Before I Die

Среди мастеров был известен один мастер по фарфору. Ни один из других мастеров не мог сравниться с ним в искусстве. Каждая вещь, созданная им, жила своей жизнью. После нескольких лет совершенствования он перестал делать сервизные наборы и перешел к созданию фигурок животных, деревьев и птиц. Со временем все это перешло к богатым и влиятельным лицам старого города, а до тех пор они пылились на верхней полке из светлого дерева. Мастер несколько долгих лет старался вложить в фарфор нечто большее, чем палитру красок, но никакие чувства не могли коснуться холодного фарфора и передать подлинные эмоции. Его творения не способны покинуть пределы старого шкафа и сделать первый шаг. Они, как и прежде, остаются на старой полке, среди слоя пыли и прочего мусора. А ведь он так хотел увидеть в них хоть что-то живое… Было время, когда ему казалось, что он находил ЭТО. Ту самую недостающую деталь. Она вспыхивала в его голове, но через секунду растворялась и угасала. В такие моменты тишина казалась самым злейшим врагом, а пинта эля спасением от собственного одиночества и беспомощности. День за днем, год за годом время плыло, повинуясь собственным правилам. Он не знал, чем заполнить пустоту в сердце. Неужели он медленно сходит с ума, раз не может передать ее черты лица?.. Понятие времени сменилось мечтой и достижением цели. Он жил только для того, чтобы творить. Создавать что-то новое, пока в конец не появится то самое заветное. Многих мастеров того времени заботило в основном прибыль, его – собственная цель, но… Он мог создать тысячу похожих на нее кукол, однако в них не будет и частички ее души. До чего же порой иронична судьба. Стоило его дочери умереть, как жизнь резко изменилась. Этот сонный городишка был замкнутым и консервативным, застрявшим на обочине мира. Таких поселений было великое множество. Только для избранных несчастных город показывал истинный облик. Он с тревогой наблюдал, как она ворочалась во сне и бормотала бессвязные обрывки фраз. Состояние ее ухудшалось день ото дня. Лихорадка усиливалась, обычные травы больше не помогали, а чтобы добыть что-то полезное – нужны были деньги. Албарн много работал, пытался ухватиться хоть за какую-то соломинку, но, увы, не хватило времени. Никто сейчас точно не скажет, как он смог провести полгода в полном одиночестве среди собственных творений. Многие вообще не любят об этом вспоминать. Иногда, поздно ночью, прохожие могли заметить в слабо освещенной мастерской сгорбленную фигуру мужчины. Со временем силуэтов стало двое. Люди думали, что на грани отчаяния мастер, потратив последние деньги на материал, выполнял очередной заказ, однако, правда была менее очевидной и немногие знали истинную причину столь резкой перемены в его поведении. К окончанию своей работы, он стал похож на ходячий труп, но оно того стоило. Все свои оставшиеся силы он вложил в свое последнее творение, которое не было похоже на остальные, но так напоминало его дочь. Пшеничные волосы ниспадали на ее плечи, пальцы готовы были вот-вот пошевелиться, однако, глаза ее были пусты и бездонны. Тогда то, он и осознал, что все было напрасно. Его дочери больше нет и, как бы он не старался, чтобы он ни делал – ее не вернуть. Мертвые не возвращаются и, зря он по несколько часов сидел около нее, выравнивал складки темно-зеленного платья и поправлял шляпку. Она все равно не повернет голову в его сторону, не улыбнется, как улыбалась его дочь. Она не человек, а всего лишь одна из копий, что были до нее.

