Бумажный чародей и музыка сфер

      Пожалуй, одно из худших разочарований в жизни — беспомощное осознание того, что ты допустил именно ту ошибку, о которой тебя предупреждали. Мира часто говорила ему — не лезь за мной в Тень, там опасно, ты не маг, Тильф, очнись, нас всех заберут в Круг из-за твоего сумасбродства! Но он все же не послушал, предпочел опять сбежать за ней от реальности в это пустынное место эха и кошмаров. Там не было храмовников и монны Хоук, спасающейся с детьми на корабле, не было голода и убивающей головной боли от постоянного чувства преследования, как у загнанного нага, — там все было правильно. Как и должно быть.       В Тени Тильф оказывался в яблоневом саду, росшем за их поместьем в Высшем городе; яблоки на деревьях из раза в раз нависали прямо над кончиком его носа, такие спелые, зеленые — как он и любил. При взгляде на них Хоук представлял, как громко они захрустят у него на зубах, как будут кислить и у него опять пойдет кровь из десен — но зато он вновь почувствует себя дома. Там, где ему положено быть по рождению.       Мира, его сестра-близняшка, свободного духа, воспринимала все иначе, и Тильф даже завидовал ей иногда, такой умелой в разделении Тени и реальности. Ей досталась большая часть магии их матери и оттого она могла понять, когда демоны и духи пытаются затащить ее в свои сети.       Тильф не мог этому научиться, как бы сильно не хотел.       В Тени отец, чье лицо за столько лет размылось в нечеткую дымку, сорвал одно из яблок и протянул его сыну.       — Съешь, — тремя голосами сразу гулко заверил он. — Съешь, и я вернусь к вам. Мы с тобой всех спасем.       Тихий плач Миры под рукой призывал его одуматься, но Тильф взмахом ладони отогнал его прочь. Мире досталась большая часть магии матери, а не ему. Мира всегда могла творить то, что он не мог. Мира нравилась Варрику за звонкий смех; ее звали «Ромашкой», а над ним лишь подшучивали, сравнивая с отцом.       — Верно, — отвечал отец. — Но съешь, и все изменится. Я сделаю тебя сильнее.       Нелюбовь матери за то, что он всем своим существом напоминал отца, за исключением цвета волос. Пренебрежение близняшки, знающей больше о магии. Исчезновение отца из их жизни, как только Защитницу Киркволла стали преследовать.       Тильф желал разрушить все это. И потому без колебаний выхватил яблоко и откусил от него.       Осознание никчемности своего поступка он понял сразу же; липкие тени прицепились к нему со всех сторон, утаскивая в круговорот воспоминаний о боли, страхе и ужасных снах. Они сжигали его, касаясь обнаженной кожи, острыми когтями хватались за волосы и горло, сдавливая, подминая под собой, словно ледяная волна невиданной мощи. Тильф силился всплыть, но глаза застилало зеленым и лиловым; что-то двумя потоками струилось из его зрачков, и он в своем отчаянном кошмаре подумал, что это его рассудок. Под ногтями крошился лед, и Тильф взмыл вверх из-под иссиня-черной замерзшей воды, через лиловую дымку глядя на снежную пустыню, в которую превратился яблоневый сад.       И тихий, робкий голос под ним спросил:       — Сомбра, что же ты сделал с собой?..