Девушки Поколения Чудес

      У Мидоримы на сегодня были большие планы: воскресный день он хотел провести с родителями и сестрой, поэтому был очень недоволен, когда позвонил Такао, к слову, разбудив его раньше, чем Шинтаро планировал встать, и сказал, что у них сегодня незапланированный товарищеский матч, на котором они обязаны быть. Благо игра была назначена в первой половине дня, так что когда было около полудня, Мидорима уже ехал домой с очередной победой в кармане и с чуть более приподнятым настроением, чем в начале дня.       Шинтаро договорился встретиться с семьей в центре, его другу тоже нужно было в ту сторону, так что они решили поехать на метро: так было быстрее всего.       В метро было достаточно людно и им пришлось стоять. Такао, ковырявшийся в телефоне, вдруг задорно засмеялся.       — Что такое? — спросил Мидорима, раздраженно опуская на него взгляд.       Порой его товарищ по команде был слишком шумным и невоспитанным. Вот и сейчас он смеялся громче, чем позволяли рамки приличия.       — Ха-ха-ха! Вот умора! Шин-чан, ты читал свой гороскоп на сегодня? — посмеиваясь, спросил Такао.       — Конечно, — Мидорима поправил очки, — и мой талисман дня, тарелка с голубой каймой, тоже при мне.       — Ты как всегда! — покачал головой Такао. — Ну нет, это все равно смешно. Ты только послушай. У раков сегодня отличный день, настолько хороший, что судьба подарит вам один, а может и несколько приятных сюрпризов. Самое время предаться мечтам и размышлениям о будущем. Но ракам сегодня стоит опасаться противоположного пола. Он может привнести в этот день кучу неразберихи. Слыхал, Шин-чан? Всех девушек сегодня обходи за километр, а то они испортят твой чудесный рачий день!       — Простите, что вы сказали? — откуда-то из-за спины Такао раздался звонкий, мелодичный голосок.       Такао отошел на шаг и повернулся на голос.       За ним стояла девушка, на пол головы ниже самого Такао. На ней были спортивная куртка, джинсы, кеды и рюкзак за спиной. Крепко сжимая маленькие кулачки на уровне груди, она смотрела на него черными, как ночь, глазами, полными надежды и смятения.       — Неужели вы сказали рачий день?! — с непонятным выражением лица спросила девушка.       — Эээээ, — протянул Такао, сбитый с толку. — Ну да, а что не так?       — Скажите, пожалуйста, это вопрос жизни и смерти, — ее лицо посерьезнело и напряглось настолько, что задрожали тонкие губы. Она смотрела на Такао с невысказанной мольбой в глазах. — Вы — рак по гороскопу?       — Ээээ, нет, скорпион.       Она выдохнула и уронила голову.       — Он – рак, — кивнул Такао в сторону Мидоримы, увидев отчаяние на ее лице.       — Правда? — оживилась девушка и с надеждой посмотрела на Шинтаро.       — И что с того? — поправив очки, спросил Мидорима.       — Пожалуйста, очень прошу, умоляю Вас, очень-очень нужно! Проведите со мной сегодняшний день! — затараторила девушка, сложив руки в молящем жесте и низко поклонившись.       Даже у Мидоримы от удивления брови поползли вверх, а Такао, судя по совсем глупому выражению его лица, вообще потерял дар речи.       — В смысле? — наконец выдавил из себя Шинтаро.       — Понимаете, от сегодняшнего дня зависит вся моя жизнь, а по гороскопу от Оха-Асы у меня сегодня последнее место! Я понимаю, может, это звучит глупо, но этот гороскоп никогда не врет! Никогда-никогда! Я взяла с собой самое-самое спелое яблоко — сегодняшний талисман дня для рыб, но даже несмотря на это, гороскоп говорит, что все безнадежно. Единственный, кто может спасти рыб в этот злосчастный день — это рак. Так как у него сегодня настолько все удачно будет складываться, что своим везением он может поделиться с окружающими. А у меня, как назло, из всех возможных знакомых ни одного рака. Прошу Вас! Это очень-очень важно! Вы можете спасти мне жизнь!       Мидорима опешил от такого потока информации и просьбы девушки.       Такао рядом с ним первым вышел из ступора и заливисто засмеялся.       — По гороскопу от Оса-Ахи?! — Казунари чуть не плакал, держась за живот. — Шин-чан! Да это же ты, только в женском обличье! Я думал, таких как ты больше нет! Вот умора!       — Заткнись, Такао, — процедил сквозь зубы Шинтаро.       — Умоляю Вас, семпай! — не уступала девушка, все еще низко кланяясь ему.       — Ну, — Мидорима поправил очки.       — Шин-чан, ты просто обязан помочь девушке! — влез Такао, заговорив, как ни странно, очень серьезно. — Чего тебе стоит? А она, думаю, не просила бы незнакомцев, если бы это было неважно! Кстати, деточка, - он, облокотившись о поручень, навис над незнакомкой и коварно улыбнулся, — а ты не боишься совершенно незнакомых парней просить провести с тобой день?       — Боюсь, — выпрямившись, честно призналась девушка, — мало ли кто вы такие. Но я должна сегодня выиграть, если же нет, то там уже не важно, что со мной будет. Да и, — она потупила взгляд и поковыряла носком кеды пол вагона, — лица у вас добрые, не думаю, что вы меня изнасилуете или убьете.       — Ха! Слышал, Шин-чан? Она первая на моей памяти, кто сказал, что у тебя доброе лицо! Нет, ты просто обязан помочь ей!       Поезд остановился и открыл двери.       — Ой, моя станция, — подпрыгнула девушка. — Ну же, прошу Вас! — она выбежала из вагона и протянула руку Мидориме.       — Ну-у-у, — замялся Шинтаро.       — Вали уже, ленивая, жадная зануда! — Такао навалился на него всем телом и выпихнул из вагона.       Дверь поезда закрылась до того, как Мидорима успел что-либо возразить. Разыгрывающий Сютоку радостно помахал им в окно рукой, и поезд двинулся с места.       — Спасибо большое, — она поклонилась уезжающему поезду, повернулась к Мидориме и повторила то же самое. Потом выпрямилась, нервно огляделась и переступила с ноги на ногу.       — Ох, боже мой, — она закрыла лицо руками и села на корточки. — Как же стыдно, как же… как же глупо, очень-очень глупо я себя веду! — бубнила она в свои ладошки. Потом, тряхнув головой из стороны в сторону, она резко встала и уверенно посмотрела на Мидориму. — Простите меня, пожалуйста, за мое поведение. Я понимаю, что не имела никакого права отрывать Вас от Ваших дел и просить о такой нелепой услуге, но я слишком сильно нервничаю, и мне кажется, что одна я просто сойду с ума! Мне правда очень-очень стыдно, но я все равно прошу Вас провести со мной этот день, — она учтиво поклонилась.       Ее поведение менялось так быстро, что Шинтаро просто не успевал понимать, что к чему. Он не обязан был помогать совершенно незнакомой девушке, и, тем не менее, не мог отказать, когда его так отчаянно просили.       — Хорошо, — Мидорима поправил очки. – Это, наверное, и вправду очень важно. Давай посмотрим, чем я смогу помочь.       — Спасибо большое! — просияла девушка.       — Куда нам? — спросил Шинтаро, осматриваясь.       — Для начала на выход из метро, — она развернулась и направилась к эскалатору.       Мидорима пошел следом.       — Кстати, как тебя зовут? — раз уж он собирался провести с ней день, нужно было как-то к ней обращаться.       — Судзуки Хитоми, — ответила девушка, слегка покраснев. — А Вас?       — Мидорима Шинтаро. Только давай на «ты».       — Хорошо, — улыбнулась Судзуки. — Красивое у тебя имя.       Они зашли на эскалатор, сначала она, потом он. Судзуки встала на ступеньку выше и почти сровнялась с ним в росте. Мидорима смог более внимательно рассмотреть ее. Вся она была какая-то очень маленькая, и на вид совсем хрупкая. Личико овальное, с очень плавными и нежными чертами, тонкие и узкие губы, маленький, немного вздернутый носик, тонкие брови над небольшими, но широко распахнутыми и, как будто всегда удивленными, глазами. Глаза эти были черные, как ночь. У нее были пепельно-серые волосы до плеч, прямые и гладкие, подхваченные спереди рифленым ободком.       — Мне нужно позвонить, — Мидорима достал телефон.       — Конечно, — кивнула девушка и шагнула назад, поднявшись еще на ступеньку выше.       Пока Шинтаро объяснял матери, что не сможет походить сегодня с ними по магазинам и выслушивал долгую тираду на тему, как их это расстраивает, он продолжал рассматривать свою новую знакомую.       Она была очень худой, хотя нет, не просто худой, она была тощей. Тонюсенькие ручки, ножки-спички, острые плечи, одежда была, несомненно, ее размера, но, казалось, что она все равно велика ей, и смотрелась как-то мешковато. Мидорима вообще недоумевал, как такое худющее создание может так активно двигаться, бегать и прыгать. Как вообще эти ножки выдерживают ее вес, а еще и рюкзак. Как она вообще может поднимать такой рюкзак своими ручками? Но она, судя по всему, делала все это с легкостью и без напряга, что никак не укладывалось в голове Шинтаро.       Мидорима пообещал матери, что все объяснит вечером и положил трубку.       — Прости, — виновато посмотрела на него Хитоми. — Столько хлопот у тебя из-за меня. Мне очень стыдно.       — Ничего, — Шинтаро спрятал телефон в карман и поправил очки. — Переживут.       Оставшуюся дорогу вверх они молчали. Она нервно переступала с ноги на ногу, теребила рукава кофты, поправляла ободок и все время смотрела по сторонам, как будто пытаясь кого-то или что-то найти. Он, в свою очередь, стоял спокойно и украдкой, пока она не видит, рассматривал ее.       — Куда нам? — поинтересовался Мидорима, когда они вышли из метро.       — Тут не очень далеко, — ответила Хитоми, осматриваясь.       — Но куда мы, все-таки, направляемся? — он поправил очки. — Ты говорила про игру… я плохо знаю этот район и не припоминаю здесь спортивных павильонов, но, может, смогу помочь.       - Я думаю, что смогу сориентироваться, — девушка посмотрела на него и мило улыбнулась, — так что пусть место нашего назначения останется пока загадкой. Это будет сюрприз, — она опустила взгляд, одернула рукава, снова посмотрела на него и опять улыбнулась, — надеюсь, приятный сюрприз. Пойдем. Нам сюда.       — Ты уже бывала здесь? — поинтересовался Мидорима, шагая рядом с ней.       — Неа, — Судзуки покачала головой, и ее пепельно-серые волосы заплясали из стороны в сторону, переливаясь от яркого солнца серебром.       — А вообще в Токио?       — Нет, никогда.       Мидорима осмотрелся. У него было впечатление, что эта местность ему смутно знакома.       Хитоми шла уверенно и целенаправленно, как будто прожила здесь всю жизнь и знала эту дорогу с закрытыми глазами. Она шла, вертя головой из стороны в сторону и с восторгом рассматривая все вокруг.       Вскоре, пройдя через миленький маленький парк, девушка остановилась напротив большого красивого павильона.       — Та-да, — Судзуки развернулась в пол оборота и вскинула обе руки в сторону здания. — Вот пункт нашего назначения. Да, у меня сегодня игра, — она улыбнулась, —, но играю я на рояле.       — Ты пианистка? — удивился Шинтаро.       — Ага, — кивнула девушка.       И тут Шинтаро вспомнил, что уже как-то бывал здесь. Когда был еще совсем ребенком, мама водила его на концерт знаменитого японского дуэта. Хоть он и был тогда маленьким, то, как играл пианист, тронуло его до глубины души. Он никогда не слышал, он никогда даже не думал, что рояль может так звучать. Напарницей пианиста была скрипачка, играла она тоже замечательно, но не проняла его так же. После этого концерта Мидорима и начал интересоваться классической музыкой, начал играть на фортепиано. Он еще три раза ходил на концерт этого волшебного человека. А через несколько месяцев после последнего его концерта, на котором был Шинтаро, он узнал, что его любимый исполнитель погиб в страшной аварии вместе со своей женой. Их машину, в буквальном смысле, намотало на колесо грузовика. Женщина скончалась на месте, практически мгновенно, а он был чудовищно ранен, перенес ни одну операцию, несколько дней отчаянно цеплялся за жизнь, но все-таки врачам не удалось его спасти. Мидорима был тогда глубоко шокирован, он долго не мог прийти в себя и находился в прострации. Это было самое сильное детское потрясение Шинтаро.       — Я… — он замялся, утонув в воспоминаниях, — я очень люблю классическую музыку. И с удовольствием послушаю.       — Правда? — просияла Хитоми. — Я так рада! Ну, тогда пойдем! — она схватила его за рукав и потянула следом за собой.       Они вошли внутрь, отметились у девушки, ответственной за списки участников, которая объяснила, где находиться раздевалка и концертный зал.       Сам конкурс должен был начаться через 15 минут. Судзуки играла седьмой. Они направились к раздевалке.       — Подожди меня, пожалуйста, у входа за кулисы, — попросила она.       — А меня пустят туда?       — Пустят, — Хитоми улыбнулась, — конечно, пустят.       Мидорима не стал спорить и направился ко входу за кулисы. Напротив двери он облокотился на стену и достал телефон — от Такао ему пришла смс.       Судзуки появилась внезапно. Мидорима как раз отвечал на очередное сообщение, когда услышал, как за углом застучали каблуки. Шинтаро оторвался от экрана телефона, увидел какую-то незнакомую девушку и безразлично опустил глаза обратно. Только когда она подошла к нему почти вплотную и робко тронула его за рукав, он вновь поднял глаза и, наконец, узнал ее.       На ней было черное, как ее глаза, платье. На тонких бретельках и с треугольным вырезом, оно словно стекало по ее фигуре вниз, плавно обнимая ее изгибы и придавая им женственные очертания. Хитоми сняла ободок, и ее серебристые волосы упали вперед, мягко обрамляя круглое личико. Спереди они были длиннее, чем сзади и последние пряди касались острых, резко выпирающих ключиц. Она накрасила и подвела глаза, отчего они стали еще чернее и выразительнее, и покрыла губы прозрачным, слегка красноватым блеском. Сейчас она была совершенно не похожа на ту девчушку, которая накинулась с нелепой просьбой на Мидориму в поезде. Она даже спину держала ровнее и выглядела гораздо взрослее. В руках у нее было только большое красное спелое яблоко и ключ от шкафчика.       После того, как Судзуки в красках объяснила парню в дверях за кулисами, что Мидорима ее талисман дня, и без него она никуда не пойдет, а потом устроит тут скандал, парень, почесав затылок, все-таки пропустил их обоих. Шинтаро, при осознании того, что он является просто талисманом дня, недовольно поморщился.       За кулисами было темно и просторно. На сцене играла девушка. Судзуки дали знак приготовиться.       — Я так волнуюсь, господи, господи! Я ничего не помню! Совершенно ничего! Я не смогу даже выйти на эту сцену! — паниковала Хитоми, нервно теребя рукав Мидоримы. Она так и не отпустила его рукав с того момента, как вернулась из раздевалки.       Конкурсантка, сидящая за роялем на сцене, активно пробежала пальцами по клавишам, разрывая зал резкими звуками, и закончила свою игру несколькими мягкими аккордами.       — Ладно, — выдохнула девушка, — Кажется, настал мой черед, — Судзуки отпустила руку Мидоримы. — Подержи, пожалуйста, — вручила она ему свой талисман дня и ключ. — И пожелай мне удачи.       В одно мгновение она преобразилась и стала, кажется, другим человеком. Взгляд ее стал жестким, движения уверенными, гордо расправленные плечи, идеально прямая спина — она была похожа на древнего воина, собирающего выйти на смертельный поединок. Только очень тощего древнего воина. Хотя в этой худобе была какая-то грациозность. До этого Мидориме казалось, что ее движения слишком резкие, руки слишком длинные, ноги слишком тонкие, плечи слишком острые, шея слишком худая, а талия слишком узкая. Сейчас не осталось ничего из того, что было до этого «слишком». Она была гармонична. Шинтаро не знал, что ее так изменило. Это черное ниспадающее до самого пола платье, мягко обнимающее ее тело и делающее ее такой невероятно женственной. Или это то, как она собралась внутренне и изменилась внешне, собираясь через несколько мгновений выйти на сцену и сыграть партию, от которой зависела ее будущая жизнь. Казалось, что она даже засветилась вся мягким, серебристым светом. Пока Мидорима думал об этом, соперница Судзуки поклонилась и направилась за кулисы, а последняя, в свою очередь, уверенно шагнула вперед.       — Удачи, — пожелал ей в след Шинтаро, но девушка, кажется, не услышала его.       Она вышла на сцену под звук все еще не угасших аплодисментов и грациозно поклонилась.       Хитоми села за рояль, поправила подол платья, и ее руки замерли над черно-белым полотном. Она вдохнула, и ее пальцы, словно две невесомые бабочки, побежали по клавишам.       Мидорима стоял, держа в одной руке свою сумку, а в другой то, что оставила она. Он видел только ее спину. Тонкий силуэт, затянутый в черный атлас, острые, голые плечи, поднимающиеся и опускающиеся в такт музыке, тонкие руки, летающие над клавишами. Следуя мелодии, она раскачивалась из стороны в сторону, и ее распущенные волосы тоже качались, едва касаясь кончиками обнаженных плеч.       Она играла с такой легкостью, такой чувственностью и нежностью, что каждый звук, будь то незамысловатый перебор или резонирующий аккорд, через уши плавно затекал в самую душу и задевал самые чувствительные ее струны.       Мидорима и сам увлекался игрой на рояле. Раньше он всегда играл классические произведения, но недавно начал добавлять в свой репертуар джаз и современные мелодии. Шинтаро даже знал и играл отрывок из того произведения, которое сейчас исполняла она. Но то, что он сейчас слышал, было нечто совсем другое. Хитоми играла не просто гораздо лучше, она играла так, что захватывало дух. Это было самое прекрасное, что Мидорима слышал в своей жизни. Сродни тому, как играл волшебный пианист из его детства, а может даже и лучше. От звуков, срываемых ее пальцами с рояля, замирало сердце. Это было то самое ощущение, которое он знал слишком хорошо. Это было похоже на то, как мяч отрывается от его пальцев и, прочертив под потолком ровную дугу, идеально попадает в кольцо, как будто Шинтаро и не отпускал его, а вел до самого конца. Это было похоже на то, как лишь раз увидев движение, Кисе идеально точно и грациозно повторяет его, как всеобъемлюще и быстро Мурасакибара ставит свой блок, как молниеносно Аомине проходит защитников и забивает совершенно невероятный гол, как отточенными движениями и с презрительной усмешкой Акаши может поставить всю команду на колени, как из ниоткуда появляется и в никуда исчезает Куроко, как отчаянно и до последнего сражается Кагами. Ее музыка была похожа на… баскетбол…       Хитоми закончила играть так плавно и нежно, что Мидорима не сразу понял, что уже не слышит звуков мелодии. Когда он очнулся, Хитоми уже грациозно кланялась, а он с ужасом осознал, что в глазах его стоят слезы. Он несколько раз быстро моргнул, чтобы избавиться от этого недоразумения.       Она шла к нему быстрым и уверенным шагом. На ее лице, шее, груди, руках блестели капельки пота, и дышала она тяжело и прерывисто, как будто пробежала несколько километров. Судзуки остановилась около него и потянулась за своим талисманом. Шинтаро с удивлением заметил, что у нее сильно дрожат руки.       Она вцепилась в яблоко и села прямо перед ним на корточки, мелко подрагивая всем телом.       — Я так волновалась! Мне было так страшно, так страшно! Клавиши не хотели слушаться меня, и звук получился не такой, как я хотела! — Хитоми зарылась лицом в ладоши, уронив при этом свое яблоко. — Ужасно, я провалилась, я точно провалилась! Как же я волновалась. И по гороскопу у меня сегодня последнее место…, а он никогда не врет. Я точно провалилась.       Мидорима был в полной растерянности, то, что он слышал, было подобно волшебству. Никто и никогда не смог бы сыграть лучше, а она, почему-то, была так недовольна своей игрой.       Шинтаро нагнулся, поднял яблоко, подкатившееся к его ботинку, взял ее за локоть и мягко, но настойчиво поставил на ноги.       — Зато если с рыбами сегодня будет рак, то шансы на победу значительно увеличиваются. И вообще, — Мидорима поправил очки, — это было прекрасно.       Девушка посмотрела на него с непередаваемым отчаяньем и слабым отблеском надежды.       — Успокойся, — Мидорима мягко улыбнулся ей. — Все равно до объявления результатов ты ничего не можешь знать наверняка.       На сцене заиграла следующая участница.       — Но я могу чувствовать, — Хитоми обернулась и внимательно посмотрела на свою соперницу. — Пойдем отсюда куда-нибудь подальше, не могу слушать, как другие играют лучше меня.       Она развернулась и пошла на выход. Шинтаро отметил, что шаги ее уже не были такими четкими, а походка такой уверенной. Плечи ее опустились, а голова поникла. Она снова была похожа на маленькую, беззащитную девчушку, зачем-то надевшую красивое, но совсем не подходящее ей по возрасту платье. Он, после секундной заминки, последовал за ней.       — Если честно… — в коридоре Судзуки обернулась и посмотрела ему в глаза, — я умираю с голоду! С самого утра ничего не ела. У меня есть с собой бенто и бутерброды. Хочешь?       — Хочу, — согласился Мидорима и вдруг понял, что и вправду проголодался.       — Отлично, — она довольно улыбнулась. — Тогда подожди меня на втором этаже в дальнем конце коридора, там, где зона отдыха. Я сейчас быстро сбегаю!       