Раз в крещенский вечерок

В этом году они решили начать с проклятий. Что за детский сад – кидаться сапогами, если от них так легко можно забаррикадироваться? Первым решили проклясть, конечно же, худшего из мужчин. Его. Продавца винного ларька, отказывающегося дать девушкам – постоянным клиенткам – оптовую скидку. И пусть кто-то считает, что джонинам с их уровнем зарплаты так торговаться неприлично – уломать супостата уже год как стало для их компании делом принципа. И сегодня был решающий бой! Вначале все пятеро куноичи так замечательно выли в окошко для сдачи, что негодяй не выдержал и принял стратегическое решение закрыться. Но не тут-то было! На выходе его ждала вторая группа, устроившая там пляски с бубном. Причём в качестве бубна была его фотография, и били в него с видимым удовольствием. Когда враг осознал, что путь к отступлению отрезан, то решил жить в своей будочке. Всегда. Но не тут-то было! Сила Сакуры за прошедший год выросла так же, как и желание получить вожделенный дисконт. «Я твой дом труба шатал» было прекрасно. И тогда, махнув рукой, продавец сдался. Окрестности Конохи огласил дружный победный рёв пяти глоток, рассказывающий простым обывателям о законе джунглей, праве сильного и просто хорошем настроении девушек, собравшихся продолжить начатую в прошлом году традицию. В этот раз с ними была и Ханаби – но, учитывая целый год, проведённый рука об руку с таким человеком, как Сай, её зачислили в число моральных инвалидов без справки и медкомиссии. - Начнём! – Сакура, всё так же на правах хозяйки многострадальной квартиры, объявила старт. Всё так же гудел за окном ветер, всё так же выл в кладовке неунывающий Куки, возмущённый происходящим и явно готовый порвать на куски и гостей-людей, и гостей-духов. Ведь он-то не дух, он – бывалый! Пустите! Но девушки, медитируя над второй (пока что!) бутылкой, собирались выяснить правду окончательно. В этом году вопросы были намного серьёзнее, чем в предыдущем. Ответ на извечное «почему все мужики козлы» уже давно был найден каждой из них в отдельности и уже не был актуален. Ну козлы. И что с того? «Кто мой суженый?» - тоже потускнело и пожухло. Когда рядом с тобой человек любимый и желанный, в основном интересует: «Когда он купит это чёртово кольцо? И вообще, купит или нет? А?» Особенно этот вопрос становится острым, когда отношения длятся достаточно долго или родители неожиданно начинают многозначительно заглядывать в твои и его глаза, как бы намекая: «Пора, брат, пора!» В общем, девушки были настроены решительно. Обе Хьюги были очень задумчивыми и немного мрачными. Они сидели в углу, молча пили вино и выглядели, как две Белоснежки, собирающиеся начистить рыло семерым гномам. Сакура, то и дело почёсывающая сбитые на правой костяшки, тоже была аристократична. Она размышляла о высоком. То есть об Учихе. Уже год она то и дела о нём размышляла. Смысла в этом не было никакого, но мечтательное выражение на её моське здорово злило обожательниц её парня. Да-да, когда они стали появляться вместе то тут, то там, сомнения отпали: это были самые настоящие прогулки-свидания, а никак не обсуждения прошедшей миссии за проходным раменом. Засосы на шеях у обоих не оставляли сомнений. Не жабы-сосунцы же их атакуют по кустам, в самом деле? На вопли из-за угла: «Ке пассо, мущщина?», идол, как ему и полагается, не вёлся. Зато волна народного гнева неизбежно докатилась до Харуно. Стёкла в доме вставляли раз пять. Мать молча терпела, а потом лично поймала и отлупила хулиганок. Куки мстительно обоссал их туфельки. После этого наезды на родительский дом прекратились. Зато начались попытки подсунуть Сакуре какую-нибудь отраву. Эпоха фаст-фуда в её жизни подошла к концу. Только домашнее, только проверенное. Впрочем, желудок, измученный тяжёлым графиком, ликовал. Мать тоже. Глядя на старания возле плиты, она смахивала суровую женскую слезу, вздыхая: и двадцати лет не прошло, а доча уже выросла! И когда успела? Впрочем, на сами отношения между Саске и Сакурой это не повлияло. Оба делали вид, что ничего не происходит, относясь к подобным происшествиям, как к досадным мелочам и неизбежной плате за возможность быть вместе. Они никогда не болтали, как другие пары – обо всём и ни о чём, но зато оба научились ценить молчание, разделенное на двоих. Постепенно Учиха научился доверять ей свои проблемы, свои интересы и заботы – не глобальные, а текущие. И пусть это были «однодневки», но ведь живём мы тоже сегодня. Правда, чем дольше они были вместе, тем проще у него получалось вспоминать свою предыдущую жизнь – после ухода и до возвращения. Харуно слушала и не перебивала. А ещё она кормила его. А он чинил крышу в её доме, и даже суровые пенсионерские мордашки высунулись из своих норок, чтобы посмотреть на потного, обнажённого по пояс красавца с молотком в руках. Впрочем, сама девушка могла поклясться – ещё один восторженно-возбуждённый «ох!» за спиной у нервного джонина – и он начнёт метать кунаи на звук. Они учились быть вместе так, чтобы обоим не было обидно за бесцельно потраченное время. Хотя его в любом случае было мало и не хватало почти ни на что. Иногда гуляли – просто прогуливались по парку, дыша свежим воздухом вместо запаха медикаментов и неизбежного на тренировках пота. Любовались закатом, наслаждались лёгким вечерним ветерком и ощущением спокойствия от того, что рядом – тот, кто и должен. Иногда шли куда-то, забиваясь в самый тёмный уголок кафе с бокалом любимого напитка, слушали приехавшую буквально на один вечер джаз-диву и всё вообще было понятно без слов. Иногда тренировались вместе, рождая на стыке его скорости и её силы новые, абсолютно невозможные дзютсу. Ходили на миссии – совместные и нет, доставали друг друга, спорили, орали до хрипоты, мирясь самым простым и приятным для них способом. Но главное – плевать хотели на то, как остальные смотрят на их отношения. Возможно, они и не вписывались в чьи-то понятия об идеально правильной паре, но так уж сложилась жизнь, что слишком неправильные были они оба. И, несмотря на это, Саске был ей верен. Харуно была уверена: сарафанное радио с случае такого прокола, мигом бы обзавелось рупором и начало вещать на всю Коноху из засады: «Он снова свободен! Ликуйте, народы!» Но вместо этого Учиха со спокойным лицом посылал в нокаут подкатывающих к ней парней, она – подкатывающих к нему обожательниц, и они оба – общественно мнение, считавшее, что «раз любишь – женись». Всё чаще и чаще Харуно ловила себя на мысли, что, предложи он ей нечто подобное, она не будет знать, что ответить. Всё было слишком сложно: и он, и она, и их прошлое, и их настоящее… Да и зачем, хорошо ведь и так? Или нет? Девушка не знала. Именно поэтому на сегодняшние гадания она принесла гадальную доску с буквами, но Ёлопукки, словно чувствуя, что его будут пытать до тех пор, пока он не выдаст как минимум «Войну и мир», и всю посвящённую их с Саске перспективам, не спешил показываться. Ино была спокойна. Почти. Не так давно они с Кибой сняли домик и стали жить вместе. После тяжёлой миссии, которая стоила Яманако седой пряди в светлой чёлке и плохого сна на долгие-долгие месяцы, она решила, что больше не боится казаться глупой, равно как и оказаться отвергнутой. А может, просто настал в жизни решающий момент, когда надо определить, что такое эти ваши отношения: приятное времяпрепровождение без каких бы то ни было обязательств или всё же нечто, способное стать опорой в жизни. Она доверяла своему избраннику. Потому что видела, как он ждал её у ворот в тот раз, и страх в его глазах был слишком явным, чтобы не обращать на него внимания. Помнила, как тащил в госпиталь, как сжимал кулаки, видя её на больничной койке – бледную, некрасивую. Чувствовала, как он тоже просыпается от её ночных криков в те редкие ночи, что им удавалось провести вместе, гладит её по голове и долго смотрит в потолок, думая о чём-то своём. Как шепчет ей в затылок: «Я люблю тебя, дурочка рискованная, люблю. Береги себя. Пожалуйста, береги», - думая, что она не слышит. И шептала в ответ так же тихо: «Я люблю тебя, Киба. Я буду осторожней. И ты тоже будь. Для меня». В итоге ключевой вопрос задала именно Ино. Не дожидаясь, пока кто-то купит кольцо и станет на одно колено, за очередным завтраком, который он приволок ей в кровать, она сказала: - Инудзука, а выходи за меня, а? – и откусила бутерброд. - То есть? – непонимающе заморгал Киба. - Ну, женись, в смысле, - прошамкала она с набитым ртом и, наблюдая за его обалделой реакцией, добавила: - Что, страшно? - Неожиданно, - растерянно признался он, почёсывая в затылке. – Давай я, как приличная девушка, до завтра подумаю, а? - Спросишь благословения у родителей? – улыбнулась она. – Или сразу в монастырь, подальше от бесовского искуса? - Спрошу совета у здравого смысла, - чмокнул он в нос её, - или сразу на лоботомию. Девушка согласилась. Ждала чего угодно: и рассуждений о том, что любовь любовью, но тапки врозь, и арии «Я так молод, не губите, у меня же ещё сто нетраханных тёлок впереди». Были даже подозрения на спектакль-монолог «Как страшно мне не быть холостяком» и нудный трёп о том, что лучше оставить всё как есть, и время покажет. Но на следующий вечер он принёс ответное предложение: давай поживём вместе. Год. И решим, может ли их персональная сказка стать лучше вымышленной. Если спустя это время ещё будет хотеться жить вместе не из соображений мазохизма, а чтобы радоваться существованию, то они так и поступят. Сыграют любую свадьбу, какую она захочет – хоть традиционную, где нужно целый день изображать из себя статую, обмотанную одеялом [в традиционных японских свадьбах женщины под кимоно наматывают нечто вроде одеяла, чтобы был ровный силуэт. Сидеть в этом можно только ровно, и то неудобно – прим. авт.], хоть новомодную, с пышным платьем и репрезентативным вальсом. Да хоть народную, с кучей выпивки и мордами, уснувшими за их счастье в салате. Полный «совет да любовь»! С этим решением они пошли к родителям. Отец Ино долго стоял с каменным лицом, видимо, решая, не оскорбит ли это решение памяти и чести каких-нибудь далёких е@учих предков. В его глазах явно читалось: «Моя маленькая девочка! Не будет! Жить в гражданском браке! То есть не замужем! С мужчиной!» Но потом взгляд Иноичи скользнул по ранней седине дочери, по их крепко сплетённым с Кибой пальцам, и мужчина коротко бросил: «Ладно». А мама просто поцеловала дочь, шепнув на ухо, чтоб не ходила по дому в той пижаме, не качала права и готовила повкуснее. И всё будет хорошо. С родителями Кибы всё было ещё проще: Ино и так слишком часто оставалась у них на ночь, чтобы можно было предположить платоническую любовь. Но они заняли мудрую позицию: пусть лучше дома, в тепле, чистоте и добре, чем где-то на левых квартирах и по кустам. Так или иначе, их сын был молодым, нормальным мужчиной, большим достижением для которого было решение заниматься сексом только с тем, кто действительно нравится. А уж с любимой девушкой… - Наконец-то ты слезешь с моей шеи, - мечтательно произнесла будущая свекровь и, хлопнув Ино по плечу так, что та почти вошла в пол, пожелала: - Ну, удачи! Потом, довольно хихикая, ушла кормить своего пса, бормоча что-то о том, что «товар обмену и возврату не подлежит», «видели глаза, что брали» и «добровольно влезла, сама, никто за язык не тянул! Ну и дура! Почти как я…» Что касается Акамару, то Яманако с самого начала понимала, что он не чихуахуа в кармашке, тявкающий на прохожих потому, что ничего больше он не может. Не «пуська», и даже не «няшка». Это полноценный член семьи, друг и собрат по оружию её мужчины. Это то самое существо, которое прикрывает ему спину, превращается в него во время атаки и защищает во сне. Тот, кто знает и чувствует его настроения и проблемы намного лучше неё. Акамару может быть только другом – если повезёт. Если не повезёт… Об этом не хотелось думать. Скорее всего, вся затея с совместным проживанием пойдёт прахом. Но она очень старалась. Столько такта, сколько она проявила, пытаясь подружиться с этой собакой, она не «выдавала на гора», даже знакомясь с родителями своего парня. И пёс оценил это. Он хотел, чтобы его хозяин (Друг? Напарник? Особенный человек?) был счастлив. А для этого надо иметь рядом человека-самку, способную не только удовлетворить его, но и ждущую дома. Ту, для которой он – единственный. Так же, как и для него, но по-другому. Он принял Ино. Так что всё двигалось в нужном направлении, и будущая госпожа Инудзука уже потихоньку начинала засматриваться на витрины свадебных салонов, медитировать возле ювелирного и даже взяла телефон одного