообще было ей необходимо? Чтоб вспомнить о своей сути, о своих желаниях, потребностях. Она не находила в себе ни капли угрызений совести! В ней словно возродилась давно забытая взбалмошная девушка студенческих времен. Глаза влажно блестели. Играла бы музыка, она пустилась бы в пляс. Поджав губы, она снисходительно посмотрела на Бориса. Ей стало его почему-то жаль. В этот момент он сонно заморгал глазами. Потянулся, зевнул.