Она резко развернулась и быстро зашагала в сторону раздевалки. Мидорима пошел в противоположном направлении.       На диванчиках, как ни странно, никого не было. Шинтаро сел в кресло у маленького столика и уставился в окно. Он, собственно, ни о чем конкретно не думал. Но на душе у него было как-то неспокойно и чувства, которые он испытывал в данный момент, были весьма странными, не свойственными ему.       Хитоми и вправду вернулась очень быстро. В руке она несла свой цветастый рюкзак, который совершенно не сочетался с ее красивым черным платьем.       Она села на диванчик сбоку от Мидоримы.       — Так, — Судзуки расстегнула рюкзак и начала выкладывать на стол содержимое, — у меня тут есть бутерброды, три штуки, бенто, правда только одно, я не думала, что буду обедать с кем-то, — она робко глянула на Шинтаро, — зато несколько одноразовых палочек — на работе стащила, и кофе с молоком и сахаром. И одноразовые стаканчики есть.       Из рюкзака она так же достала влажные и обыкновенные салфетки.       — Вот, — улыбнулась Хитоми. — Выбирай, что тебе больше нравится. Бенто скромное, конечно, но я сама готовила. Возьми, — она протянула ему черный контейнер.       — Слушай я, наверное, схожу куплю себе что-нибудь, — Шинтаро запоздало понял, что нужно было бы об обеде позаботиться самому, а не объедать ее, и хотел было уже подняться и прогуляться в поисках буфета, но она остановила его.       — Прошу, — Хитоми настойчивее протянула ему бенто. — Пока только так я могу отблагодарить тебя.       Мидорима сел обратно.       — Нет, ешь сама, я бутерброд лучше скушаю.       — Возьми, — ее рука дрогнула, — правда. Если честно, я не уверенна, что смогу сейчас кушать палочками.       Мидорима колебался еще несколько секунд, но все же взял бенто и предложенные палочки. Она налила кофе в пластиковые стаканчики и развернула свой бутерброд.       — А почему ты одна поехала на такой важный конкурс? Как тебя вообще отпустили одну в другой город? — задал давно мучающий его вопрос Мидорима. Ведь она была явно младше него. Сколько ей было? Тринадцать? Четырнадцать?       — Так получилось, — улыбнулась Судзуки, рассматривая свои туфли и избегая его взгляда.       — А ты же в средней школе учишься?       — Ага. В выпускном классе.       Значит пятнадцать.       — А ты еще и работаешь? — не унимался Шинтаро. Необъяснимым образом его потянуло на разговоры. Ему захотелось побольше узнать о своей новой знакомой.       Хитоми помолчала, как будто решая, стоит ли отвечать на поставленный вопрос, потом вздохнула, улыбнулась и заговорила, все так же избегая взгляда Мидоримиы.       — Мои родители… погибли в автокатастрофе, когда мне было восемь. С тех пор меня воспитывает бабушка. Но бабушка уже очень-очень старенькая. Она совсем плоха. Я водила ее к врачам, они говорят, и они правы, что старость не лечится. При ее нынешнем состоянии они дают ей год, может два. Они настоятельно рекомендуют сдать ее в дом для престарелых. Но как я могу с ней так поступить? Я буду заботиться о ней сама, покуда у меня будет хватать сил. Деньги, которые остались после родителей, я смогу получить, когда мне исполниться шестнадцать. Бабушкиной пенсии не хватает, лекарства дорогие в наше время, да и жить на что-то нужно. Приходится подрабатывать. Я люблю свою бабушку. Но она и вправду очень-очень плоха. Даже не узнает меня порой. Мне было страшно оставлять ее одну надолго. Попросила соседку присмотреть за ней. Но делать было нечего, это мой единственный шанс пробиться к своей мечте. Только на душе неспокойно. Надеюсь, ничего не случится.       Мидорима почувствовал себя так, как будто на него только что опрокинули ушат ледяной воды.       — Прости, я не знал.       — Нет, ничего, я уже давно смирилась и привыкла. Бывает, конечно, тяжело, но тогда я вспоминаю, как играл отец, мне снова хочется жить. Хочется играть. Папа тоже был пианистом. Он был так талантлив и играл просто божественно. Он не просто играл, он жил музыкой. Нажимая на клавиши он рассказывал, что у него на душе, показывал свои чувства. Его игра трогала до глубины души. Я с самого детства хотела быть похожей на него. Играть так же, как он. Понимаешь? – она, наконец, посмотрела на него, и в ее черных глазах было столько надежды, что Шинтаро не смог вынести этого взгляда и отвернулся. Он ничего не ответил.       Мидорима смотрел на бенто, которое держал в руках, и не верил в то, что она говорит, не понимал, как такое хрупкое, беззащитное создание может столько всего выносить.       — Ты прости меня, Мидорима-семпай, чего-то я совсем заговорилась. Нервы сегодня совсем-совсем ни к черту, не могу сдержаться, просто не могу. Ты странно действуешь на меня. Мне с тобой так спокойно. Так спокойно, что я не могу сдержаться, — она вдруг всхлипнула, опустив лицо в ладони. — Прости, — прошептала она тихо.       — Не плачь, все хорошо, — Шинтаро не знал, что должен был сделать. — Прошу тебя, не плачь.       Судзуки кивнула несколько раз, смахнула со щеки слезинку, вздохнула, посмотрела на него, улыбнулась и заговорила снова.       — Я хочу поступить в здешнюю музыкальную старшую школу. У них очень хорошие и грамотные учителя. А потом в консерваторию. Я продам квартиру, в которой мы сейчас живем с бабушкой. По моим подсчетам этого как раз должно хватить на то, чтобы содержать бабушку в доме престарелых, если она доживет до этого времени, и первое время снимать здесь жилье. Буду продолжать подрабатывать. Но я очень хочу поступить! Я так люблю музыку, понимаешь? Я живу ей. Я так хочу играть! Хотя зачем я вообще все это говорю? Тебе, наверное, не интересно знать это.       — Нет, совсем наоборот, — Шинтаро поправил очки.       Мидорима заметил, что ее плечи все еще мелко дрожат. В помещении было достаточно прохладно, а она была в легком платье и явно замерзла. Шинтаро привстал, снял свою кофту и накинул ей на плечи.       — Спасибо, — улыбнулась Хитоми и просунула руки в рукава.       Кофта была размера на четыре больше, чем требовалось. Она закуталась в нее, как в одеяло, и впервые за этот день ее лицо стало расслабленным, спокойным и умиротворенным.       Конкурс длился еще три с половиной часа, еще пол часа судьи совещались. Все это время они разговаривали. Разговаривали обо всем на свете. Мидорима рассказал ей про баскетбол, Поколение Чудес, результаты летнего турнира. Она слушала с открытым ртом и жадно выспрашивала разные детали и подробности. Судзуки рассказала ему про свой родной городок на берегу океана, про бабушку, школу и музыку. Она рассказывала все с таким воодушевлением, активно жестикулируя и радостно смеясь, что Шинтаро даже расстроился, когда пришло время возвращаться для оглашения результатов и им пришлось прервать разговор.       Как и когда она играла, Мидорима остался за кулисами. Все участники стояли на сцене и ожидали оглашения результатов. Их было пятьдесят человек, а пройти дальше могли только пятеро. Хитоми назвали последней. Она была пятой в списке, но ее все-таки назвали. Ей вручили грамоту, какую-то статуэтку и отпустили со сцены. Остальные остались стоять для получения утешительного приза.       Судзуки шла спокойно и уверенно, но как только кулисы скрыли ее от сотни взглядов аплодирующих слушателей, она побежала. В несколько шагов она преодолела расстояние до Мидоримы и, бросив у его ног грамоту и статуэтку, с разбегу запрыгнула на него, обвивая его ногами за талию и крепко обнимая руками за шею.       Шинтаро от удивления выронил все, что было у него в руках, и рефлекторно обнял девушку, чтобы она не упала.       — Я прошла! Представляешь! Я прошла! — без ума от радости шептала она ему на ухо. — Не могу поверить, я прошла! — Хитоми резко отклонилась назад, вскинув вверх руки, и Мидореме пришлось сделать шаг вперед, чтобы вернуть равновесие. Она широко улыбалась, не в силах скрыть восторг, ее нос покраснел, а из глаз текли слезы, оставляя на щеках черные полоски от потекшей туши. — Это все благодаря тебе! — Судзуки положила руки ему на скулы, и он отметил, что они у нее невероятно мягкие и нежные, словно хрупкие крылышки изящной бабочки. — Спасибо тебе! — задорно смеясь, она поцеловала его.       Мидорима даже не успел понять, что произошло. Ее нежные руки, слегка подрагивая, держали его лицо, у нее были мягкие, соленые от слез губы, и она, крепко закрыв глаза, целую долгую секунду не отрывалась от него. Когда Шинтаро все же вышел из ступора, Хитоми отстранилась от него, все так же задорно смеясь.       — Прости! Просто я так счастлива! Спасибо тебе! Господи, я прошла! — она снова очень крепко обняла его за шею.       Мидорима в ответ крепче прижал хрупкое тело к себе. Ему, почему-то, совершенно не хотелось ее отпускать.       — Поздравляю, — прохрипел он ей на ушко внезапно севшим голосом.       — Спасибо! – она, наконец, разжала ноги и соскользнула с него. — И прости меня за мое поведение! Но я рада, что встретила тебя сегодня.       Судзуки посмотрела на него заплаканными глазами и счастливо улыбнулась.       — Все-таки этот гороскоп никогда не врет, — тихо пробормотал себе под нос Мидорима и вытер слезинку, бегущую по ее щеке.       Хитоми переоделась быстро, смыла косметику и забрала волосы ободком. В обычной одежде она снова стала слишком тощей и несуразной, но зато вся светилась от счастья. Когда они вышли на улицу, уже вечерело. Мидорима жил в пятнадцати минутах ходьбы от вокзала, ей нужно было ехать обратно в свой городок, так что им было по пути. Несмотря на ее успех, на то, что совсем недавно они без умолку болтали, сейчас разговор совершенно не клеился. Перекинувшись несколькими фразами, они, почему-то, замолкали, и не могли найти подходящую тему, чтобы продолжить беседу. Они дошли до метро, доехали до нужной станции, вышли из метро и пошли в направлении вокзала. Мидорима еще раз заговорил, когда они преодолели половину пути.       — Во сколько у тебя поезд?       — В семь, — немного помедлив, ответила Судзуки.       — Как в семь? — удивился Шинтаро. — Уже же почти восемь…       — Нет, ты не понял, — она несколько секунд помолчала, как будто решая, стоит ли говорить, — он в семь утра.       — В семь утра? — Мидорима поправил очки. — Так ты сняла номер где-то около вокзала?       — Можно сказать и так, — уклончиво ответила она, отвернувшись.       — В смысле? — опять не понял Шинтаро.       — Я не хочу тебе говорить.       — Почему? — удивился он.       — Потому что ты слишком добрый, — улыбнулась Хитоми и потупила взгляд.       — В смысле? — Мидорима уже начинал чувствовать себя идиотом.       — Во всех, — слишком резко ответила девушка. Но потом смягчилась. — Ты правда очень помог мне сегодня, я бы без твоей поддержки не справилась.       — Но я ведь ничего не сделал, — Шинтаро и вправду считал, что ровным счетом никак ей сегодня не помог.       — Ты ошибаешься. Ты просто не видишь, как много сделал.       Они шли какое-то время молча. Мидорима думал о том, что она сказала ему и тут неожиданно картинка в его голове сложилась.       — Только не говори мне, что собираешься ночевать на вокзале?!       — Не буду, — Судзуки отвернулась.       — Ты что, правда собираешь ночевать на вокзале? — Мидорима даже остановился от недоумения.       Она не ответила, продолжая идти дальше.       — Постой, но…       — Послушай, — Хитоми перебила его. — У меня нет денег на ночлег. И так нормально. Ждать не так долго.       — Одиннадцать часов, по-твоему, не так долго?       Она неопределенно пожала плечами.       — Нет, так не пойдет. Слушай, пошли ко мне, тут недалеко. Ничего такого, — он поправил очки, — у меня дома родители и сестра, но у нас есть, где переночевать.       — Извини, но я не могу принять твое предложение, — решительно заявила девушка.       — Почему?       Она не ответила.       — Так, либо ты идешь ко мне, либо я ночую с тобой на вокзале. Хотя, нет! Никаких-либо! Ты идешь ко мне, если не по своей воле, то я потащу тебя силой. А сил у меня, поверь, на тебя хватит, — в голосе Шинтаро послышалась угроза.       Судзуки посмотрела на него с сомнением и снова ничего не ответила. Но через несколько секунд сделала решительный шаг в сторону вокзала.       Мидорима схватил ее за руку и потащил в направлении своего дома. Сначала она сопротивлялась, пыталась вырваться, что-то говорила, пытаясь в чем-то убедить Шинтаро, но он был непреклонен. Он не слушал, крепко держал за руку и тащил в направлении своего дома. Через некоторое время сопротивление прекратилась, и она зашагала с ним рядом.       — Спасибо тебе, Мидорима-семпай, — тихо прошептала Хитоми, глядя под ноги.       — Слушай, — Шинтаро остановился и посмотрел на нее сверху вниз. — В качестве благодарности, пожалуйста, не называй меня Мидорима-семпай.       — А как мне тебя называть? — робко спросила она.       — Можешь называть меня просто, — Мидорима поправил очки, — по имени.       — Но я не могу так.       — Тогда хотя бы просто — Мидорима. Хорошо?       — Угу, — кивнула девушка.       — Отлично, тогда пошли.       Шинтаро чуть сжал ее хрупкую ручку и зашагал дальше, она семенила рядом, тоже сжимая его руку. Они шли так до самого дома, держась за руки, и всю дорогу молчали.       Как это обычно бывает, когда неожиданно приводишь девушку к себе домой, родители градом осыпают вас вопросами. Так было и у Мидоримы: все члены его семьи сначала молча уставились на старшего сына и его спутницу, а потом начали задавать бестактные вопросы, неуместные поздравления и упрёки, что от них скрывали такую важную новость. Мидорима был готов к такому, поэтому терпеливо дождался, когда у родных угаснет пыл и иссякнет словарный запас. К том моменту, как это случилось, они все вместе оказались на кухне за столом. Когда родные, наконец, успокоились и с любопытством уставились на них, Шинтаро поправил очки и с самого начала рассказал, как все было на самом деле. Когда он закончил, наступило нелепое минутное молчание, а потом на них градом и наперебой посыпались извинения.       Семья Мидоримы, как ни странно, была очень эмоциональной и шумной. Сам Шинтаро настолько отличался от родителей и младшей сестренки, что порой, когда он был особенно серьезен и невыносим в своей холодности и практичности, они шутили, что Шин, на самом деле, приемный ребенок. Что, естественно, не было правдой.       Мидорима очень любил своих родных.       Потеряв всякий интерес к своему сыну, родители Шинтаро начали расспрашивать обо всем Хитоми. Она, хоть и стеснялась, отвечала на все вопросы вежливо и учтиво. За разговорами, знакомством и рассказами смешных, нелепых и совершенно неуместных историй про то, каким Мидорима был в детстве, все поужинали. И к концу трапезы за столом воцарила непринужденная и веселая атмосфера. Судзуки также расслабилась и стала вести себя более свободно. Она мило улыбалась, смеялась от души и очень часто смотрела на Шинтаро с теплотой и восторгом. От этого взгляда на душе становилось теплее.       После ужина Судзуки выдали полотенце и сменную одежду младшей сестренки Шинтаро, которая, к слову, пришлась ей весьма в пору, и первую отправили в душ. Из ванны она вышла через считанные минуты, видимо, не желая обременять хозяев и тратить много воды. Мидорима в это время как раз расстилал футон в комнате сестры. Хитоми сказала, что подождет в зале.       Через несколько минут, спустившись вниз, чтобы сказать ей, что постель готова, Шинтаро обнаружил, что Судзуки уже спит на диване, закутавшись в его кофту, которую он давал ей сегодня в обед. Положив под голову ладошку и поджав ноги, она казалась совсем маленькой и беззащитной.       — Не буди ее — услышал Шинтаро мамин голос, когда уже наклонился, чтобы дотронуться до плеча девушки и отправить ее наверх. — Пусть спит.       Мидорима кивнул.       — Только подушку сейчас принесу.       Он сбегал наверх и вернулся с подушкой и одеялом. Аккуратно, чтобы не разбудить, он положил ей подушку под голову и заботливо укрыл. Что-то невнятно пробормотав, она схватила его за руку.       — Вы так похожи, — прошептала все еще стоявшая в дверях мама.       — Чем же? — удивился Шинтаро, потихоньку разжимая тонкие пальчики девушки и высвобождая свою руку.       — Своим отношением к жизни, — улыбнулась мама. — Спокойной ночи, Шин, — она развернулась и пошла в свою комнату.       — Спокойной ночи, — прошептал ей в след Мидорима, еще раз посмотрел на спящую Судзуки и тоже отправился отдыхать.       Уснул он быстро и когда утром его начали робко, но настойчиво трясти за плечо, ему показалось, что он спал лишь минуту. Голова гудела, тело было тяжелым, а глаза не хотели открываться.       — Доброе утро, — услышал он голосок Судзуки.       — Утро добрым не бывает, — прохрипел заспанным голосом Шинтаро. — Который час?       — Без пяти минут шесть, — радостным голосом оповестила его девушка.       Шинтаро застонал и с трудом заставил себя сесть на кровати и открыть глаза.       Хитоми стояла около его кровати, робко переминаясь с ноги на ногу, на ее щеках играл румянец, и она старалась не смотреть на Мидориму. Шинтаро запоздало понял, в чем дело, но ничего предпринимать не стал, лишь сладко и долго потянулся, чем вызвал у девушки еще большее смятение. Дело в том, что Мидорима не любил, когда ночью что-то сковывало его тело, поэтому спал голышом. И сейчас сползшее одеяло прикрывало, конечно, интимные места, но зато оголяло хорошо сложенный, закаленный тренировками торс.       Еще некоторое время неуверенно помолчав, Судзуки все-таки переборола стеснение и посмотрела на Шинтаро.       — Вот! — лучезарно улыбаясь, Хитоми протянула ему одноразовые палочки.       — Что это? — все еще плохо соображая спросонья, прохрипел Мидорима.       — Согласно гороскопу от Оса-Ахи твой талисман на сегодня! Держи! — она вручила ему палочки.       — Спасибо, - он хотел по привычке поправить очки, но их не оказалось на лице.       — Мама просила передать, что через пять минут мы ждем тебя к завтраку, — улыбнулась девушка и прытко выскользнула из комнаты, плотно притворив за собой дверь.       К завтраку Шинтаро спустился через семь минут. Втроем они поели. Мама сделала для Судзуки бенто, бутерброды и налила в термос кофе. До поезда оставалось пол часа, когда они вышли из дома.       — Я не знаю, как Вас отблагодарить! Спасибо огромное! — Судзуки все время учтиво кланялась и немного растеряно улыбалась. — Как я могу отплатить за вашу доброту?       Мама Шинтаро ласково улыбнулась и крепко обняла девушку.       — Обязательно воплоти свою мечту в жизнь. И когда станешь знаменитой, подаришь нам всем билет на свой концерт, — сказала она.       — Обещаю!       — И приходи в гости, мы всегда рады тебе.       — Можно… можно я зайду, когда в следующий раз буду в Токио? — робко спросила Хитоми.       — Конечно, милая, конечно, — она еще раз обняла девушку и поцеловала в лоб. — А теперь идите, а то опоздаете.       — Угу, — кивнула Судзуки, — до свидания и еще раз спасибо!       Когда они завернули за угол на другую улицу, Хитоми обернулась, как бы надеясь еще раз увидеть его дом, хотя его уже скрыли другие.       — У тебя замечательная семья! — вздохнула она.       — Да, я тоже так думаю.       — Мы знакомы только сутки, а мне кажется, что всю жизнь. Скажи, Мидорима, как я теперь буду жить без тебя? — она посмотрела на него преданным взглядом своих черных, как ночь, глаз. Сейчас она была похожа на щенка, которого хозяин собирается выкинуть на улицу.       — Можно, — Шинтаро поправил очки, — я приду на следующее твое выступление?       — Конечно! — она улыбнулась так лучезарно и счастливо, что Мидорима тоже слегка улыбнулся ей в ответ.       — Тогда дай мне свой номер телефона, чтобы мы могли связаться, — попросил он, доставая сотовый из кармана.       — Конечно! — она продиктовала ему номер, и он позвонил ей, чтобы и у нее сохранился его номер.       Когда они подошли к поезду, посадка уже заканчивалась. Судзуки растерянно осмотрелась.       — Ну, — Мидорима поправил очки, — счастливого пути.       Хитоми не ответила, схватила его за руку и потащила в неизвестной направлении.       — Эй, ты чего? — удивился Шинтаро.       Она дотащила его до ближайшей скамейки, запрыгнула на нее и посмотрела на него сверху вниз.       — Спасибо тебе, Шинтаро. Я буду скучать, — Судзуки нагнулась и нежно поцеловала его в щеку. — Пока, Мидорима-семпай!       Она спрыгнула с лавочки и хотела побежать к своему вагону, но Мидорима успел схватить ее за руку.       — Послушай, — он поправил очки. — Я буду ждать тебя.       — Угу, — кивнула Хитоми и улыбнулась.       Он нехотя разжал ладонь и отпустил ее.       Она резво добежала до поезда, запрыгнула в вагон и скрылась в его недрах, так и не обернувшись.       Через минуту поезд тронулся, постепенно набирая скорость, а Шинтаро заметил, что, вторя ускоряющемуся ритму ударов колес, стучит его сердце.       Он, после того, как поезд скрылся из виду, еще несколько минут стоял на перроне и смотрел ему вслед. И вскоре с грустью понял, что уже скучает по девушке, которую знал меньше суток.