ресторана – очень приличного, но недорогого. Так, на всякий случай. Хотя случай, конечно, может преподнести сюрпризы. Именно этого и побаивалась храбрая блондинка, плюющая на липовые сказки и афиши кинотеатров. Именно поэтому в этот день она была здесь, пила вино и ожидала появления духа, постукивая по доске наманикюренными ногтями. - Ино, перестань, - взмолилась Сакура на третьей минуте этого нервного постукивания. – Дух боится когтей, считая тебя гарпией. Зачем ты их вообще нарастила? Вместо ответа блондинка подошла к подруге и, хитро улыбнувшись, провела ей ногтями по голове. По лицу Харуно расплылась блаженная улыбка. Ещё немного, и она бы замурлыкала, но Яманако решила, что хватит на сегодня юри, и снова села на своё место. - Ещё вопросы по поводу ногтей будут? – обвела она взглядом собравшихся. - Ано… - робко протянула Хината. – А где ты такие сделала? - В салоне за углом, - призналась блондинка. – А тебе зачем? Мне-то ладно, у меня фармакология и телепатия, но у тебя же в основном контактные бои. Тренироваться в тайдзютсу с ними крайне неудобно… - Этто… Наруто-куну бы понравилось, - покраснела старшая Хьюга. Младшая только вздохнула, угрюмо взглянув на свои руки. Вероятнее всего, Саю это бы тоже пришлось по вкусу, но её маленькая проблема никуда не делась. Руки по-прежнему были для неё запретным, самым сладким лакомством. Хотя, как знать, если грызть акрил – может, попустит. Ничего натурального ведь, сплошная химия! А если бы началась изжога… О-о-о! Хоть бы она началась! - Ерунда это всё, - грустно сказала Тен-Тен. – Свадебный маникюр быстро-быстро слазит. Мытьё посуды, стирка, глажка… Куча обязанностей, которые ты, как примерная хозяйка, должна выполнять с улыбкой на лице и мыслями, как же хорошо ты заботишься о своём обожаемом супруге. А на деле трёшь и думаешь: какого фига этот муж сам не постирал и не помыл за собой? Кто сказал, что это должна делать жена? Где это написано? В моём брачном договоре такой строчки не было! – она вздохнула, обвела взглядом присутствующих девчонок, попритихших перед вспышкой гнева «бывалой», но, решив добить их чем-то покрупнее, чем вульгарная «бытовуха», выдала: - Но всё это мелочи. Потом вы в одно прекрасное утро предложите поменять ему шторы в зальной комнате, и начнётся ОН! - Конец света? – пискнула Хината. - Ремонт! – ответила её невестка. Впрочем, для неё теперь это были практически тождественные явления. Все вздохнули, неожиданно осознавая, почему новоявленная миссис Хьюга медитировала над бокалом вина и гадательной доской с мантрой: «Ёлопукки, Ёлопукки, переставь нам с жопы руки!» Замена шторы повлекла за собой смену обоев, а смена обоев, в свою очередь, потребовала другого напольного покрытия. И началось! Едва отгремела их с Неджи свадьба, как в маленький (зато собственный!) домик на окраине территории клана пришло новое стихийное бедствие. Теперь при слове «перепланировка» девушка начинала кусаться, а обычно сдержанный Хьюга цедил сквозь зубы на редкость циничные ругательства. Как выяснилось, убивать и ломать кости они умеют здорово, а вот шпаклевать, класть кирпич, белить и клеить обои… Тут гениальность клана Хьюг давала сбой, причём конкретный. Увы, трудолюбие – альтернативный метод их дорогого товарища – тоже не спасало, и испорченные материалы доказывали это своей печальной кучкой. Каждый раз, когда она на них смотрела, в глазах мелькали значки потерянных денег и тайные слёзы. Обращаться к дяде Неджи не хотел, тот сразу бы сказал, что ему нужно вернуться в дом главной семьи и прекратить заниматься глупостями. Денег на наём рабочих было мало. Пришлось самим. А ремонт – он такой ремонт… Кто не делал, тот не поймёт. Они с мужем долго держались, стараясь не унывать и искать во всём светлые стороны, но в итоге всё равно поругались. Ибо в реальной жопе, в которую превратилась их жизнь на третий месяц «перестроя», света не было и быть не могло. Клейстер – это опасный противник. Неджи понял это сразу, как только со стремянки на него опрокинулось ведро с ним, обдав с ног до головы малоприятным содержимым. Он постоял с минуту, как восковая статуя падших на поле трудовых свершений, не смог обтечь и начал потихоньку впитывать. И во время этого процесса высказал жене всё, что думает о её ловкости, об этом ремонте и о ней самой. И было в этих словах столько всего разного и накопившегося, что Тен-Тен в первый раз сбежала к маме и вот уже неделю там жила, с досадой вспоминая, что мириться и извиняться Неджи умеет очень фигово. Ровно год назад она это выяснила. К тому же, ситуацию ухудшило то, что супруг, поглощённый мрачными мыслями о коварстве женщин и клейстеров, не сумел самостоятельно отмыть свои длиннющие космы. Так и пошёл спать, с раздраем в душе и полотенцем на голове. А наутро все панки Конохи бежали за ним, плача от зависти, и просили выдать марку средства для укладки. Дело закончилось ударами: небес – по пристающим, апоплексическим – у Хиаши, когда он увидел племянника. Но обошлось, вроде бы. Зато теперь Тен-Тен стала виноватой во всём окончательно. - Давайте я первая, - буркнула она, погружённая в невесёлые мысли. - Снова на правах морального инвалида? – ехидно поинтересовалась Яманако. Ответом ей стала улыбка «бывалой»: мол, не ходите, девки, замуж, замужем невесело. А если и весело, то ржут в основном с вас. - Ладно, - смилостивилась Ино, серьёзных вопросов для духа, увы, не заготовившая. - Значит, так! – бывшая Такахаши подсела к доске, размышляя о том, стоит ли ей стать Такахаши в настоящем. – Хочу знать, помиримся ли мы с Неджи на этот раз или мы, как два последних идиота, разбежимся. - Из-за грёбанного клея? – не выдержала Сакура. – Да перестань! Тен-Тен только горько хмыкнула. - Сакура, вот если бы такое случилось с Учихой, что бы он сделал? - Облил бы меня в ответ, - не задумываясь, ответила та. – Мы бы расхерачили весь ремонт, а потом плюнули на это побоище и завалились бы в онсен, где долго-долго и мыли бы друг другу волосы, нежно обзываясь дебилоидами. Ну и прочий разврат по списку прилагается. - А если он бы при этом рассказал бы тебе… - Тен-Тен, всё правильно. Я бы ушла. Но – раз! – Учиха всегда предпочтёт сделать, чем сказать, ибо месть – дело тонкое, два – он всё равно объявится на моём пороге через пару дней. Или тогда, когда захочет. И мы оба сделаем вид, что ничего не было. Девушка угрюмо уставилась на доску. Дух молчал. Муж, увы, тоже. - Неджи, хоть и гений, не такой. Слишком много заморочек. Дядя с его добрососедским Бьякуганом и вечным утренним «У вас опять проблемы, детки? Переезжайте к нам!»… Чувство ответственности: он должен быть примерным мужем! Он должен быть лучшим во всём! Как же мне это остохорошело! Почему он не может просто любить меня так же, как раньше? Хината и Ханаби переглянулись. - Он любит тебя точно так же, - мягко произнесла старшая. - Любит, любит, - подтвердила младшая. – Знаешь, как он меня сегодня на тренировке отделал? Аж синяки оставил! Сай так подозрительно на них смотрел вчера вечером… - Надеюсь, у вас из-за этого не было проблем? Наши тёрки с твоим братиком – это только наши заботы. У вас и без этого проблем хватает… - Да ничего, - улыбнулась Ханаби. – Долго размышлял, рисовать их на очередном моём портрете или нет, потом начал расспрашивать о происхождении моей пятнистской шкурки – в маму, в папу, в соседского леопарда? Узнав правду, облегчённо вздохнул: он-то уж подумал, что я стала на кривую дорожку неверности и садо-мазохизма. Хотя, в принципе, он не возражает. Мол, если чо – обращайся, Ханаби. Организуем в лучшем виде! И неверность, и садо-мазохизм. - Блин, и даже не приревновал, - мечтательно вздохнула Харуно, - вот это парень! Ханаби слегка покраснела: Сай не то чтобы совсем не приревновал, но секс, случившийся между ними в тот вечер, был каким-то уж очень… Доказательным, что ли. Или профилактическим: что больше ни на кого, ни под каким предлогом… - И даже не поссорились, - с досадой сказала Тен-Тен. – Девчонки, вот как вы мирились бы в моём случае? Ино, сидящая ближе всех, пожала плечами: - Пришла бы домой, приготовила ужин. И всё. Если бы он по-прежнему дулся и хотел выяснять отношения, отправила бы его пожить в родные пенаты месяцок-другой. - Тебе легко говорить, - сказала Сакура. – Мать Кибы так радовалась, что нашёлся человек, на которого она может скинуть заботу об этом охламоне! Мозги ему вставит моментально. Самой и делать ничего не придётся. Яманако улыбнулась и пожала плечами. С будущей свекровью ей явно повезло. Она этого не скрывала, называя её уникальной и мудрой женщиной. А себя – хитрой подхалимкой. - А ты, Сакура? Харуно только хмыкнула, став в этот момент так похожей на своего парня, что окружающие улыбнулись. Она сама не заметила, как переняла его привычки, но ей это удивительно шло. - Заявилась бы к нему домой в одном белье. Чулки, подвязки и прочие бантики в неожиданных местах. И спросила бы в лоб – хочет он мириться или мне пойти обратно в таком вот виде? Ино хихикнула. - А если бы он сказал «уходи»? Сакура пожала плечами. - Ну и пошла бы. Заодно и замена нашлась бы. Ведь никто ничего никому не должен, не так ли? Тен-Тен снова вздохнула. Точка зрения её благоверного на вопросы долга резко отличалась от Учиховской. - А ты, Хината? Старшая Хьюга слегка покраснела. - Ано… Ну, мы с Наруто-куном поссорились всего один раз… Он был сильно занят, устал, нагрубил мне… Я обиделась, ушла домой. А ночью проснулась от стука в окно. - И был секс, бессмысленный и беспощадный? – подмигнув, предположила Сакура. - Нет, - ещё больше покраснела Хината, - он стоял в проёме с большим букетом роз. Я открыла окно и… - Он осыпал ими тебя, как принцессу из сказки? – мечтательно предположила Ино. Девушка стала совсем уж пунцовой. - Нет. Он упал в открытое окно, подмяв букет под себя. Наруто-кун был сильно пьян. Он захрапел прямо там, обнимая букет и извиняясь перед ним за все смертные грехи человечества. Но что он с ним при этом делал, я рассказывать не буду. - Узнаю старого доброго Удзумаки, - засмеялась Харуно. – Что ж, хорошо, что не на новый год поссорились. А то припёрся бы с ёлкой, было бы хуже. - Зато приятно было объясняться поутру с Хиаши, - мрачно вспомнила Ханаби. - Да уж, - вздохнула её сестра, - бедный папа. - Он после той драки сам не свой ещё месяц ходил, - напомнила младшая. – Точнее, хромал. - А Наруто? – поинтересовалась ученица Пятой. – Вроде в госпиталь не поступал… - Наруто обделался лёгким испугом и, как вы уже знаете, обещанием женитьбы. На следующий день после выборов в Хокаге ему светит дорога дальняя и казённый дом. В смысле, ранний подъём и визит в загс. Или в морг – Хиаши обещал обеспечить чёткость развилки лично. А вообще, в то утро от неминуемой смерти Удзумаки спас только перегар и следы от шипов на помятой лисьей морде – неопровержимые доказательства того, что наследница семейства спала от него в глубокой отдельности и берегла клановую честь смолоду. Хината покраснела совсем уж сильно. Вспомнила, как они с будущим мужем отметили «помолвку». И чем больше подробностей всплывало в памяти, тем краснее становились щеки. Клановая честь тоже застеснялась и отошла в сторонку. - Зато теперь, чтобы приблизить счастливый момент свадьбы, папа сам тренирует Удзумаки на дальнем полигоне в тайдзютсу, - поспешно добавила она. - И он ходит? – удивлённо вскинула брови Сакура. - А куда он от Бьякугана денется? – философски заметила Ханаби, допивая бокал. Все задумчиво кивнули, соглашаясь с тем, что наследный геном – это, конечно, вещь в хозяйстве необходимая. - Эх, молодёжь, молодёжь, - вздохнула Тен-Тен, - взрывных печатей не нюхали. Вот поженитесь, и тогда… - И тогда по Конохе будет ходить ещё четыре панка, отбивающихся от неформальных девиц, желающих познакомиться с новым идолом модного готического движения, - предположила Сакура. - А деревня наполнится слезами жён, вернувшихся к матерям, - предположила Ино. – И жадный продавец вина в ларьке обогатится, наживаясь на чужом горе, уедет в жаркие страны и начнёт торговать нефтью и гадальными досками. - И древние лица Хокаге треснут, не выдержав этого безобразия, - завершила Ханаби. – И даже Ёлопукки не поможет нам. - Кстати, о Ёлопукки! – взбодрилась Тен-Тен. – Дух, ты здесь, ответь нам! Стрелка дёрнулась так неожиданно, что все взвизгнули. - Прикинь! – загорелись от восторга глаза Харуно. – Он здесь! - Ага, - замерла от восторга её заклятая подруга. – Ёлопукки рулит! И делает это треугольником-указателем! Хьюги же только переглянулись и слегка пожали плечами. Ханаби принципиально ничего не боялась, а Хината уже была год как с этим