Бумажный чародей и музыка сфер

      Где-то посреди океана находился крохотный островок — неприглядный земляной холмик, не более, на котором даже мха не росло. Порой, в моменты, когда облака почти скрывали за собой солнце, казалось, что от подножия островка к его вершине идут маленькие каменные ступени. И, если подобраться совсем уж вплотную, у самого-самого пика можно было разглядеть кукольную деревянную дверь.       Вела она, что неудивительно, в квартиру — самую забавную в своей крошечности квартиру, заставленную, забитую и заполненную разнообразными предметами искусства. Огромные многоцветные вазы, достающие до потолка, холсты с пейзажами и портретами, лишенные рам, бронзовые блюда с витьеватыми узорами и поистине бесчисленные статуэтки перемежались тонкими ветками с цветами абрикоса и вишни, медальонами и кулонами, свисающими с незримого темного потолка, бумажными ширмами и пушистой мишурой, тянущейся от предмета к предмету подобно протоптанным в траве тропинкам.       И где-то в глубине этого буйства красок медленно закипал чайник.       На остров тем временем надвигалась странная волна. Странная не потому, что стоял штиль, и не потому, что двигалась против течения, а потому внутри волны плыл воздушный пузырь с шестью бумажными свертками, перехваченными бечевкой.       Волна ударилась об остров, и по каменным ступеням, уменьшаясь на каждом шагу, взбежала водная спираль. Ее мотало во все стороны, искривляло и сужало, пока на предпоследней ступени не цокнул полуводный-полутвердый каблучок. Следом хлопнула кукольная дверь, едва не прищемив край серого пальто.       Клио Фереос, полностью сухая, подстроившаяся под размеры квартиры и с шестью бумажными свертками в руках, поправила прическу и с интересом огляделась. Где-то в глубине, за напольными часами гражданина Робеспьера, свистнул закипевший чайник.       — Смотрю, ты смогла восстановить мои картины, — с улыбкой заметила Клио, рассматривая холсты на стене. Следы пожара с них полностью сошли.       Из-за занавеса золотых атцекских безделушек вышла девушка — настолько неопределенная, что при взгляде на нее удавалось выхватить лишь образ чего-то милого и безвредного. Образ поставил поднос с двумя чашками горячего чая и бочком подобрался к Клио. Та хмыкнула и протянула ей свертки.       — Держи, — с улыбкой сказала Клио. — Тут по большей части фарфор, но есть ещё пара браслетов и шкатулка, — образ осторожно потянул за бечевку и поднял осколки белой фигурки. Клио посмотрела по сторонам и ткнула куда-то за спину. — Джемайма, я гляну, что ещё ты успела? Одного моего клиента заинтересовали те старые китайские чаши, а второй предложил неплохую цену за камею.       — Нашли ли новых девочек? — тихо спросила Джемайма, соединяя кусочки фарфора в маленькие крылья.       Клио тяжко вздохнула и бросила шляпку на груду зеленой мишуры. Деловой настрой испарился без следа.       — Четверых, — устало ответила она, падая в деревянное кресло, принадлежавшее еще василевсу из династии Ангелов. — И всех — в одном поколении. Поразительная расточительность. Мы говорили Коди — не спеши, не горячись, даже одна Особь К — это большая ответственность, но она и слушать не стала. Дескать, и не с таким справлялась. Ты не представляешь, какой ужас охватил Анн-Лор…       — А у нее были… видения? За чем она следовала?       — За розами! — Клио безрадостно хмыкнула, всплеснув руками. — Она якобы видела во сне розы, обвившие железный штырь. Ей хватило одного лишь их цвета, чтобы собрать девочек. За месяц!       — Нас с Анн-Лор видели кошками, — абсолютно невозмутимо заметила Джемайма. — Поколение до нас — реками. Езели привиделась Анн-Лор луной в горящем здании. Сон Коди на общем фоне не так уж нелеп, — она аккуратно размотала очередной сверток и принялась соединять кусочки фарфора. — Расскажешь мне об этих… розочках?       Клио опасливо глянула по сторонам, а затем с большой осторожностью сняла со стены картину с четырьмя наядами в лодке. Коснувшись той, что стояла с веслом, она полностью преобразила ее: с головы наяды свесились две толстые розовые косы, кончавшиеся где-то в тени лодки; ее шея и руки истончились, глаза — расширились и налились черным, а кожа так побелела и потускнела, что казалась почти прозрачной.       — Виорика, розовая роза, — тихо начала она. — Будущая глава их поколения. Коди нашла её на пиратской барже; если верить словам девочки, Коди буквально шагала по трупам, продираясь к ней. Честно сказать, эта роза меня пугает — ведь она слышит чужие мысли.       Во второй наяде, держащейся за борт лодки, тоже поменялось немало: у нее изменились разрез глаз, форма носа и овал лица; нежная кожа посмуглела, а волосы — почернели, человеческие уши сменились кошачьими. Лишь добрая, теплая улыбка и ласковый взгляд остались неизменны.       — Аванти, чайная роза, — продолжила Клио. — Релла, как и ты. Считает, что была рождена, только чтобы искоренить зло на нашей планете. Не знаю, Коди ли вложила ей в голову такие мысли или же они сами укоренились в ней, но я не раз и не два замечала у этой розы глаза фанатика.       У третьей наяды, привольно раскинувшейся на краю лодки, волосы вздыбились пышной ярко-голубой копной, падающей на плечи двумя непослушными спиралями. Она словно бы стала меньше ростом и уже в плечах, но свободное платье и тень от дерева мешали это разглядеть.       — Куини, голубая роза, — сказала Клио. — Бросилась за Коди, стоило только поманить ее бессмертием и большой семьей. По ее вине мы успели ввязаться в восстание, лишиться пары потолков и найти на наши головы какого-то мутного типа, одержимого идеей эффекта бабочки. Мне остается лишь молиться, чтобы дальше не стало хуже.       Последняя, четвертая наяда, лежала в воде спиной к наблюдателю, обхватив за шею вторую. Изменения коснулись ее меньше всех: разве что волосы стали длиннее и светлее, да на руках и шее появились едва заметные шрамы.       — Елена, алая роза, — Клио печально вздохнула. — Наша первая человеческая рессе.       — Как? — ахнула Джемайма, выронив осколки фарфора. — Но ведь это же значит…       — Что она изменяет собственное живое тело, — Клио несколько раз кивнула. — Ее оружие — ее кости. Когда я покидала дом, Коди учила ее не кричать, когда с пальцев сползает кожа.       Джемайма грустно покачала головой.       — Новые девочки становятся всё страньше и страньше, — заметила она. — Боюсь представить, что будет поколения через три.       — Меня выгонят из семьи, как и тебя, — мрачно хохотнула Клио. Она скинула пальто и завела руки за голову. — Может, это и к лучшему. Никаких криков по ночам. Никаких правил. Будем с тобой жить-поживать, ремонтировать предметы искусства… — она улыбнулась и посмотрела на Джемайму. — Кстати, мне всё было интересно, как ты это делаешь. Покажешь?       Образ отвергнутой Особи К, казалось, робко улыбнулся в ответ.