Часть 1
20 июля 2015 г. в 12:31
Над рекой Мерси занимался поздний зимний рассвет. Холодный и красный, каким ему и положено быть в середине января. За почти десять лет, что Хаби провёл в Ливерпуле, душа привыкла любить красный, а руки - к холоду. Сердце, что примечательно, за чуть меньшее время к одиночеству так и не привыкло. Впрочем, возможно, стоило подождать ещё пару лет, чтобы оно прочно пустило корни.
Спать расхотелось совершенно, для завтрака было ещё рано, выпивка и сигареты за день до матча были не с руки, а потому всё, что оставалось, - стоять напротив окна и задумчиво прикусывать большой палец, глядя на алые облака. До привычного звонка будильника оставалось ещё чуть больше часа, до тренировки - почти три.
«Говорят, любовь живёт три года, - спустя полчаса написал Хаби на листке бумаги и зажал губами колпачок ручки, коснувшись языком его кончика. - По всему выходит, что это не любовь».
Больше на ум ничего не шло, поэтому он просто вложил почти пустой листок в папку на краю стола, добавив его к нескольким ещё таким же. На внешней стороне папки под словом «Name» аккуратным ровным почерком было выведено «2013», что намекало на то, что где-то таилась ещё как минимум одна такая же, но уже с заголовком «2012». Но Хаби точно знал - не где-то, а в нижнем ящике стола, и не одна, а ещё восемь, по одной на каждый год. Он их никогда не перечитывал, но помнил - первые полны злости и непонимающей ярости, сменившейся в следующих на чёрную меланхолию и столь же чёрное отчаяние. А в двух последних были просто мысли, подчас даже не связанные с прошлым.
- Как нога? - Джейми на тренировке ощутимо хлопнул по плечу.
- Неплохо, - улыбнулся Хаби. - Врачи говорят, через неделю меня уже можно будет выпускать на поле.
- Отличные новости, Хабс, - Глен подошёл сзади и легонько подтолкнул ногой мяч к Алонсо. - А пока, может, возьмёшь Луиса и попробуете обойти нас с Джейми?
Испанец переглянулся с Суаресом, поймал его едва заметный кивок и тут же отправил ему мяч. Не ожидавший такой прыти Джонсон чуть запоздал, и пас прошёл беспрепятственно. Двумя обманными движениями уругваец обогнул не слишком сопротивляющегося Каррагера и несильно пнул мяч в сторону ворот.
- Один - ноль, - с довольной ухмылкой сообщил он защитникам.
- Эй, Луис, - крикнул от ворот Пепе. - Если ты всегда так бьёшь, то неудивительно, что мы почти не забиваем!
В перчатках он сжимал мяч и ясно давал понять, что белую линию тот не пересёк.
- Ноль - ноль, - легонько щёлкнул его по лбу Глен и, хмыкнув, ушёл разминаться.
- Нечестно! - взвился уругваец, но Хаби положил руку ему на плечо, успокаивая.
- Неважно, это была просто шутка, мы отомстим им в двухсторонке. Пошли на растяжку, Луис.
- Как скажешь, кэп, - развёл руками Суарес и послушно направился за Алонсо.
Названная вслух должность привычно резанула ухо, заставив очередной раз проглотить колкость, готовую сорваться с языка. Но настроение уже было испорчено. Бесцеремонное дитя давно умерших испанских мореплавателей не было способно уловить всех тонкостей взаимоотношений в клубе.
- Привет, Хабс, - Алонсо никак не мог привыкнуть к этому голосу в трубке. Слышал его уже много раз, но всё не выходило.
- Привет, Фрэнки, - забывшись, кивнул он, словно тот мог его видеть. - Как ты? Говорят, собрался уходить.
Лэмпард в Лондоне невнятно хмыкнул, но не ответил.
- А ещё, говорят, что Ливерпуль не против увидеть тебя в своей футболке, - продолжил Хаби, в задумчивости барабаня пальцами по ручке дивана. - Как думаешь, сработаемся?
- Зная, как ты срабатываешься с восьмыми номерами, боюсь, Джон мне не простит, - Фрэнк фыркнул и помолчал, Алонсо ждал продолжения, но его не последовало.
«А Стив? - вертелось у испанца на языке. - Что сделает он?»
- Баш на баш, - сказал он вместо этого. - Восьмой номер на восьмой. Бессмысленные перестановки судьбы.
- Алонсо, - строго сказал в трубке Лэмпард.
- Ладно, я молчу, - хмыкнул Хаби. - Иногда хочется высказаться, знаешь ли.
- Да, - легко согласился Фрэнк, - ему тоже.
Алонсо не любил такие разговоры - со всеми понятными намёками, завуалированными подколами, попытками по голосу собеседника найти ответ на простой вопрос «ну как там?» и словно бы случайно брошенными фразами, ломающими вообще всё, но помогающими как-то жить дальше. Хаби не понимал, зачем Лэмпард впрягся в это и тащит вот уже почти восемь лет. Звонить, правда, начал относительно недавно, и всё никак не получалось привыкнуть.
Иногда его хотелось спросить об этом, но испанец всегда боялся, что в ответ просто перестанет слышать в трубке «привет» Фрэнка вот так неожиданно, примерно раз в месяц.
А ещё раньше очень хотелось знать - звонит ли он также Джеррарду, чтобы вывернуть ему душу двумя десятками слов, или за него отвечает Джон. Или ему вообще не надо это всё и неплохо живётся. Всё решилось само собой, точнее, снова Лэмпардом.
- Голова болит, - пожаловался как-то Фрэнк на невысказанные сомнения. - Выпили вчера бутылку вискаря на двоих со Стивом. И вот прижмёт же у него иногда яйца дверью - просыпается тонкая натура философа, с которым надо поговорить.
С тех пор из головы Алонсо, никогда не бывавшего в доме Фрэнка или, упаси боже, лондонском доме Джеррарда, не исчезал вид сидящего на столе в одних штанах на Ливерпульской кухне полупьяного Стивена восьмилетней давности. Именно таким, как его запомнил Хаби в ночь, когда всё почти началось.
- Ладно, - вздохнул в трубке Лэмпард, когда молчание стало затягиваться. - Дела у меня, звони если что.
- Конечно, - улыбнулся Хаби, - обязательно
Слушая короткие гудки, Алонсо знал - нет у того никаких дел. А хмурящий брови в Лондоне англичанин был уверен - не позвонит.
«С нами такого не будет, Фрэнки», - хотелось сказать стоящему рядом Джону, но он почему-то промолчал.