Ты не мог умереть!

Blinded by the glare I was moving like I didn’t care But it was than I could bear You know I hoped I’d see you there “Pure Feeling”, Florence and The Machine

«Не мог ты умереть! – говорит она ему – или убеждает себя? – глядя на заголовки газет, кричащие о том, что великий сыщик Шерлок Холмс погиб, пытаясь остановить злодея Мориарти». Теперь-то он великий сыщик, теперь-то даже полиция признает, какую неоценимую помощь он им оказывал. И Лестрейд дает огромное интервью Guardian: «…несмотря на некоторые наши…э…разногласия…эээ…мистер Холмс всегда был…ээээ…великим сыщиком. Много помогал лондонской полиции, которая…несомненно, однако, является…» Ирэн зло сминает газету – нет сил читать этот бред. Все эти лживые, напыщенные слова, за которыми кроется равнодушие. А, возможно, и радость, злое удовлетворение, что его больше нет. «Не может быть! – говорит она ему, - Я спаслась, а ты нет?» Она давно ждала, что Мориарти избавится от нее. Гадала только, что за способ он выберет. Яд. Банально. Просто. Ловко. Удивительно, как же ей удалось обмануть его. Подкупить старого аптекаря – доверенное лицо профессора. Она знала многих его доверенных лиц, одних шантажировала, других подкупала, третьих очаровывала, четвертых кормила обещаниями. Мориарти, признавая, что она умная и ловкая женщина, все же относился к ней с легким презрением и пренебрежением. Он недооценил ее. Что же. Ей было это только на руку. «Ты же знаменитый Шерлок Холмс! – говорит она ему, - ты же столько раз был на волоске от смерти, но тебе всегда давалось обмануть старуху с косой! Что же пошло не так на этот раз?» Она сумела исчезнуть, для всех она была теперь мертва. Она сменила имя. Теперь она Анна Обер – имя которое ей совсем не идет. Она скромная вдова, что живет на побережье моря в небольшом особнячке и не общается ни с кем из соседей. Благо, что они живут все довольно далеко. Здесь очень трепетно относятся к праву частного владения, а она ясно дала понять, что ни с кем не желает общаться. В каком-то смысле она действительно теперь вдова - Шерлока ведь больше нет. «Ты не мог так просто уйти! – говорит она ему, - а как же наша игра?» Все то, что делало ее сумбурную и стремительную жизнь такой завершенной, придавало ей пикантность, изюминку – ее игра с Шерлоком. Она то подставляла его, то помогала. Была непредсказуемой и опасной. Он никогда не знал, чего ждать от нее. Она могла бы сказать ему, что никогда не причинит ему вред – настоящий вред. Если она и оставляла его в опасности, то с твердой уверенностью, что он выпутается. «Как же так вышло, что ты не выпутался? – говорит она ему, - я была уверена, что ты сумеешь его победить!» Он и победил: раскрыл заговор, уничтожил Мориарти, уничтожил его дело. Только вот ценой слишком высокой – ценой собственной жизни. Это было чертовски неправильно! Она не хотела с этим мириться. «Не мог ты вот так просто умереть! – кричит она, - не мог бросить меня одну!» Он ничем, конечно, не был ей обязан, как и она ему. Кем он был для нее? Любовником? Время от времени. Хорошим знакомым? Пожалуй. Другом? Это была своеобразная дружба. Соперником? Безусловно. Родственной душой? В чем-то. Любимым? Скромная вдова Анна Обер качает головой, читая газету. Как сюда попало фото Ватсона? Назойливые журналисты! Они никак не хотят оставить доктора в покое. «Доктор Ватсон снова отказывается давать интервью нашей газете, - вещает какой-то бульварный листок. – Почему? Винит себя в смерти друга? Или же он в чем-то замешан?» А далее потоки грязи и лжи, настолько гнусной, что, остается только удивляться, как же низки некоторые люди. Эту газету Ирэн тоже сминает. Ей нет нужды представлять, каково сейчас Ватсону. Она знает, что доктор живет в аду. Как и она. Воспоминания кружат вокруг нее. Она вспоминает их встречи с Шерлоком, их беседы, их поцелуи. Она вспоминает письма, что порой писала ему, подарки, что присылала. Она вспоминает, как неожиданно появлялась в его жизни, чтобы потом так же неожиданно исчезнуть. Что толку теперь от этих воспоминаний? Ей больно. Она и не знала, что в жизни существует такая боль. Такая злость – безумная, всепоглощающая, испепеляющая, не дающая покоя ни днем, ни ночью. Злость на Мориарти, на эти бульварные газетенки, на лондонскую полицию, на Ватсона и на себя саму. За то, что не уберегла, за то, что не спасла, не помогла, не оградила! Она уже давно не спит спокойно по ночам. Она убеждает себя, что пора отпустить его. Он бы этого хотел. Он бы не хотел, чтобы кто-то так долго горевал по нему. Не хотел бы, чтобы она лила слезы. Но слезы льются из глаз, и она не хочет останавливать их. На него она тоже злится. «Неужели ты не мог поберечь себя? – спрашивает она его, - придумать хоть что-нибудь!» Она и не подозревала, что будет так оплакивать его, так скучать по нему. Уходя, она всегда знала, что вернется - через неделю или через год – но вернется. И увидит его. Он не будет ждать ее, но будет рад видеть. Она знала, что он тоже скучает. Теперь скучать больше некому. «А я скучаю, - шепчет она ему, - я так по тебе скучаю!» Она сминает очередную газету, даже не читая. Все одно и то же: либо лицемерная похвала, либо жалкая бесталанная грязь. Ирэн подходит к окну. Перед ней осеннее море, сизое, неспокойное. И небо такого оттенка, что сливается с водой, и невозможно проследить линию горизонта. Она не знает, как долго проживет здесь. Она ведь никогда не задерживалась долго на одном месте. Да и вряд ли это было безопасно. У Мориарти остались союзники, которые захотят жестоко отомстить за его смерть. Впрочем, кому мстить? Шерлок мертв. «Нет! Не хочу в это верить! Не мог ты умереть! – повторяет она снова и снова». Ей хочется верить. Ей хочется убедить себя в этом. Получается плохо. Получается просто ужасно. Фальшивые ноты надежды режут на кусочки воспаленный разум. Лгать себе - последнее дело. Тем более что эта ложь даже облегчения не приносит, даже забвения не дает. Забвение. Ирэн подходит к шкафу, на полке стоит резная шкатулка. Женщина открывает ее. Маленький темный кусочек, который пахнет горько и терпко. Ирэн разводит его с медом, выпивает почти залпом, уютно устраивается в кресле у горящего камина, медленно погружаясь в сон, который тоже не принесет облегчения. Ее грезы, что дает опий, чаще наполнены кошмарами, но в последнее время это для нее единственный способ уснуть. Единственный способ не сойти с ума. «Я найду тебя, Шерлок, - проваливаясь в пропасть сна, шепчет она, - ты так просто от меня не скроешься!» *** Мальчишка-посыльный нервно сжимает в руках конверт из плотной бумаги, который попросил его передать странный незнакомый мужчина, во французской речи которого проскальзывал едва заметный акцент. Мальчишке страшно подойти к дому новой жительницы их краев. Он редко видит эту бледную и очень красивую даму, о которой шепчется вся округа. Мальчишка подходит к двери, но так и не решается постучать и, подсунув конверт под дверь, быстро убегает. На паркетном полу лежит конверт из плотной желтоватой бумаги, пахнущей табаком. «Для Ирэн Адлер», - гласит надпись.