духом знакома, но в безобразиях явление всё ещё замечено не было. - Дух, скажи мне, муж у меня идиот или как? Нет, лучше не это. Скажи, мне купить то бельё для примирения из торгового центра или тупо раздеться? А, ладно, не надо! Лучше скажи, помиримся мы с Неджи или всё бесполезно? Стрелка задвигалась. Вначале пошёл неразборчивый поток букв. Дух, видимо, не знал, на какой из вопросов отвечать. Но потом всё же выдал короткое: «Жди». - Ждать, пока дух подумает ещё или ждать, пока Неджи снова накурится и украдёт меня из моей старой комнаты? Но дух, как и Цунаде с похмелья, пояснений не давал. - Не густо, - сказала Сакура, недовольно поджимая губы. – Тогда давай я попробую. Она подсела к столу и положила руки на треугольник. Закрыла глаза, сосредотачиваясь. - Скажи мне, Ёлопукки, великий и ужасный… Переезжать мне к Учихе или нет? Компания дружно пискнула в ответ. Все понимали, что Саске, очень осторожно пускающий людей на своё жизненное пространство, не стал бы предлагать такое ни в шутку, ни под кайфом, ни даже после выемки мозга целиком. Конечно, между этим предложением и вожделенным колечком лежала большая и глубокая пропасть, но для человека, рядом с которым ни одна девушка не задерживалась больше пары-тройки дней, это был гигантский прогресс. Больше он просто не смог бы. - Ну наконец-то он сделал это, - пробормотала Тен-Тен, радуясь, что не только она и Ино будут находиться в статусе замужних или почти замужних. Харуно, чуть прикрыв глаза, кивнула. Вспомнилось: Новый Год, красиво украшенное поместье Учих, ворчащий Саске, утверждающий, что вся эта мишура только раздражает… Но увидев свою мрачную гостиную, преобразившуюся после долгих и упорных трудов Сакуры, он замер на пороге и долго молчал. Потом растопил камин, и они вдвоём встречали Новый Год, устроившись на большой пушистой шкуре возле огня. Пили вино и смотрели, как пламя весело пляшет по поленьям. А потом он занялся с ней любовью. Не сексом. Сказать по-другому она не могла, ибо происходящее было так не похоже на обычного, резкого и страстного Учиху, что поначалу девушка даже растерялась. Нежные, томные прикосновения. Осторожные, неторопливые ласки. В этот раз он не утверждал своё право на неё – он брал своё, но не как завоеватель, а как хозяин. Сакура поняла – это ей подарок за старания. За то, что в этот дом на один вечер вернулся уют. За то, что здесь снова была жизнь – почти такая, какой он её запомнил из детства. А ещё через пару дней Саске предложил ей переехать к нему. Харуно долго прятала глаза, потом обещала подумать. - Мам, что мне делать? – спросила она совета у родительницы, не решаясь рассказать о предложении даже Ино. - Вы уже почти год как вместе, - пробурчала мать, - и не надо мне рассказывать о платонической любви в вашем возрасте. Когда он по ночам пробирается в твою спальню через окно, ваша духовность на весь дом скрипит. Но раз так, то… Все серьёзно, доченька? На этот раз – более чем. Да? - Да, мам. - Тогда чего ты боишься, Сакура? - Что без поддержки родимых стен я стану слишком… податливой, что ли. Здесь я хотя бы на своей территории. Как в окопе. Саске… он очень властный. Боюсь, что если игра будет вестись на его земле и по его правилам, то я сдамся, сдуюсь и стану просто неинтересна ему. Сама знаешь – псих он тот ещё. - Ну и ты не лучше, - вздохнула Харука. – Сколько лет ты морочишь им свою головушку? Десять? Пятнадцать? - Шестнадцать, - вздохнула она. - И ты не сделаешь следующий шаг только потому, что всё станет слишком серьёзно? Доченька, это ведь уже не битва. Это прекращение боевых действий. И боишься ты совсем не потерять себя под силой его авторитета – ты у меня сама личность такой мощности и накала, что от твоей ауры батарейки подзаряжать можно. Боишься ты, что тебе слишком понравится и обратная дорога будет слишком проблематичной. Что правило «не нравится – уходи» перестанет работать: будет слишком больно уходить. Девушка усмехнулась. Мать всегда хорошо понимала её. - И этого тоже, мам. Но переезд… Ты ведь никогда не была у него. Мрачно, холодно. Тёмный дом, в котором так и витают призраки смерти. Отмытая кровь никуда не пропала, она впиталась в стены дома и глядит оттуда на его жильцов. И критикует, с@ка... - Страшно? - Неуютно. Женщина обняла её за плечи. - Ну тогда поставь условие – вначале ты там всё делаешь так, как тебе хочется, а потом – переезд. Вот увидишь, даже если что-то пойдёт не так, получишь массу удовольствия, наблюдая его перекошенное лицо при виде розовых стен и кашпо с флоксами по углам. Да и потом, если поссоритесь и тебе придётся вернуться домой – я всегда рада буду тебя видеть. Но в этом случае на твоего красавца изо всех углов будет смотреть твоя мордашка. Твои дела. Твои мелочи, забытые по углам. Это, поверь мне, очень давит на психику, и, уверена, Учиха это осознаёт. Если он решился предложить тебе такое, то, поверь, долго думал над этим. Сакура проворчала, что не уверена в наличии головного мозга у этого существа, но слова матери глубоко запали в душу. В конце концов, что она теряет? Себя? Хрен себя потеряешь. Иногда хочется – и чтобы непременно быть мягкой, доброй и пушистой, как Хината, а не такой драчливой язвой, не умеющей сдерживать вовремя ни язык, ни кулаки. Но вот хрен. Сиди и думай, Харуно. За те две недели, что прошли после предложения, девушка уже издумала себя вдоль и попрёк, заставляя самого Учиху мрачнеть с каждым днём ожидания всё сильнее. Когда нервы уже были на пределе, настал он. Тот самый вечер, когда всё началось. И, веря в благосклонность духов, ученица Пятой отринула научную картину мира, природную недоверчивость и здравый смысл и взялась за треугольник. Вопрос был задан. А она, пока Ёлопукки обрабатывал входящие данные, терпела реплики заклятой подруги. - Он и вправду предложил тебе такое? – блестели глаза у Ино. – Лобастая, теперь тебя точно отравят! А давай сразу, как дух ответит, ты завещание накрапаешь? Оставь мне свои чёрные лаковые туфли. И ту шляпу с полями. И духи из золотистого флакона, если ещё останутся. И конспекты по изменению свойств структуры клетки, а то я много пропустила… Но пришедший в движение треугольник положил конец нескончаемому потоку вожделения Яманако. Все уставились на результат, но сегодня дух был краток. «Жди». Харуно собрала губы в куриную попку и подняла брови. - Подождать с переездом или подождать, пока он не притащит меня туда силой и запрёт в чулане, чтоб привыкала? Следующий ответ был ещё информативнее: «Да», - и всё. Больше по этому вопросу из вредного духа не удалось вытянуть ни буквы. - Вроде приличное потустороннее существо, а отвечает совсем как Свинина на подпитии, - пробурчала Сакура. Ино, гневно возразив, что она на подпитии намного более многословна, согнала подругу со стула и положила руки на треугольник. Сосредоточилась. Сконцентрировалась на образе Кибы. Благодаря выпитому картинка плыла и неприлично хихикала, подмигивая. Но Яманако это не остановило. - Дух, скажи мне, если у нас с Кибой получится жить дружно, он сдержит слово? Дух долго молчал. Видимо, пытался навести фокус и найти кого-то, похожего на Инудзуку хотя бы в плане подмигивания. Но людей с нервным тиком правого глаза в Конохе, увы, не так-то много. А может, он проводил среди Инудзуки воспитательную работу – а то поручишься за негодяя, а тот в кусты. Наверное, отчаявшись выполнить эти два запроса одновременно, дух выдал очередное «жди» и затих. - А он реальный пацан, этот ваш дух, - скептически произнесла Ханаби, усаживаясь за стул. – За базар отвечает, но чувак не балаболка. - Зато, в отличие от большинства вызываемых, и замочить в сортире никого не пробует, – сказала Харуно и кивнула девушке на треугольник. – Ну, спрашивай, жертва испарений токсичной краски. Тебе можно вперёд сестры. У неё-то всё более-менее определённо… - Ну… - неопределённо пошевелили бровями обе сестры. Хозяйка квартиры нахмурилась. - Вот только не говори мне, что Удзумаки пошёл на попятный. Он же по всей деревне носился с радостными воплями о том, что вы скоро поженитесь. - Ага, - неожиданно хлюпнула носом Хината. – Когда он станет Шестым Хокаге. Но этого ещё ждать так долго-о-о… Сакура обнадёживающе хлопнула расчувствовавшуюся Белоснежку по плечу. - Не так уж и долго. Год-другой… Скорее даже год. Цунаде как-то обмолвилась, что хочет перестать просыпаться от кошмаров, в которых деревню атакуют, а она не справляется. Говорит, что ещё немного продержится и будет сдавать дела. А вообще она как-то в последнее время обросла личной жизнью и охладела к работе. - Ты о том, что её видели на свидании вместе с тем мужиком из Суны? Харуно невнятно промычала что-то в ответ, не соглашаясь и не отрицая. Вовремя вспомнила: никто кроме неё не видел, что тот посол из Суны зашёл в комнату к Какаши-сенсею, снял «хенге» и стал привычным учителем, уставшим от притворства, но явно довольным хорошо проведённым временем. Но пока Сакура неопределённо мычала и изображала интеллектуальное коровье косоглазие, пытаясь не выдать заклятой подруге эту тайну, Ханаби села за столик и закрыла глаза. Она знала – у сестры всё сложится хорошо. Отец благословил, любимый боготворит… А ожидание – это мелочи. Если бы она могла сказать, что время сможет исправить их с Саем ситуацию, то согласилась бы ждать столько, сколько потребуется. - Скажи мне, дух… В голове у Ханаби крутилось множество разных-разных вопросов. Любит ли меня Сай? Насколько это у него серьёзно? Что ждёт нас с ним – совместная жизнь, расставание, новый виток отношений? Она не знала, что спросить. Слишком много случилось всего в последнее время. Легко ли отдать своё сердце тому, кто с самого первого взгляда стал кем-то особенным? Легко. Легко ли признать это? Привыкнуть к такому? Осознать, что теперь всё иначе: парень – не ведущий и не ведомый, а партнёр. Не глупее и не слабее – ровня. Человек, способный увидеть её душу до дна, но понять и принять безоговорочно, без купюр и масок? Легко ли – с его нетипичным мышлением, нестандартным чувством юмора, умением перевести всё в шутку, а шутку неожиданно сделать эротической игрой на грани приличия? Ей – бойцу, дочери самого сильного клана, пытающейся быть лучшей всегда и везде, лидировать во всём, даже там, где быть первым означает потерпеть поражение? Тяжело. Наверное, так же, как и ему было тяжело оставаться с ней собой, открываясь полностью. Но особенно трудно было держать себя в руках. Ханаби не привыкла, что её настолько легко можно завести одними разговорами «об этом», сбить с мысли мимолётным взглядом, полным такого эротического заряда, что воображение начинает сходить с ума, рисуя себе картины, стоящие за ним. А потом, словно ушат холодной воды – их очередной спарринг на полигоне. И совсем не всегда она выходила из них победителем – всё же Сай не зря носил маску АНБУ. Это восхищало. Это заставляло искать новых встреч с ним. И снова и снова терять голову, убеждаясь в том, что этот человек… Какой? Невероятный? Мерзкий? Удивительный? У неё закончились слова. Зато не заканчивались чувства, и эти чувства были совсем не похожими на то, что она испытывала к своим избранникам обычно. А ведь вначале они даже не целовались. Провожая её к дому, художник целомудренно коснулся её щеки губами, задержавшись всего на секунду. Но посмотрел при этом так, что сразу стало понятно, что в его мыслях нет ничего платонического. Почему-то это её одновременно и разозлило, и рассмешило, и ввело в азарт. Эта игра в скромность была настолько привлекательно-порочной, что отказаться было невозможно. Тогда она ещё совсем не понимала, что в ней нет победителей и побеждённых. Хотя ей казалось, что есть и что она уж точно не сдрейфит. Поэтому в следующий раз уже её губы касались холодной белой кожи щеки Сая, задержавшись на краткую секунду дольше, чем требовалось. Через месяц они, как дорвавшиеся школьники, целовались опухшими губами в каждой подворотне, не в силах оторваться друг от друга. Но поцелуи были только верхушкой айсберга. Чем больше времени Ханаби проводила с этим человеком, тем сильнее привязывалась, поражаясь тому, насколько «обложка» - наглая, самоуверенная, иногда даже нарочито-хамская, отличается от «изнанки» - тонкой, болезненной и чувствительной. Она долго не могла поверить, принять, насколько Сай одинок внутри себя, как мало в его душе людей и как хрупок тот мир, что приоткрывался ей в те моменты, когда художник смотрел на неё без посторонних. Это делало их связь тем более ценной, чем дольше они находились рядом, чем лучше они понимали друг друга, чем полнее чувствовали. Появилась привычка к тому, что всегда, в любое