И ты сумасшедшая, и я не в своём уме

Она лишь последовала за ним. За мозгошмыгами, которыми буквально кишела его голова и за тонким шлейфом горечи, что она ощущала почти осязаемо. Он сбивался с шага, иногда спотыкался и в порыве злости ослаблял узел неизменно чёрного галстука. Его нервозность ее заинтересовала. Почти как поиск морщерогого кизляка. Только не так сильно. — Чокнутая, ты долго ещё будешь меня преследовать?! — он обернулся, скрипнув подошвой туфли. В наступившей тишине этот звук был оглушительным... пугающим. Но только на неё это не произвело эффекта. Серые глаза с еле заметными зрачками казались мутными, расплывшимися пятнами на бледном лице. Она наблюдала за его действиями равнодушно-внимательно, лишь с долей интереса в глазах. Что-то в ней его заинтриговало. А возможно, просто разозлило, так он пытался себе объяснить это чёртово влечение. — Долго будешь молчать? — почти спокойно. Он облизнул губы, внезапно иссохшие, и сглотнул, чтобы смочить засаднившее горло. — Я знаю, что в тебе говорит лишь гордость, — она сделала шаг вперёд, — а на самом деле ты хороший. Он отступил назад. Подальше от аромата, затуманившего его мозг пеленой цвета её глаз. — Ты сама хоть понимаешь, что говоришь? — он оскалился и неосознанно набычился. Вместо ответа она лишь приблизилась к нему. Откуда-то из тьмы полилась чарующая своей мелодичностью музыка. Голос певца обволакивал мягкостью ноток. "Снова чёртовы гриффиндорцы развлекаются..." — Драко закатил глаза. — Маггловская... — в напускном презрении скривился он. — А откуда ты знаешь, что маггловская, — она широко улыбнулась, — тоже любишь их песни? — Мерлин! У тебя мозгов совсем нет, что ли? А голова только для ношения глупых побрякушек? — он скосил взгляд на поблескивающие серьги-редиски. — Я чистокровный! И этим всё сказано! — Я тоже... чистокровная. У меня от тебя кружится голова, без шуток, мне не под силу поймать тебя на слове. Она уже слишком близко — на расстоянии вытянутой руки. Можно прикоснуться и пальцами ощутить мягкость её кожи. Он сжал руки в попытке защититься от самого себя. От желания, что тёплой волной мурашек прошлось по спине. Песня нарастала, как и напряжение между ними. Плотное, манящее, выматывающее напряжение. Ещё чуть-чуть и его можно будет резать ножом... или уже можно. Она положила руку ему на плечо, слегка сжав ладонь, почти невесомо. Касание ледяных пальцев будто зажгло пламя под его кожей. Необъяснимый жар пронёсся по телу. Разум больше не встревал в прения со страстью. Обнял её за талию и повёл в медленном танце. Она еле доставала до его плеча и забавно привстала на цыпочки, коснувшись щекой его лица. Вроде ничего особенного, но сердце припустило бег, а он прижал её ближе к себе. И я так ошеломлён, и не знаю, что нашло на меня, но уверен, всё будет хорошо. Она уткнулась носом в его плечо, зарываясь глубже. Аромат дорогого парфюма не раздражал, лишь дополнял незабываемые минуты. Ей нравились его руки, расположившиеся на её талии; то, как он легонько подбородком прикасается к её лбу. Возможно, он даже интереснее изучения морщерогого кизляка! Он наклонился и скользнул взглядом по её прикрытым глазам, приподнял её лицо за подбородок. Ему так важно увидеть интерес, не безразличие, как обычно, а именно интерес! Она широко раскрыла глаза, и на короткое, почти незримое мгновение на щеках вспыхнул румянец, а взгляд загорелся. Главное, он заметил. Теперь не важно. Отдай мне всю себя, И я отдам всего себя тебе. Она проследила взором за языком, которым он облизнул губы. Взглянула в его глаза. И она поняла безмолвную просьбу. Руками обвила его шею, коснулась уголка его губ в неощутимом поцелуе. Ему показалось, что время остановилось, даря своё благословение им двоим, превратившимся в один комок пряных ощущений. Ладонью аккуратно прикоснулся к её затылку и страстно поцеловал, не отпуская ни на миг. Лишь бы насладиться мягкостью губ. Перевёл внимание на скулу, целуя порозовевшую кожу. Обдал горячим дыханием ее ухо и прикусил мочку, больше не контролируя себя. Ты — мой крах, ты моя муза, Моё безумие... Она затаила дыхание и откинула голову назад, пока он целовал её кожу. Зажмурила глаза в попытке продлить этот момент. Покалывающие мурашки прошлись по её телу, а коленки задрожали. Только он держал её крепко, она бы не упала, даже если бы захотела. И она верила ему, так же, как и в то, что нарглы, собравшиеся вокруг, рады за неё. Лунное сияние, пробивающееся сквозь резные окна, казалось, светило только для них. Он оторвался от поцелуя и выпустил её из рук, но не в его силах было отойти даже на дюйм. Стало холодно, дрожь прошлась по его телу ледяным сквозняком. Она склонила голову. Что-то будто вырвали из её души, и теперь в ней зияла огромная дыра, которую не восполнит никто, кроме него. Повернулась к нему спиной и сжала руки. Она уйдёт, потому что не нужна. — Подожди, — он схватил её за плечи, — не уходи... Ему это нужно. Чувствовать тепло её тела, прижавшегося к нему; ощущать учащенное биение её сердца; целовать тонкие губы, наслаждаясь вкусом её рта. Ради этого он готов выслушать и про мозгошмыгов, и про нарглов, и даже про морщерогого кизляка! Я словно под водой, Но могу дышать. И ты сумасшедшая, и я не в своём уме.