***
— Мей, ты снова за старое? Я тебе не раз говорила и ещё раз скажу: за пределы дистрикта выходить запрещено, — миссис Доннер укоризненно смотрит на дочь, в очередной раз принёсшую какую-то лесную живность. Не ребёнок, а наказание. — И что мы с ним делать будем? Девочка обиженно надувает губы и кладёт ворона на стол. Тот, заметно притихший во время пути, забился, заметался по стерильно-белой поверхности. — Нет, ну ты посмотри, какой хорошенький! — вскрикнула Мей, аккуратно прижимая крылья птицы руками. — Тише-тише. Да у него крыло сломано! Рози! В кухню влетает светловолосая девчонка и, завидев на столе птицу, коротко вскрикивает. Она уже давно привыкла к прихотям сестры, но каждый раз почему-то всё равно удивляется. И гадает, кого же сегодня принесёт Мейсли. Кажется, на их кухонном столе не лечили только оленя. Они быстро накладывают шину и перевязывают повреждённое крыло. — Роз, принеси корма. Он за клеткой с канарейкой стоит. Мать устало качает головой, наблюдая за всем из-за стойки. Она бы могла накричать, запретить Мей оставлять эту чёртову птицу, да и вообще таскаться в этот лес, что находится за пределами дистрикта. Но разве дочери будет до этого дело? — Мам, смотри, какая штуковина у него в клюве была. Золотая. Миссис Доннер подслеповато щурит глаза, присматриваясь к вещице на истёртом шнурке. — И додумались же на нитку повесить. Это же брошь, — смеётся Мей, поглаживая испуганную птицу по голове. – Роз, ты где там? На следующий год славная и добрая Мей попадёт в пятёрку финалистов. Отравленные дротики будут бить без промаха, равнодушно убивая. И девчонке из Двеннадцатого дистрикта будет всё равно. Доннер твёрдо будет знать: она выживет, и не будет на свете больше никакой правды. Выживет и, может, потом попытается навсегда покончить с играми. — Мей, лучше не смотри туда. Голос Хеймитча, её союзника, покажется Мейсли ещё более хриплым, чем обычно. Он уйдёт вперёд, оправдываясь тем, что нужно разведать обстановку. Но Мей будет трудно обмануть: ему просто понадобится побыть одному, привести в порядок мысли. Как бы они ни стремились найти край Арены, финал будет близок, все существовавшие союзы — расторгнуты. Кроме одного. — Да что там? Мей медленно выйдет из-под деревьев, минуя густые кустарники, — и замолкнет на полуслове. Камни. Большие, маленькие — и пустота впереди, просто пустой воздух. Хеймитч разозлится и расстроится. Все его предположения полетят к чертям. И финал подберётся слишком близко. Они немного поговорят обо всём этом, а потом разойдутся в разные стороны — Хеймитч пойдёт к пропасти, Мей вернётся в лес. — На, возьми, — скажет она на прощание, и на секунду замнётся, засомневается во всём, что было для неё истиной. — Если выиграешь, передай это моей матери. Не хочу, чтобы Капитолийцы растащили мою птичку на сувениры. Улыбнётся и уйдёт. Хеймитч угрюмо сунет брошь в карман, даже не взглянув. Ему покажется, что отсюда есть выход, но только немного иной. Совсем, совсем иной. То-то Капитолийцы удивятся. И он победно зажмёт камень в ладони.***
— Джон, ты не видел брошь? Миссис Андерси озабочено оглядывается по сторонам, на коленях у неё лежит деревянная шкатулка с фамильными украшениями. Женщина не знает, что и думать, чего бояться больше: пропавшей брошки или подступающей к горлу тошноты, за которой последует мигрень. — Нет, с чего бы ей пропадать? — пожимает плечами мэр, у него был крайне сложный день, он очень устал. — Посмотри ещё раз. Муж целует её в щёку и выходит из комнаты, он никогда не спит с Роз в одной постели. Так даже лучше, иначе бы ему пришлось увидеть Мей, что предпочитает резвиться по ночам. Позже возвращается Мадж, расстроенная, вся в слезах. День Жатвы всегда приносит горе, уж миссис Андерси это знает. — Мам, я отдала брошь с сойкой Китнисс, как ты и просила сегодня утром. Но женщина ясно помнит, что не разговаривала с дочерью до обеда. Это делала Мей.***
— Да, есть ещё такие вещи, — скрипуче произносит старик Билл, поглядывая на нахохлившуюся птицу. — Им только и надо побыть в нужных руках, чтобы вспомнить былое. Птица опасливо посмотрела на старика своими чёрными, немигающими глазами. — Надо же, Нанетта, эта глупая девчонка приняла тебя за ворона. Старик нетерпеливо потягивается в кресле, кутается в одеяло, потягивает кофе. Он слишком устал от ожидания. Каждую ночь его мучают видения, будущее врывается в сознание старика, не спрашивая разрешения. Он уже слишком стар, а жизнь так длинна и сурова. Скоро должен прийти мальчишка с ножом в руке и брошью на шее. Билл видел это. Он придёт, никто не может долго противиться воле древних сил, пробудившихся в куске золота. Там, где есть брошь, будет и сила, а сила рождает смуту. Тем более в такие тяжёлые времена. — Нанетта, будь добра, отдай эту штуковину девчонке, когда придёт время. Где же этот мальчишка?