время суток ты можешь прийти к кому-то, кто поймёт тебя совсем не так, как другие, кто всегда выслушает, никогда не осудит и поможет. Чем? Всем: совместным молчанием, глупыми шутками и редкими, но абсолютно точными фразами, которые, брошенные в нужный момент, придавали сил лучше таблеток Акимичи. И она платила тем же, оставив за порогом маленькой комнаты на окраине Конохи все маски и правила. То, чего она никогда не раньше не получала. То, чего раньше она никогда не делала. Их встречи – в основном они проходили у него. Сай рисовал её, касаясь лишь взглядом, но в его тёмной глубине было столько… Она плавилась под ним, и рядом не было никого, кто мог бы защитить её от себя – изменившейся, честной, лишённой брони из привычек, правил и ехидства. Младшая дочь семейства Хьюга впервые ощущала, как её сила воли, характер и прочие лидерские качества оказываются бесполезными перед опытом, чувственным магнетизмом и фантазией. Когда он выходил из душа, замотав только широкое полотенце вокруг бёдер, ей, обычно не склонной к такому проявлению эмоций, до дрожи в пальцах хотелось погладить кубики пресса у него на животе, ощутив под рукой тёплый мокрый шёлк бледной кожи. И он видел эти её взгляды, и каждый раз его глаза спрашивали: «Ну что, маленькая ведьмочка? Рискнёшь?» И каждый раз её улыбка отвечала: «Извини, давай в другой раз». Парень кивал, переодевался (конечно, превратив это в очередную пытку для её слюноотделительной железы) и становился к мольберту, чтобы нарисовать очередной набросок. И когда его глаза становились такими спокойно-отрешёнными и он погружался в тот, свой радужный мир, Ханаби ловила себя на мысли, что желание становится просто нестерпимым. Она переставала узнавать себя. Почему ей так хотелось сделать это с ним? И почему одновременно так НЕ хотелось? Не любопытство, не уступка обычным приставаниям любого парня, не плата за полученный боевой опыт. Ханаби впервые хотела САМА. Не получить удовольствие, не узнать, каково это, не попробовать что-то новое. ЕГО. И по тем же причинам момент их первой близости откладывался на неопределённый срок. Девушка знала, что этот шаг изменит её окончательно и бесповоротно. Сбросить с себя груз этих встреч без ущерба для сердца (а не самолюбия – как обычно), будет невозможно. Боялась – Сай охладеет. Получит желаемое, а потом их игра рассыплется на множество фишек, бессмысленных самих по себе, как любые встречи «бывших». Сай не понимал, что заставляет её сдерживаться и оттягивать неизбежное, но Ханаби, решительная, спокойная и насмешливая, просто сходила с ума от того, что при внешней шутливости и лёгкости, внутри их душ всё было взаправду и очень, очень всерьёз. Боялась, но признать это перед ним не могла. Но всё же художник был нормальным, здоровым мужчиной с абсолютно логичными в их случае желаниями (сплетни про Учиху не в счёт). Долго это тянуться не могло. А когда Сай вместо обычного поцелуя на ночь отстранился, буркнув что-то неразборчивое, Ханаби целый вечер грызла всё подряд: себя, уголок подушки и, сдавшись под утро, ногти. Всю следующую неделю, пока художник был на миссии, читала труды философов и дамские романы. В первых искала ответ на фундаментальные вопросы: «как преодолеть свой страх», «как принять неизбежное» и «изменения – самое постоянное и самое нормальное в нашей жизни». Вторыми отключала мозг, не давая ему перегреться (а также повергала в шок знакомых библиотекарей и семью, знавших, что ничего глупее Большой энциклопедии она в руках отродясь не держала, предпочитая не тратить время понапрасну). Всё решил разговор с Хинатой, в котором та «по большому секрету» призналась своей младшенькой: трусила, трушу и буду трусить. Что разлюбит, что надоем. Что в какой-нибудь далёкой деревне, спасая мир в очередной раз, Наруто с его общительностью и простодушием запросто попадёт в сети к какой-нибудь охочей до блондинистого накачанного тела мадам. Что мир будет спасаться исключительно через её койку, без вариантов. А миссию они назовут «Улучшение генофонда далёких недоразвитых стран». Но верю, что это только страхи. Раз любит – не обидит. Потому что люблю не меньше. И если уж претендуешь на равенство, то изволь соответствовать. И Ханаби, глядя на такую наивную, но мудрую и неожиданно такую решительную нее-сан, неожиданно смирилась и стала ждать возвращения своего блудного джонина в Коноху. Легко ли было сделать шаг навстречу? Проще простого. Когда сама судьба подталкивает в спину, его даже не замечаешь, этого крошечного шажка. Всё решил обычный, самый заурядный случай. Они собрались на очередное парное свидание с Хинатой и Наруто, зашли за Саем. Тот вышел, но сразу спохватился: забыл кошелёк. Ханаби пошла с ним. И ровно на пороге квартиры, когда художник пропустил её вперёд, закрыл двери, а она, обернувшись, почти столкнулась с ним лбами, но вместо этого губы нашли губы, и руки, обняв за шею, потянули куда-то вниз… Их бросило друг к другу с такой силой, что куда-то на задворки сознания ушли и прежние страхи, и метания, и друзья, ожидающие внизу. «Рискнёшь, маленькая ведьмочка?» - «Дурак. Сам рискуешь». Она не помнила себя в тот вечер. Помнила, что ничего лучшего в её жизни не было. Что печального ощущения «ну и зачем всё это?», частенько накатывающего на неё сразу после секса, не приходило. Наоборот, всё казалось правильным, исполненным смысла: и губы, скользящие по её белоснежной коже, и руки, старающиеся прижать его крепкое, сильное тело плотнее к себе, и их общий, один на двоих, экстаз. - Я уже думал, ты никогда не решишься, - пробормотал он, когда они, уставшие, сонные, засыпали в его постели. Она ничего не ответила. В ту ночь Ханаби впервые осталась на ночь у парня, надеясь на то, что Хината и Наруто с его замечательными клонами и искусством перевоплощения помогут ей скрыть следы преступления от бдительного ока отца. В том, что они уже всё знают, она не сомневалась – Бьякуган всё же неплохая штука. Оставалось надеяться, что сестра не упала в обморок, когда увидела, чем тут её младшенькая занимается. Легко ли привыкнуть к тому, что жизнь поменялась раз и навсегда? Легко. К хорошему вообще привыкаешь быстро. Появилось совсем новое доверие, а чувство, живущее в душе, стало более полным, глубоким. Когда она лежала в объятиях Сая, удовлетворённая и счастливая, то чувствовала себя маленькой девочкой, которая может спрятаться за стеной из его спины от всего мира. Да, стоило встать, одеться и выйти из маленькой квартирки на окраине деревни, как она снова становилась сильнейшим бойцом и носителем уникального генома. Достойной дочерью великого клана. Но с ним она чувствовала себя просто девушкой, любящей и любимой. Она хотела его, а он… Он был потрясающим любовником. Не просто опытным, не только – чутким. Он не занимался с ней сексом, он священнодействовал. Дарил себя. Всё, что только мог дать. И она принимала всё это, и голова кружилась от восторга, а тело таяло от невероятных ощущений. Никогда она не думала, что это можно делать ТАК. Никогда не предполагала, что сама способна вытворять ТАКОЕ. Но изменился и Сай. Он снова открыло какую-то невидимую дверцу и пустил её в свою жизнь на новом, совсем ином уровне. Маленькая квартирка на окраине Конохи быстро преобразилась под её рукой. Учитывая количество времени, проведённого там, это место как-то само незаметно стало меняться, пуская девушку в свой микрокосм, будто впитывая её присутствие. Но удивительным было то, насколько легко довольно нелюдимый художник шёл на это. Ему словно доставляло удовольствие натыкаться на следы её пребывания в скучной, будто казарменной комнате: лишняя зубная щётка, чашка с цветочками, банный халат, бельё... В какой-то момент Ханаби поняла: это нравится ему не только потому, что ещё никогда его отношения с девушкой не были настолько близкими, и никого к себе в душу он не пускал так глубоко и сильно. Помимо всего этого он получил дом, в котором была жизнь. Уют: сюда возвращаются жить, а не спать. Ощущение того, чего у него никогда не было – семьи. Пусть призрачное, но всё же… И она сама, с удивлением прислушиваясь к себе, понимала, что идёт сюда пусть не как в родное поместье, но и не в гости. А потом у кровати подломилась ножка. Да, они постарались. Посмеялись, подложили стопку книг… И вместе с этим мелким ремонтом Сай, оглянувшись, понял, что хочет сменить жильё. Вот так вот неожиданно. Оказалось, он давно хотел жильё с нормальным светом, чтобы можно было оборудовать там студию. И поставить нормальную кровать, на которой можно не бояться перевернуться – ни во время сна, ни во время секса. Ханаби кивнула, даже не думая возражать. Ей тоже хотелось удобства. Учитывая, как много времени они проводили под одеялом (под простынёй/ под пледом/ сбросив все к чёрту – зависело от времени года), это было понятно. Но происходящее дальше не укладывалось ни в какие рамки. Сай абсолютно не хотел воспользоваться её помощью в поисках нужного жилья. Вёл себя так, будто собирался купить что-то, куда ходу ей не будет. Исключительно холостяцкий вертеп. Она намекала, интересовалась, потом спросила, как ей казалось, в лоб: давай помогу? Но художник только мило улыбнулся и просил не беспокоиться. Ханаби ответила, что теперь может не беспокоиться он. Ушла домой. Целый вечер думала о том, что, может, да, она слишком торопится и всё понимает неправильно, и вообще, кто сказал, что он должен просить её помощи? Кто обещал, что она будет участвовать во всех сферах его жизни? Кто придумал, что он хочет чего-то серьёзного от неё? К утру подушка промокла от вопросов, ногтей не осталось (Блин! Опять! Сколько же можно?!), а глаза опухли. На миссию она ушла не попрощавшись: прошла мимо художника, сухо кивнув, вместо обычной улыбки. Без пожеланий скорейшего возвращения или, тем более, поцелуя, как его заменителя. Даже не посмотрела в его сторону. Краем глаза она, конечно, видела, как изменился Сай в лице, как сжал кулаки, разжал, нахмурился, взглянул ей вслед, процедил сквозь зубы что-то матерное, развернулся и почти убежал домой. Или не домой – девушка не подсматривала. Из принципа. Тогда Ханаби почувствовала себя гадко, но сладко. В смысле, на душе было гадко, но от того, что плохо стало не одной ей, было лучше. Но от ощущения, что она такая вот стервозно-злобная, было снова гадко. А от ехидного червячка в душе, твердившего, что какая есть, такая есть, а все недовольные пусть утрутся, снова становилось спокойнее… В общем, миссия прошла нервно. Хорошо, что напарники, точно знавшие, что к задумчивой Хьюге-младшей с вопросами лучше не лезть, молчали и улыбались, как пингвины из мультика. За полгода, которые их подруга встречалась с этим парнем, они успели понять: он, конечно, редкостный придурок, но всё же не подлец и не трус. Они верили в то, что человек, способный украсть сердце Хьюга Ханаби, не может оказаться негодяем. И преисполнившись этой их веры, сама девушка, вернувшись в деревню, решила сменить гнев на милость. Всё закончилось тем, что Сай, поймав её прямо на входе в деревню, утащил на старую квартиру и устало расстелил перед ней план нового жилья. Сказал: «Слушаю твои предложения». На её удивлённый взгляд так же невозмутимо добавил: «Если, конечно, ты действительно хочешь этим заниматься». Она, помолчав пару минут, улыбнулась и склонилась над чертежом. Как назло, ничего дизайнерского и «очень концептуального» в голову не лезло. В голове вертелись только рассыпавшиеся страхи и обрывки отчёта по миссии, который ещё надо было написать. Поэтому Ханаби, подобно легендарной Скарлет О'Хара, пообещала подумать об этом завтра и пошла отчитываться и спать – впервые за пару недель нормально и глубоко. А на следующий день они будут отдавать последние долги чести старой кровати без ножки. Потому что у новой ножек не будет. Там ещё много чего не было, в этой большущей и светлой квартире. И много что было. А ещё больше появилось со временем. Строительная бригада закончила всё качественно и быстро – Сай, последовав совету Наруто, решил один раз потратиться, но зато не иметь проблем с потерей личного времени и головной болью от освоения смежных рабочих специальностей. Продажа старого жилья исправила ситуацию с наличностью. Но главное, что в каждом уголке, в каждой так любовно найденной детали интерьера, была видна рука Ханаби. Она сама не заметила, как изменилось её отношение к жилью своего парня: если раньше это было нечто среднее: и не её, и не чужое, то теперь это стало абсолютно, совсем её. Их дом. Там он рисовал её. Там они сидели вечерами, устроившись на куче обёрточных коробок, пили чай и занимались любовью, с