***

Небо имело бледно-темный цвет. Надвигающиеся тучи поблекли на этом жутком фоне. И прямо над головой появилась первая звезда... неяркая, тусклая. Мгновением позже ей составил компанию ряд таких же. От солнца остался узенький краешек, но вскоре он скрылся за горизонтом. Когда в городе стало совсем темно, она внезапно ощутила холодный ветер, который подул сверху. Теперь вокруг стало действительно тихо – все живое умолкло, притаилось, ожидая чего-то страшного, выходящего за рамки обыденного быта. Она сцепила руки. Обычно так делал ее создатель, когда на улице была похожая темнота. Тонкие пальцы переплетались друг с другом. Она то подносила их к маленькому огоньку в камине, то снова приближала к лицу. Из-за холодного климата и резкого похолодания, дом практически разваливался на глазах. Что нужно было делать в таких случаях – она не знала. В памяти остался только смутный образ человека, который поздно ночью поправлял складки ее платья и смотрел на нее таким странным взглядом. Обычно так смотрят друг на друга фарфоровые фигурки на улице. Зачем?.. Почему?.. Бросив парочку сухих веток в огонь, она прижала руки к груди. Нет ничего. Абсолютно ничего. Когда появится Солнце? Когда его лучи разобьются тысячей огоньков о крыши домов. Ждать еще долго. – Это тот самый дом у окраины? – Не знаю. Я не местный и не особо во всем разбираюсь. Мужчина скинул черный капюшон и легко соскочил с лошади на землю, не глянув на своих сопровождающих. – Нет тут никакой магии, – прищурившись, сделал вывод он, – скорее они все напутали. Снова. Зевнув, он спешно направился к коню, однако кто-то из попутчиков успел открыть дверь. – Ну вот, ничего сложного, – самоуверенно сказал молодой граф и махнул рукой, приглашая их войти. – Навряд ли там будет что-то интересное, – Бернард опасливо перекрестился, но замотал головой. – Неужели вы испугались, господа?.. Смею вас заверить тут нечего опасаться, – в шутку добавил граф, а старый стражник, для уверенности, потянулся за клинком в сапоге. Кто знает, что тут водится. Молодой человек только хмыкнул. Кто бы мог подумать, что закаленные в боях люди будут бояться теней в пустом доме. Он недовольно поморщился и вошел внутрь. Довольно просторная мастерская, однако заброшенная. Странно. Местные говорят, что мастер ушел неделю назад, но практически развалившееся здание указывало на другое. «Огонь свежий, значит тут кто-то есть или был.» – Граф, вам следует на это посмотреть, – к камину подошел Бернард, недовольно отряхивая дорожный плащ, который был покрыт слоем пыли. В неровном свете огня его шрам на лице выглядел довольно устрашающе, однако молодого человека это нисколько не пугало. – Здесь кроме фарфоровых кукол нет ничего интересного, – хмыкнул он. – Думаете? – С издевкой произнес старый друг и указал кивком головы на кучку перекошенных деревяшек. Взгляд молодого человека тут же изучил их. Сухие бревна не выделялись особой красотой на фоне разбитой посуды и фарфоровых игрушек, разве что… Он убрал одно из них и в следующее мгновенье его взгляд встретился с парой огоньков. Бесчувственные изумруды отражали слабые языки пламени. Черное платье было разорвано в некоторых местах, светлые пряди волос испачканы грязью, сама кукла лежала в неестественной позе на спине. Взгляд устремлен куда-то вдаль. Словно она на кого-то смотрела в последний миг перед забвеньем. – Ну, что скажешь. Видел нечто такое у Штейна? – Бернард слабо сжал его плечо, пытаясь отвлечь. – Видок еще тот, а если бы это была крестьянская девушка, чтобы ты сказал, маг Света? Кто ее, по-твоему, мог убить? – Как знать, – он фыркает, неверующе всматриваясь в фигуру похожую на человека. Ему показалось или она назвала его по имени?.. – Значит ли это, Соул, что мы уходим? – Задал он вопрос. – Слуги устали, а многие хотят есть. Хватит с нас местных слухов. Парень перевел взгляд на дверь и фыркнул, пряча свое недовольство за сгорбленной спиной. Отчего он смутился? Честно, сказать было сложно, но дело явно не в доме, а в кукле?.. – Уходим, – сказал он, натянув черный плащ. Парочка человек снаружи замолчали и прекратили перешептываться. – Отлично, я слыхал, неподалеку открылось одно заведение. Думаю, тебе стоит… – И куклу захвати, – перебил его парень. Старый друг слегка опешил и смутился. С чего вдруг такой интерес к какой-то игрушке, однако, спорить не стал. Кто знает, о чем думает этот парень, да и что он задумал на этот раз?