ностальгией вспоминая старую кровать (пусть и без ножки, но там она хотя бы была! И когда уже этот чёртов магазин доставит купленное?). Туда она шла, как только выдавалась свободная минутка. Там он ждал её, если не был на миссии или на полигоне. Если бы не Хината с этими её мечтами о женитьбе, всё так бы и оставалось. И ещё долго этому тихому, но настоящему счастью ничего бы не навредило. Но сестра, горя очами, мечтала и кружилась и первую неделю после папиного «да» бредила наяву. И, словно подцепив эту заразу воздушно-капельным путём, Ханаби тоже стала задумываться. Почему нет? Они любят друг друга, они и так практически живут вместе. Она заботится о нём и хочет делать это в намного более полном объёме. Он заботится о ней. Они не ссорятся. Ну, почти… Почему бы не пожениться? Когда она решилась спросить это у своего художника, то ответ её просто поразил. Она предполагала какой угодно ответ: и что им пока рано, и что их отношения ещё не на той стадии, и что он не готов… Но Сай просто не понимал, что это такое. Зачем? Для чего? Что изменится в их чувствах, в их жизни? И она объясняла. От мелочей: не уходить на ночь, вести совместный бюджет, планировать совместный отдых, до общего – быть вместе всегда, в богатстве и бедности, в болезни и здравии… Её художник только пожал плечами. Сказал, что она нужна ему, и он будет с ней. И обещания, данные при людях или без них, ничего не изменят. В ту ночь она впервые сказала ему «я люблю тебя». В ту ночь он сделал всё, чтобы показать ей, что он чувствует то же самое. Именно тогда он стал называть её «МОЯ маленькая ведьмочка». Хотя сам этого и не заметил. А потом они пошли к Хиаши. И перекатывающиеся желваки на скулах Сая были слишком красноречивыми, чтобы что-то к этому добавить. Двери, практически снесённые на его пути, говорили об ответе отца лучше него самого. Ещё никогда она не видела своего художника ТАКИМ. Но вопрос «почему?» почему остался без внятного ответа. - Он из «Корня», - сказал папа, будто оглашая диагноз. – И вдобавок, предпочитает мальчиков. Хотя и это пристрастие под вопросом. Я полагал, ты лучше разбираешься в людях, Ханаби. В конце концов, надеялся, что это – несерьёзно. Но если всё так далеко зашло… Нет! Забудь! Отец не заставлял бросать Сая немедленно. Но явно дал понять, что такое поведение не пристало дочери клана Хьюга. Показал, как сильно не одобряет. Загрузил тренировками и работой по самые гланды, в конце концов. И всё же она находила минутки, чтобы выскользнуть к нему – в светлую студию, где всё её, а главное – человек, сидящий с этюдником возле окна. Он оборачивался на звук открывающейся двери и смотрел, как она идёт к нему. Медленно целовал, шепча, что соскучился. Усаживал на колени и спрашивал, как у неё дела. Она рассказывала, потом сурово требовала ответного отчёта: где трупы продажных девок в шкафу? Где килограммы наркоты и секретный злобный вирус в бачке унитаза? Сай привычно отшучивался, что девок он расчленил и съел, испугавшись того, что с ними может сделать она, а вирусов в его унитазе, как и в унитазе любого обычного холостяка, пруд пруди (кстати, и вправду надо купить «Доместос», закончился, напомнишь?). На слове «холостяк» голос выцветал и делался ломким. Она делала вид, что не замечает. После этого Сай рассказывал про миссии, встречи с друзьями, тренировки... А потом они словно спохватывались, что времени осталось совсем мало, и, почти срывая с неё одежду, художник шептал: останься. На ночь. На утро. На день, на жизнь. Останься со мной, Ханаби. Выбери меня. Она целовала его солёные губы, отдавая себя до последней капли, и уходила, как только часы показывали десять. Знала, что на пороге дома её уже будет ждать отец, который снова скажет, что она ведёт себя абсолютно неподобающе. И ещё много чего скажет, и ещё о большем красноречиво промолчит. Ханаби шла к себе в комнату и грызла ногти, уже даже не плача. За последний месяц от её маникюра остались жалкие лохмотья. От нервов – тоже. Долгое время папа был для неё не просто авторитетом – кумиром. И меньше всего в жизни ей хотелось подвести его, опозорить или предать. Но Сай… Человек, подаривший ей целый мир. Мужчина, научивший её доверять своему избраннику. Художник, сумевший заглянуть ей в самую душу – и зажечь там совсем новое, неведомое ей раньше, пламя. Она не могла отказаться от него. Даже ради папы. Она разрывалась между долгом и желанием, между прежним видением своего места в мире и жизни и новым осознанием себя в нём как чьей-то любимой женщины, между всем тем, чего хотелось ранее достичь, кем стать, и тем, кем она уже себя почувствовала. Она разрывалась между собой и собой и смертельно устала от этого. Поэтому, когда девчонки предложили собраться на крещенский девичник, она пошла без раздумий. Ей нужен был хотя бы один вечер спокойствия, рассуждений на извечные женские темы и выпивки. Полное отключение мозга. Дурацкие вопросы неизвестному бесплотному товарищу со странным именем. Даже атака на винный киоск – абсолютно неподобающее дочери их клана поведение, за которое, однако, никто её не осудит (Не, а чо сразу я, вон Хината тоже камлала!). Ханаби улыбнулась. Сейчас ей было легко и свободно думать о том, что казалось страшным всего день назад. Подлый дар подлейшего из мужчин делал своё благословенное дело. Уход из клана, конец старой жизни… Отречётся ли от неё отец? Станет ли она изгоем для тех, кто был важнее всего – клан, семья? И главное, что она без них? Девушка сжала кулаки. Это испытание она пройдёт с честью, которая и не снилась всем оставшимся трусам. Быть Хьюгой – не значит следовать тупым правилам, установленным в древние времена непонятно какими предками, непонятно зачем. Это значит быть сильной до конца. А её честь всегда с ней. До тех пор пока она честна с собой – это так. - Скажи мне, Ёлопукки… - куноичи запнулась, но всё же решила спросить прямо, надеясь на такой же однозначный ответ. – Папа выдержит мой уход? Ей казалось, что где-то наверху в этот момент печальный дух грустно-грустно ей улыбнулся. И ответ был… …Свистящим, звенящим и матерным. На гадательный столик, прямо посредине, приземлился красивый мужской ботинок с железной застёжкой-пряжкой. - Ох@еть! – сказала Сакура. И все с ней согласились. *** Снег в этом году выпал заранее. Всё стало белым, холодным и красивым. Вопрос, прилипнет ли язык к поручням качели на детской площадке, если мужчина будет горяч и полон Силы Юности, не остался без ответа. В итоге Учиха, предложивший это узнать, тихо ржал на плече у Сая, вызывая среди поклонниц нездоровые мысли о том, что эти двое снова решили не бороться с собственной натурой. Художник, в своей жизни видевший и не такое, делал сочувственное лицо, чтобы выдать истерику напарника за слёзы сочувствия. Рок, высунув пострадавший орган наружу, искренне убеждал Саске не расстраиваться, но тот, слушая его, только сильнее трясся и крепче обнимал несчастного друга. Тепленького чаю ни у кого, как назло, не было. Дышать Ли «губы-в-губы» мужики отказались, дружно закричав: «Фтопку яой!». Киба предложил спасти человека «мокрой пометкой». Что? Акамару? Нет, друг, Акамару остался дома. Но я умею делать это дзютсу не хуже. Что? Куда идти? Говорите чётче, не понимаю. А пока стараетесь, покатаюсь на этой качельке! В итоге Неджи, пребывающий в мрачном расположении духа, просто подошёл и резко его дёрнул. После этого раздались шепелявые маты, уверяющие всех в том, что Сила Юности ещё отомстит за поруганную честь. Но всё равно компания была душевная. Ведь в этот раз они, как и снег, тоже собрались заблаговременно. - А де Фикамау? – спросил Ли, пытаясь не касаться обмороженным языком нёба. - Уехал в Суну, - буркнул Неджи – единственный хмурый мужчина из собравшихся здесь. – Взял отпуск и свалил. - Он же говорил нам, что придёт! – возмутился Киба. – И в отпуск собирался летом. Совместить приятную дрёму на пляже со зрелищем своей девушки в бикини! Наруто мрачно посмотрел на Инудзуку, выпил ещё саке и нехотя прояснил ситуацию: - Его Цунаде сослала в патентное бюро на приёмку. За то, что он назвал её методы негуманными. Сказала, раз ты такой добрый, то тебе место там, на стыке науки, техники и единорожков, какающих бабочками. - И что? - Продержался он два месяца. Попытки запатентовать разнообразные устройства по воздействию на психику с помощью голоса из электрической розетки заставили его прищурить глаза. Ещё более многочисленные шапочки, носочки и презервативы из фольги для защиты от геопатогенных, торсионных и оргонных излучений свели его челюсти в единый монолит, а пальцы в купол, даже когда он сидит на толчке. Про антипатогенное покрывало он говорил с ужасом в голосе и дрожащими зрачками – податель этого патента долго пытался накрыть им бедного Шикамару, утверждая, что только «зашлакованность негативной энергией» мешает Наре узреть гениальность изобретения. После того как наш оленевод, привычно отключивший на работе мозг на профилактику сном, очнулся, укутанный с головы до ног, и долго не мог выпутаться, он стал закладывать по вечерам и бояться ходить в одиночку. После прочтения заявок на метод гомеопатического психоанализа и метода лечения возрастной катаракты у песцов проацетоненой рельсой, он дрогнул. А устройство для повышения активности спермы живых и – внимание! – мёртвых существ помогло ему осознать критичность ситуации. Всё решил патент на лечения геморроя с помощью природных воздействий. Что смотрите? Посадить огурцы, дождаться, пока пойдут плоды, ночью прийти на огород, взять один, надкусить, засунуть себе в больной орган и подождать, пока тот вырастет. Мда. После этого Нара слёзно просил у Пятой прощения, громко и унизительно признавал свою неправоту и умолял зачислить его в пыточную команду из соображений милосердия. Когда та сменила гнев на милость (родители, опять же, попросили – единственный сын всё-таки!), напился (без нас, сцука!) и уехал в Суну спасать остатки своего изнасилованного мозга. Все замолчали. Сай налил всем саке, и шиноби выпили его, пребывая в глубокой задумчивости. Первым очнулся Учиха. Тяжёлые годы детства и юности мало что оставили от его психики, зато оставшееся месиво было очень, очень устойчивым. - У меня только три вопроса, сказал он. – Первый – что такое оргонное излучение? Второй – зачем надкусывать огурец? Третий… Нет. Их слишком много. Начиная от сорта огурцов и заканчивая смыслом получения спермы у мёртвых песцов. Наверное, именно от этого им писец и пришел… Все посмотрели на Наруто, как на единственный источник информации в этой области. Тот горько вздохнул и притянул к себе целую бутылку. - Что такое оргонное излучение, не знал даже Нара. Я вначале думал, что плохо учился в Академии, и тупо провтыкал какую-то важную тему, но нет. Шикамару тоже не знал. Но его заставили узнать об этом. Насильно. И с огурцом тоже не по доброй воле вышло, поверьте – меня Бабка заставила визировать все его «разрешить» и «отказать», так что я знаю. Там были его пометки на полях – читал их и плакал. Наш гений сильно жалел о том, что его мозг теперь навечно потерял девственность. Он побаивался того, что Темари будет его ревновать к способам определения смерти человека по его галстуку… - А по-моему, уж тут всё просто, - недоумённо пожал плечами Сай. – Если галстук перекинут через перекладину под потолком и человек висит на нём… Наруто горько вздохнул. - …по его галстуку, носку или пряди волос из подмышки. На этот раз вздрогнул даже Ли. - Подмыфки, на кооых воахы рафтут пьядями… Таких нет даже у Гая-фенфея… - Таких, Ли, ни у кого нет! – заметил Наруто. – И хвала Ками! - Именно такие мысли и заставили нашего доброхота осознать гуманность лоботомии, - предположил Киба, опрокидывая в себя очередную рюмку. – Ино давно убеждает меня, что в ЦОДе умеют её сделать так, что никто и не заметит, что мозга в голове нет. У большинства людей его там и раньше не было. Но лично меня больше интересует, не мешал ли фольгированный презерватив партнёрше? Все почему-то посмотрели на Сая. - А что сразу я? - Ну… Секс, сидя на шершавых бочках, в сауне… - напомнил Инудзука, мстя приятелю за прошлогоднее унижение Ино. - Обматывать при этом член фольгой я не предлагал! И не надо рассказывать тут, что жарить надо так, чтобы не подгорало! И вообще, спросите лучше у Неджи. Он женатый, поэтому должен знать об извращениях всё. Пять пар глаз в ожидании уставились на Хьюгу. Тот стал ещё мрачнее, чем был. - Если бы они предложили обливать партнёров клеем, я бы ответил. А запеканки – не моё. Это надо у Ли спрашивать. Он теперь умеет, во всех смыслах. Рок вздохнул и улыбнулся. Настало его время… - Тёйко у мусин, в цьйих дюсях пиляет Шила Юнашьти…. …И сразу прошло. На этот раз в джонинскую жилетку Сая плакали все, а сам художник сидел с таким лицом, что ему хотелось подать копеечку. Даже его вернувшаяся муза отказывалась представлять мужчин в фольгированных презервативах, чьи души пиляет Сила Юности. Не иначе как бензопилой с добрым названием «Дружба». Наруто, утерев скупую сочувственную слезу, сказал: - Ли, давай я тебе лучше язык маслом помажу. Авось поможет, а? Ну, или кремом после бритья? Там витамин какой-то есть, от него все ранки моментально затягиваются. Не знаю, вырастет ли после этого там щетина, но всё же лучше, чем сейчас. Рок задумался, прикидывая, насколько волосатый язык лучше волосатых же подмышек. Неджи, сжалившись над его мозгом, достал из подсумка знаменитую мазь своего клана. - Держи. Если сумеешь продержать это во рту минуты три, все придёт в норму. Но лучше отсядь. А то она плохо отстирывается. Напоминание о стирке привело Хьюгу в ещё более скверное расположение духа. Он с завистью посмотрел на саке и снова пожалел, что Шикамару так поспешно отчалил в Суну. - Ой, да не переживай ты так! – сказал ему Киба, видя его погрустневшее лицо. – Это мелочи. Попросишь прощения. Если она тебя любит, то простит. Обязательно. - Это она должна просить прощения, - фыркнул Неджи в ответ. – Я по её милости такого натерпелся… - Возможно, она бы попросила, - неожиданно сказал Саске. – Но пока ты не сделаешь шаг навстречу и хотя бы не постучишься в её дверь, этого не будет. Она не будет отлавливать тебя по деревне с целью произнести прочувственную речь. - Она может просто прийти домой, - возмущённо сказал Хьюга. - А ты можешь просто прийти к дому её родителей, - парировал Учиха. – Но вы, как два идиота, топчетесь на местах и мучите друг друга, прекрасно осознавая: разбегаться из-за мелкой ссоры – тупо. Все слегка офигели, узрев Саске в роли психолога. Тем более – в роли человека, ратующего за свершение первого шага к примирению. Вначале даже решили, что это спьяну, но нет, галлюциногенов сегодня не было. Хотя, глядя на покрасневшего от натуги Ли, пытающегося одновременно не вытошнить всё содержимое желудка и не проглотить мазь на языке, в этом снова появлялись сомнения. - Тебе легко говорить, - буркнул Неджи. – А что бы ты сделал, если бы тебе на голову вылили ведро клея для обоев? - Облил бы её в ответ, - не задумываясь, сказал Учиха. – Расхерачили бы весь ремонт к чертям, а потом бы пошли в онсен, где долго мыли бы друг друга, нежно обзывая дебилоидами. Ну и прочий разврат по списку прилагается. Неджи помрачнел, пробормотав что-то о том, что клея в ведре больше не осталось. - А если бы ты при этом сказал ей что-то такое… - продолжил пытать он. - …То она бы ответила мне что-нибудь этакое. - Но ведь есть ряд болевых точек, которых касаться нельзя… - …И только полный идиот будет использовать их, чтобы… - голос Саске неожиданно стал очень злым. – Чтобы что, Неджи? Чтобы она осознала, какая глупая, слабая, неумелая? Признала тебя непререкаемым авторитетом во всех вопросах, то есть просто закрыла рот и стала как послушная служаночка, о которую можно вытирать ноги, не раздумывая, заденешь ты там чьи-то чувства или нет? Спина Хьюги окаменела, а челюсти сжались. Ещё немного, и из его ушей пошёл бы дым, но Саске не боялся такой реакции. В какой-то момент Наруто даже испугался, что они подерутся, но, слушая Учиху, он неожиданно понял: тот говорит о себе. О том, как ему тяжело давались отношения с Сакурой – первые серьёзные отношения, которые он себе позволил после стольких лет затворничества. Не физического, а душевного. - Ну, вытрешь ты об неё ноги. Потом она вытрет ноги о тебя. Смысла в этом не будет никакого, а боли будет много. Чудовищно много, потому что в этой войне не бывает победителей. Есть только выжившие, и то не всегда. Лучшее, что ты сейчас сможешь сделать – это помириться, сделав эту ссору в вашей жизни первой и последней. Он твоя жена, дурак. Зачем тебе немая забитая тварь? Ты на такой женщине женился, слабак? - Нет, - голос Хьюги стал злым, уверенным и дерзким. - Вот именно. Саске неожиданно замолчал и отхлебнул саке прямо из бутылки. Много. Он не хотел показывать, насколько эта тема для него болезненная, но, блин, всё равно вылезло. Просто со стороны было слишком хорошо видно, как Неджи повторяет его ошибки – с тем же махровым мужским гонором не замечает, что делает хуже только себе. Каждый вечер, когда он приходит домой и знает, что ЕЁ там нет, что-то убавляется в душе – что-то важное, дорогое. Выпивка не поможет: ну подтвердит тебе приятель, что все бабы – дуры. Но лучше от этого не станет – ведь лично твоя дура совсем не такая, как все. Никогда не была и никогда не будет. Да, в очередной ссоре ты, конечно, был на высоте, но когда в зелёных глазах напротив неожиданно пропадает запал, и сражение обрывается на самой высокой ноте – провалом, сдачей без борьбы и интереса, и, глубоко вздохнув, девушка произносит: «Отлично. Ты мне всё доказал. Ты во всём победил. А теперь уходи, победитель. Радуйся, стоя на своей вершине. Туда, к сожалению, больше одного человека не влезает. Надоело, не могу больше. Всё» - становится мерзко. И даже без пояснений было понятно, что означало это «всё». Нет ничего проще – хмыкнуть, хлопнуть дверью, бросив на прощание что-нибудь не просто обидное, а окончательно обидное... Напиться, наплевать и растереть. Принять как данность: с тобой действительно невозможно. Никому. Никогда. Ну и плевать! И лишь спустя пару дней, увидев её уходящей на миссию в составе другой команды, кивающей на прощание с хорошо знакомой холодно-вежливой улыбкой, подумать: «Неужели и вправду – всё? Столько времени, столько всего… Хорошего, плохого, спорного. Смешного, серьёзного. Разного. Столько понятого, пройденного, переосмысленного. Всё?» Снова дуры-поклонницы, снова глухое молчание вечерами, а из поддержки – только осознание того, что у тебя по-прежнему есть друзья и ты не одинок, это да, но всё же, всё же… Наруто и Сай – это не Сакура. Они держат на плаву и не дадут опуститься. Но каждый день, натыкаясь на маску с отколотым ухом, каждый вечер, вслушиваясь то в себя, то в гулкое эхо шагов в пустом доме, каждое утро, просыпаясь в холодной постели, запоздало вспоминая – нет, никто не будет готовить тебе кофе, и чёрт с ним, с этим кофе, и с бутербродами тоже, но главное – каждое, КАЖДОЕ, бл@дь, утро кто-то терпит твоё бурчание и говорит… Да пофиг, что говорит. Даже если молчит. Иногда чужое молчание стоит дороже любых разговоров. А мысли о том, что теперь она начнёт нырять с головой в работу и миссии, сложные и опасные (с её рангом и способностями других, увы, уже не будет), и что-то может пойти не так, и последним сказанным будут заверения в низких умственных способностях… От этого начинало подташнивать, будто наутро с перепоя. Но пойти и извиниться… Тен-Тен не Сакура. А Хьюга не обладает его отмороженностью, чтобы просто прийти к ней и сделать вид, что ничего не было – ну, подумаешь, спустили пар… Ты ведь понимаешь, что всё это не всерьёз, да, Сакура? И тоже жалеешь о сказанном сгоряча? Ты ведь не опустишь рук, не сдашься, не отдашь меня никому? Ты же знаешь, как нужна мне и что никто другой не продержался бы на твоём месте и недели? Она всё поняла. И его молчание, и крепкие руки на своих плечах. Что означал этот приход и какие несказанные слова стоят за ним. Какие обещания – все эти «я больше не» и «я теперь всегда». Но главное – «я понял, что». Иначе приходить не имело смысла – она знала. И стала привычно молчать вместе, положив свои ладони поверх его рук и опираясь спиной на грудь. Слово «всё» больше никто не произносил. Во всяком случае, пока. Но, в отличие от них, эта новоиспечённая семейка сумеет затянуть проблему и превратить всё в начало Апокалипсиса. Саске видел – Неджи всё ещё не понял: не важно, кто главный. Важно, чтобы нужный человек оставался с тобой. - Неджи, просто приди к ней домой, - тихо посоветовал Киба. - С цветами, - добавил Наруто, но потом что-то вспомнил и замотал головой. – Нет, лучше без них. - Просто приди. Хотя бы для того, чтобы посмотреть на неё. Не через Бьякуган, а так: услышать запах, почувствовать, как у неё озябли руки… Как хочется согреть её, поцеловав каждый пальчик. Наруто удивлённо поднял брови и понял, что Киба, как и Саске до этого, говорит скорее о себе. Опыт серьёзных связей и совместного проживания, появившийся почти у каждого в их прошлогодней компании, был очень разный, но всех их объединяло одно: процесс притирки не прошёл бесследно. - А она? – с какой-то тоской в голосе ответил Неджи. – Ведь я же тоже её муж! Почему ОНА не хочет меня видеть? - Она хочет. Но, может, даже не знает, что ты перестал сердиться и ищешь пути к примирению. Ведь эта ваша первая ТАКАЯ ссора. А в гневе ты ужасен, как прорвавшая плотина. - А у вас с Ино было что-нибудь подобное? – спросил Хьюга, вспомнив, что из всех собравшихся здесь только Инудзука уже полгода как живёт под одной крышей с девушкой, а гражданский брак – это почти такой же, как у них с Такахаши. - Нет, мы сняли наш дом сразу после ремонта. Мебель расставили по договорённости. Если вопрос был спорный, то последнее слово отдавали Акамару, который, под угрозой принесения кота в дом, согласился поработать специалистом по семейному фен-шую. - Я про ссоры. Инудзука замолчал. Посмотрел на Саске и тоже придвинул к себе бутылку. Отхлебнул, крякнул. Уставился в угол. - Было. До сих пор жалею. Мы тогда ещё не жили вместе, но уже с полгода встречались… Какая-то глупость. То ли я что-то не так сказал, то ли она… Зацепились, и поехало. Договорились до того, что нужно расстаться. Только она тогда не к маме ушла, а на миссию. Я психанул, пошёл домой… Мать меня тогда отчехвостила, но я только ещё больше злился. Считал, что раз Ино была неправа, то это даёт мне какие-то моральные преимущества. Как минимум – право на её первоочередные извинения. Киба снова отхлебнул и опять уставился в угол. Допил бутылку залпом, бросил её в угол и открыл следующую. Наруто заметил, как напряглись его плечи и потяжелел взгляд. - А потом? – спросил он друга, уже предчувствуя, что ничего хорошего ему не расскажут. - А потом… Потом она не вернулась. А я об этом узнал только тогда, когда Шино назначили в команду возврата. В тот вечер я, как последний дурак, напился. Из-за своей гордости, нежелания сделать первый шаг, даже не успел попроситься в «спасатели». Тупо бухал, думая о том, что, возможно, будь она немножко собранней, не отвлекайся на мысли о той ссоре… Стоял возле ворот, наливался саке под завязку, но легче не становилось, и даже желанного опьянения всё не наступало... Инудзука стал говорить медленно, всё чаще делая паузы и сжимая зубы. Наруто видел, как играли мышцы на его руках, и понимал, что сейчас друг озвучивал свой самый болезненный опыт в отношениях с девушками. Свою вину и страх. И всё это поразительно совпадало с его собственными мыслями тогда, когда он нагрубил Хинате. Но она, к счастью, была дома, а размолвка оказалась пустяком. А ещё у его девушки ангельский характер, что хорошо. Правда, характер её родственников – это плохо. Не иначе, чтобы создать одного хинатоподобного ангела, Ками создаёт как минимум три хиашиподобных демона. - А потом я увидел, как они возвращаются, - продолжил Киба. – Как бегут навстречу им медики, как кладут на носилки бледную, почти обескровленную Ино. Замечал какие-то глупости: что она без макияжа, что у неё вообще не осталось оружия… Что одежда разорвана, и в прорехах видны кровавые следы, рваные, глубокие, будто её пилой… Он снова хлебнул из горлышка, так же невидяще глядя в угол. Он молчал, и в этом молчании было столько всего, что Наруто, не выдержав, положил ему руку на плечо и сказал: - Эй, она жива. Живёт с тобой. Любит тебя. Сейчас она в безопасности. Хотя не знаю, можно ли так считать, когда они впятером бухают… Киба вздрогнул от этого прикосновения, но потом благодарно посмотрел на друга и улыбнулся. - Спасибо, Наруто. Да, тогда всё обошлось. Цунаде, Шизуне и Сакура штопали её несколько часов. Но когда оказалось, что внешние повреждения – только одна сторона медали и что её пытали ментально… Когда целая бригада ЦОДа во главе с Иноичи подключила её ко всяким проводкам, и я на секунду увидел её там – совсем белую, одну, похожую на букашку в паутинке… Знаешь, если бы Шино собственноручно не прикончил того типа, что сделал это с ней, я бы убил его. Это было бы неправильно, знаю. Как и любая месть. Но я бы это сделал. А про вашу ссору, Неджи… Не приведи тебе Ками сидеть под операционной и знать, что от тебя уже ничего не зависит. Ничего. И думать только о том, что больше ты никогда – НИКОГДА! – ничего такого ей не скажешь. Только бы она выжила. Пусть не с тобой больше, но живая и нормальная. Тебе это нужно даже больше, чем ты сам. Больше всего. Инудзука откинулся к стене и улыбнулся. Вспомнил: стоило его сумасшедшей блондинке прийти в себя, как та сразу потребовала зеркало. Сказала: «Что за фигня, не хочу мириться некрасивой!» А он был готов купить ей целый косметический магазин, но только смотрел и чувствовал, как по щёкам ползут слёзы. А потом он собственноручно отнёс её домой, и даже Иноичи молчал, когда собачник оставался у неё на ночь, чтобы посидеть возле её кровати и послушать, как она дышит. Как вскрикивает и начинает плакать во сне. Как успокаивается, стоит лишь прижать к себе её вздрагивающее тело. Тогда он понял, что хочет быть с ней всегда. А вскоре после этого они решили жить вместе. Киба поднял глаза и посмотрел на Неджи. Тот сидел мрачный и ещё более несчастный, чем в самом начале. - Я понимаю, что такого метода примирения и врагу не пожелаешь, - сказал он другу, - но пойми, Саске прав. Не важно, кто первый начал. Кто и что кому сказал. Важно, кто первый закончит. Если, конечно, ты всё ещё хочешь, чтобы этот человек был рядом. Вот и всё. Учиха поразился: не иначе как телепатка Яманако научила своего парня считывать невысказанные вслух мысли. Как по-другому объяснить то, что Инудзука озвучил то, о чём он сам думал несколько минут назад? - А если тебе была нужна во всём покорная и тихая девочка, то нужно было жениться на простой женщине, не куноичи, - добавил он, всё ещё косясь на Кибу краешком Шарингана. – Лучше всего из какого-нибудь далёкого села. Совсем хорошо, если в её семье отец был тираном и алкоголиком, и мужчина, не бьющий женщину в плохом настроении, для неё предел счастья. Хьюга только фыркнул в ответ. Менять жену он явно не собирался, раз и навсегда определив для себя, что только одна-единственная женщина имеет для него значение. И, несмотря на ссору и обиды, это всё ещё было так. - Если вы такие умные, то лучше расскажите, как миритесь со своими девушками после ссор. Наруто, уже было обрадовавшийся, что друзья перестали говорить на повышенных тонах, посерьёзнел. Глядя на Кибу и Учиху, он тоже придвинул к себе бутылку и сделал хороший глоток. - Не очень-то приятно говорить о таком, Неджи. Тем более, что Хината – твоя сестра… Обещай, что не будешь пытаться побить меня после этого! Особенно топором, - уточнил Дзинчуурики, припомнив опасения годичной давности. Хьюга нахмурился, но обещание дал. Тем более что ни одного топора в окрестностях не наблюдалось. А про ножи, катаны и «удары небес» Удзумаки ничего не говорил. - Я тогда повел себя не умнее Кибы. Напился в хлам. Разница была в том, что Хината была дома. Как я прошёл тогда через все ваши кордоны незамеченным – не помню. Наверное, вошёл в режим Саннина. А может, меня приняли за маленький розовый кустик – я пёр с собой такое количество белых роз, что руки еле свести получалось. Постучался к ней в окно. Она открыла, и я упал внутрь. Романтично, блин. Потом мне казалось, что мы лежим рядом, и я нежно шепчу ей извинения на ушко. А наутро оказалось, что я лежу на полу – там же, где приземлился, и это не твоя сестра в ответ слегка царапала моё лицо ноготками, а розы, бл@дские розы исполосовали мою и без того полосатую физиономию. Ну, что было потом, ты знаешь. Бой с твоим дядей, разговор, обещание… - До сих пор не понимаю, как тебе удалось убедить его в серьёзности своих намерений… - пробормотал Хьюга. Впрочем, учитывая дядину хромоту, могу это представить. А ты, Саске? - Захожу, закрываю окна, двери и рот возмущённой Сакуре, желательно поцелуем, а потом мы занимаемся сексом. - А если она не захочет и будет сопротивляться? – нервно сглотнул Неджи. Похоже, небольшое воздержание заставило его в корне пересмотреть свои взгляды на этот метод. - Уйду. Никто ничего никому не должен, так ведь? - Хм… У вас с Харуно – может быть. А я уже женился. Я как минимум должен быль хорошим мужем и… - Да перестань! – махнул на него рукой Наруто. – Твои попытки угнаться сразу за всем: и примерный муж, и гениальный шиноби, и хороший друг, теперь ещё и лучший строитель – привели к тому, что ты тупо задолбался и сорвался на ни в чём не повинной Тен-Тен. Расслабься. Такахаши всё равно, насколько ровно будут поклеены эти чёртовы обои, но обижающий её муж – это уже серьёзно. - Она уже давно Хьюга, - поправил его друг. - Если будешь так тормозить, то это ненадолго, - неожиданно сказал Ли, вернув себе, наконец, возможность нормально разговаривать. – Вчера на тренировке у неё из подсумка выпала книга «Основы гражданского права». Закладка была на процедуре подания бумаг в суд. Так что призови на помощь Силу Юности в своей душе и… - Ли, ты, конечно, сильно изменился за последнее время, - перебил его напарник, - а когда Аяме и Теучи подстригли тебя и переодели, даже стал пользоваться популярностью у девушек, но… Ты не понимаешь, о чём я говорю. У тебя нет такого опыта. Рок насупился. Ровно год назад его судьба сделала крутой виток: он пошёл гадать, вышел навстречу судьбе, так сказать, а та резко повернулась к нему задом. Хотя Аяме всегда говорила, что это он, не воспользовавшись прекрасной позицией, привёл Госпожу Случайность в такой трепет, что та отвесила ему даров на полкила. В общем, пока он приходил в себя в подсобке, окружённый летающими Сакурами, Гай-сенсеями и маленькими розовыми птичками, до него стали долетать голоса. Один из них принадлежал Учителю, второй – хозяину «Ичираку». - …не меньше месяца. Убытки… Бу-бу-бу. - …тренировки? Бу-бу-бу. - …стаканы на подносе, рубка дров, запись заказов. На ловкость, скорость, сила, память. Коммуникабельность, в конце концов. Шиноби должен уметь втираться в доверие и вызывать…. Бу-бу-бу. - …может, я сам вам сарай починю? Всё же ученик-то мой… Бу-бу-бу. - …если он так и будет общаться только с парнями и девушками, которые его лупят почём зря, то так всю жизнь и будет себя поленьями в жо…. После этого раздалось сдавленное кашлянье, и, спустя пару минут очередных совсем уж неразборчивых бухтений, к нему вошли старик Теучи и Гай. - Мой любимый ученик, - слёзно начал сенсей. – Сила молодости переполнила тебя! И чтобы направить её в нужное русло, ты должен будешь пройти совсем новую, необычную тренировку, которая продлится где-то около месяца. Ты поступаешь в распоряжение хозяина раменной, чей сарай сегодня был разрушен столь нетрадиционным способом. За то время, что ты будешь здесь, он – твой наставник, лектор и прораб. Слушайся его! И пусть хранит тебя Сила Юности! – добавил Гай со слезами на глазах и быстренько ушёл. И тогда у Ли началась совсем другая, новая жизнь. Когда сарай был восстановлен, Аяме со своим отцом решили, что теперь настала пора хардкора: дровосеки и плотники нужны только для порно. А пищевой индустрии требуются официанты. Так что выбирай. Естественно, скромный парень выбрал второй вариант, втайне завидуя Учихе и Саю. Эти записные мачо скоренько и с удовольствием отстрелялись бы на первом и уже шли домой, насвистывая «I know you want me». А ему, как всегда, придётся тяжёлым трудом искупать тупость природы. Но когда хозяева заставили его поменять трико на белые штаны и безрукавку «гарсона», то неожиданно оказалось: молодым клиенткам нравится наблюдать за ловкими движениями голых мускулистых рук парня. И жажда прибыли победила в Теучи жалость к несчастному мальчику: было принято решение сменить имидж нового работника. Аяме, усадив его на крутящийся стул, велела не подсматривать. И вообще, не дёргаться – это, типа, тренировка выдержки: не сбежать, когда ножницы уже почти отрезали тебе ухо. И вообще, тебе уха, что ли, жалко? Жалко? Не бойся, отрежешь у врага, пришьёшь себе новые. Ещё лучше станет. Говорят, Цунадэ-сама так с грудью сделала. Потом она долго возилась с расчёской, распределяя ровные густые волосы то на пробор, то делая из них «взрыв на раменной фабрике». Когда Рок открыл глаза, то не узнал себя. Аяме умудрилась не тронуть почти ничего, но изменить всё. Слегка подстриженные брови по-прежнему оставались широкими и густыми, но уже не торчали в разные стороны и не вызывали ассоциаций с непаханой целиной. Чёлка теперь лежала на бок, открывая высокий умный лоб, а отросшие волосы были просто стянуты в тугой низкий хвостик. Неожиданно обозначились скулы – широкие, даже скульптурные. Раньше они были занавешены дурацкой причёской и на виду оставались лишь худенькие щёчки, делающие его похожим на вечного мальчика. Но сейчас из зеркала на Ли смотрел хоть и растерянный и молодой, но мужчина. - Иди работай, мачо! – хлопнула его по плечу начальница. – Девушки ждут своего нового кумира. Конечно, новым Учихой в плане популярности у женского пола он не стал, но предложения сходить с ним на свидание стали сыпаться просто одно за другим. И однажды он просто начал их принимать: оказалось, что в этом нет ничего страшного или неловкого. Когда общение с женским полом стало естественным, постоянным и ненапряжным, когда он осознал, что нравится девушкам (пусть не всем, но многим!), когда почувствовал себя свободным в выборе… По улице шли Сакура и Саске, и Учиха так по хозяйски держал свою руку на её талии, что ошибиться было невозможно: Харуно это нравится. Они – пара. Но почему-то теперь это не доставляло боли. Образ Сакуры в сердце ещё был ярким и тёплым, но, как выяснилось, если на него наложить поверх ещё один, другой, и ещё, и ещё, то потом начинает вырисовываться совсем другая картинка. Девушек много, нужно просто искать. И он начал это делать с присущим ему задором и изюминкой. Когда второй месяц («Гай-сенсей, а можно я ещё немного потренируюсь со стаканами на ловкость? Нет, нет, уже не падают! Но я с ними… нет, не то, что вы подумали, учитель! Не как с поленьями!») исправительных работ подошёл к концу, у Теучи удвоилась клиентура, а Ли наконец-то потерял девственность: согласился на свидание с весёлыми рыженькими двойняшками, которые никак не могли решить, с кем он должен пойти первым, и пришли обе. Их споры о междусобойном первенстве довели до того, что они, взяв его в клещи в тёмной подворотне, ввели парня во взрослую жизнь, потребовав определить, кто лучше. В результате победил сильнейший – сестрички умаялись, а наш боевой официант был ещё свеж и полон Силы Юности и желания продолжать третью часть марлезонского балета. Девушки, признав поражение, остались довольны и всерьёз задумались о том, не сталь ли адептами вечной, блин, молодости. Но в любом случае, Китти и Кикко были слишком ветрены, чтобы остаться с ним навсегда. Мечтать о подобном было бы убийственно наивно. Даже для такого, как он. Зато, выходя из того самого угла, парень шёл, пошатываясь от удовольствия, и напевал… Да-да, именно ««I know you want me». И впервые ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ощущал себя крутым. По-взрослому. К концу третьего месяца Теучи купил дочке отдельную квартиру, а Рок наконец-то научился сам приглашать девушек на свидание, болтать с ними обо всём и ни о чём, и ещё много всего другого, что требуется для парня в активном жизненном поиске. Впрочем, даже когда он покинул гостеприимное заведение «Ичираку», эти навыки остались с ним навсегда, чем он и пользовался. Правда, до сих пор Ли частенько тратил редкие выходные дни на подработку у Теучи. Теперь уже по другой причине – в сменяющихся женских лицах единственной девушкой, которую он не решался пригласить на свидание, была Аяме. Ну и что, что старше? Не так уж сильно она и старше… Зато когда она улыбалась ему, он знал, что та видит перед собой того, старого Ли, со смешной причёской и в странном костюме. И всё равно улыбается. А ещё с ней не нужно было бояться лишний раз упомянуть Силу Юности или стать в позу «крутого». Именно поэтому он и пришёл сегодня на «гадательную» вечеринку – узнать («Нет, Гай-сенсей, на этот раз без поленьев, обещаю! Фтопку яой! Да здравствует здоровая мужская дружба!»), стоит ли в очередной раз морочить себе голову той, кто не проявляет к нему каких-то особых чувств. Или всё же проявляет? Ведь так тепло она улыбается только ему. Или это кажется? - Ты прав, друг. У меня нет опыта такого рода, - признал он. – Но я точно знаю, что Сила Юности тебе для рывка понадобится. Куда же без неё?! А вообще, опыт извинений за то, что сделал, или наоборот, не сделал, есть у каждого из нас. И знаешь, в большинстве случаев без слов «прости меня, пожалуйста» не обходится. Неджи кивнул. Он понимал, правоту друга, но… Для Ли с его чистой и искренней душой сказать эти слова было очень просто. Но понять ситуацию мог только тот, кто уже прошёл через ад окончания романтики и начала реальности. - А ты, Сай? – он посмотрел на последнего, кто ещё ничего не рассказал о своём опыте проб и ошибок. А учитывая, что Ханаби была девочкой не только умной, но и скрытной, ему было ещё и любопытно, как мирятся подобные типы. Рисуют какой-то особый портрет? Или всё же сауна? Но АНБУшник неожиданно придвинул саке и отрезал: - Мы не ссоримся. Все собравшиеся поглядели на него с укоризной – мол, конечно, бывают идеальные пары, но врать-то нехорошо! Только Саске и Наруто, переглянувшись, опытным взглядом оценили количество бутылок рядом с напарником и заподозрили неладное. - Что? – пожал плечами он. – Я, как только доходит до точки кипения, замолкаю. Рефлекс у меня такой. - И подолгу вы так молчите? – ухмыльнулся Саске, знающий, что молчаливая ссора ничем не лучше обычных криков и обвинений. - Когда как. Это случилось всего трижды... В первый раз я отказался поцеловать её на прощание. Не смотрите на меня так, я не идиот и целовать свою девушку люблю. Но тогда мы ещё не… А мне уже и так настолько невмоготу было, что поцелуй она меня на ночь своим обычным поцелуем, всю ночь пришлось бы мучаться от… Все взрослые мальчики, понимают, от чего. И все знают, как это лечится. А на следующий день у меня была миссия ранга «А», нужно было быть в форме. - Желания найти заменитель не возникало? – подмигнув, поинтересовался Саске. - Нет. Никогда, - отрезал Сай, и опасливо посмотрел на Хьюгу. Тот довольно кивнул – типа, смотри у меня! - А второй раз? - Второй раз… Когда квартиру менял. Мне казалось, что взваливать на неё риэлторские проблемы будет свинством, а она думала, что я не хочу пускать её в свою жизнь, оставаясь в душе таким же холостяком, как и был. Вообще, если бы не Хината, я бы тогда и не понял, в чём дело, - признался Сай. - Я помню, - вздохнул Наруто, - ты в благодарность принёс ей коробку самых дорогих конфет из её любимой кондитерской, и она, не сдержавшись, слопала их все. А потом плакалась мне, что теперь станет толстой и я её разлюблю. - И как ты убедил её в силе своих чувств? – живо заинтересовались все. - Сказал, что у неё такая фигура, что всё в грудь идёт, - ухмыльнулся он. – То есть только на пользу. А уж о моей любви к этому… - Удзумаки, закрой рот! – рыкнул Неджи, и Наруто мигом принял вид кота, застигнутого за пожиранием сметаны: это не я! Это не палево! Это не сметана вокруг усов! Все улыбнулись. - А третий раз? – почему-то тихо спросил Киба Сая – единственного оставшегося серьёзным при виде физиономии Удзумаки человека. Тот тяжело посмотрел на него, потом взял выпивку бутылкой и, не думая, опрокинул в себя до половины. - Пару месяцев назад. Мы встречались уже довольно долго, и никто из нас не сомневался, что всё всерьёз. Она и так практически жила у меня, проводя в новой, ей же обставленной квартире каждую свободную минуту. Мы были рядом, любили друг друга или занимались своими делами. Я рисовал. Она возилась со своими травами или читала, но всё равно… Ханаби будто ждала от меня чего-то. И молчала. Тогда спросил я, но такого ответа не ждал, конечно. - Замуж? – улыбнулся Киба, уже прошедший через подобное. - Замуж. - И что ты сказал ей? – моментально напрягся Неджи, с трудом представляющий себе эпатажного художника в роли мужа. Хуже – в роли члена семейства Хьюга. - Конечно же, послал куда подальше, пообещав навести на её место кучу продажных девок, - спокойно сказал Сай, снова прикладываясь к горлышку и демонстративно не глядя на него. Через секунду доблестный брат уже стоял в боевой стойке с активированным Бьякуаном. Наруто, глядя на него, подумал, что не зря ему мерещилась картина, в которой Неджи с развевающимися от адского пламени волосами и топором в руках отстаивает честь обиженной сестры. Не знал только, что тот и без топора будет выглядеть, как демон из преисподней. - Да расслабься, шутит он, - буркнул Учиха, осаживая защитника. – Что-то случилось, Сай? Тот помрачнел и снова хлебнул из горлышка. - Я сказал, что мне всё равно, будет это оформлено официально или нет. Главное – чтобы Ханаби оставалась со мной. Правда, наверное, я вряд ли когда-нибудь стану степенным и взвешенным мужем, достойным во всём… Вот как ты, Неджи. Но Ханаби это не смущало. И мы пошли просить благословения у Хиаши… Наруто вздрогнул. Сай приходил к нему, спрашивал совета. Спросил, что Хиаши за человек. Нет, в архивах АНБУ на него есть психопрофиль, конечно же, но личные впечатления… Удзумаки ответил, что папа его будущей невесты – тот ещё фрукт. Старая закалка, догмы, нормы приличия и чувство долга написаны на лбу. Но больше всего тот печётся о своей семье. Поэтому, если он действительно собирается сделать Ханаби счастливой, всё должно пройти хорошо. Но глядя на то, как пьёт и не пьянеет его друг сейчас, какими пустыми становятся его глаза, Удзумаки понял, что ошибся. Хреновый был совет. И в состоянии Сая виноват он. - И как всё прошло? Художник лил в себя выпивку, словно воду. Но ему всё равно не помогало – вспоминать о подобном опыте унижения было очень горько. Если бы он был тот, что раньше – бесстрастный, рассуждающий только в ключе «получилось – не получилось», не испытывающий по этому поводу чувств, а только корректирующий план… Увы. Этот этап его жизни был в прошлом, как и самый счастливый, самый упоительный год его жизни. - Мы зашли оба. Хана представила меня, но, думаю, он и так знал, с кем встречается его дочь: моя физиономия не вызвала и грамма удивления и явно была ему знакома. Мы сказали, что хотим пожениться. Он помолчал, потом попросил Ханаби выйти: у него ко мне мужской разговор. Я уже ждал, что сейчас начнётся, как ты и рассказывал, выяснение отношений на кулаках, но ничего подобного. Он сел, налил себе и мне чаю, потом извинился: «Против вас лично я ничего не имею, но Ханаби, хоть и относится к младшей ветви, моя дочь. Сильных шиноби много. Она выйдет замуж за родовитого и богатого юношу, которого выберу ей я. И будет счастлива, что бы вы там себе ни думали. Кроме того, сильно сомневаюсь в наличии у вас настоящих чувств к ней. Мне известно, что бойцы, работающие в «Корне», не умеют чувствовать, для них есть лишь целесообразность поступков в границах приказа. И я не позволю никаким грязным политическим играм влезть в жизнь моей девочки». Последнюю фразу он сказал уже из-за спины, так что возразить ему я даже не успел. Впрочем, ему не нужны были мои аргументы или заверения в том, что Ханаби для меня не игрушка и не миссия. И я тоже ушёл. Хотелось прощальным хлопком снести нафиг все двери на своём пути, но я сдержался. Смысла в этом не было уже никакого… Грёбанный смысл! Очередная бутылка, с силой брошенная точно в кучу, разлетелась на осколки. - И что теперь? – спросил его Наруто, когда утих звон разбитого стекла. – Как будешь исправлять ситуацию? Сай откинул голову вверх и уставился куда-то в потолок. Удзумаки отметил, что стены его жилища сегодня пользуются популярностью: то Инудзука в угол пялится, то Неджи – в пол. Сейчас вот Сай в потолок глядеть начал… Побелить его, что ли? - Не знаю, - сказал художник, допивая очередную бутылку до конца и со злостью швыряя её на общую кучу. – Тот факт, где я воспитывался и кем был, изменить невозможно. Как и слухи. Или тащить к нему Учиху, чтобы тот клялся в собственной гетеросексуальности? Саске фыркнул. Хорошенькие были бы клятвы… - А Ханаби? Сай закрыл глаза. - После этого всё вроде бы осталось как прежде. Но мы оба знаем – всё поменялось. Наруто поднялся. Сжал кулаки. То, что он сейчас видел перед собой, было не похоже на привычного Сая и было совсем далеко от его пути ниндзя, прямого, как стрела. - Сдашься? Отпустишь от себя? – с вызовом произнёс Удзумаки. Потом не выдержал, схватил друга за плечи, поднял, поставил перед собой и уставился на него злющими голубыми глазищами – такими, как только он умеет глянуть. Сай замер. Спина напряглась, и было видно, как болезненно он воспринимает этот вопрос, как перекатываются мышцы на его правой руке – той, которая всегда была открыта для боя. Он снова подумал о ней – своей музе, своей маленькой ведьмочке. О девушке, которая понимала его без слов. О человеке, который принимал его так глубоко и полно, как никто другой. Когда они только начали встречаться, Сай впервые в жизни стал ловить себя на мысли, что улыбка – настоящая, едва заметная, поселилась на его губах и не хочет оттуда уходить. Потому что когда он думал о Ханаби, жизнь переставала казаться глупой. Ему нравилось наблюдать за этой удивительной девушкой, нравилось привыкать к её особенностям, подыгрывая шуткам, подхватывая на лету реплики, вписываясь в привычки и расписание. Им обоим требовалось какое-то время, чтобы привыкнуть: ей – к тому, что партнёр – ровня, ему – к полной, постоянной открытости, к отсутствию масок и фальши. Им нравилось проводить вместе время. Это было здорово. Постепенно Сай стал замечать, что жизнь стала наполняться смыслом. Раньше важными были только работа и тренировки. Потом – встречи с друзьями. Теперь же он осознал, что остальное время, заполненное Ханаби, несёт в себе нечто ценное – новое понимание заботы и тепла. Новый уровень близости. Хотя с близостью как раз были проблемы. Да, торопиться было незачем, но художник всё больше и больше не понимал, как можно так загораться от каждого поцелуя, так отвечать, что в благие намерения в его голове, быстренько перетекая вниз, становились не такими уж благими, так хотеть этого – и не делать? Он не знал, чего от него ждёт эта маленькая ведьмочка, каких ещё слов или дел, чтобы, наконец, довериться и признать, что в её жизни он УЖЕ стал кем-то незаменимым. Сай терпел и ждал, разрываясь между желаниями тела и желанием разума не испортить своей поспешностью того чувства, которое он ощущал, стоило взглянуть на младшую дочь семейства Хьюга. С ней он становился живым окончательно. Когда их всё же притянуло друг к другу, то процесс стал необратим. Всё с самого начала было не так, как с другими. Ханаби была будто создана для него – идеальное подходящее тело, идеальная соответствующая душа. Даже в моменты, когда лицо искажается, пальцы судорожно комкают простынь, спина выгибается дикой электрической дугой, она оставалась красивой. Даже среди криков и пота эта девушка была такой же чистой и прекрасной, как в тот момент, когда он увидел её во внутреннем дворике в облаке поверженных снежинок. Каждый раз, когда он брал её, сердце замирало от того, насколько совершенным может быть происходящее между ними. И он хотел делать это красиво. После того как он сменил жильё, Ханаби наполнила уютом и теплом его новый дом. Да, он впервые решился назвать жилище домом! Сай осознал, что в жизни возникло очередное новое чувство – надежда: однажды пустота в душе заполнится окончательно. Так же, как комнаты новой квартиры постепенно заполнялись мелочами – заколка для хвоста в ванной, прокладки в бельевом шкафу (и как они ЭТИМ пользуются?), сиреневый банный халат на вешалке. Это не было жилищем холостяка – эта студия стала их гнёздышком, убежищем от всего мира. А эта девушка стала не просто другом и человеком, который понимал его, принимал более других. Она стала его частью. Как муза, вернувшаяся из долгого отпуска с подарками. Поэтому вопрос о том, что отношения надо оформить, показался ему странным. - Что это изменит для нас, Ханаби? – спросил он, гладя её по обнажённому животу кончиком её же волос. – Мы должны будем делать что-то новое? Выполнять какие-то процедуры? Вести себя как-то иначе? Он слегка нервничал, и Ханаби видела это. Не потому, что его пугала перспектива оказаться женатым человеком, а потому, что Сай понятия не имел, что из себя представляет жизнь в обычной, нормальной семье. Она мягко целовала его в ответ и говорила, что он дурачок. Что это – не уходить от него каждый вечер. Заботиться друг о друге всегда, а не несколько часов в неделю. Безоговорочно доверять, поддерживать в любой ситуации. Это значит обещание: они всегда будут вместе. Клятва, которую даёшь перед всеми. - Перед всеми? Чтобы стыднее было нарушать? – удивился он. – И в случае чего каждый тыкал в тебя пальцем с воплем «клятвопреступник»?! - Наверное, - засмеялась она. – Хотя на самом деле это мало кого остановило. - Мне плевать на всех, - прошептал Сай ей на ухо. – Я обещаю тебе, что всегда буду с тобой. До тех пор, пока ты сама этого хочешь. - Я буду хотеть этого всегда, - серьёзно ответила Ханаби. – Потому что люблю тебя. В тот раз он заставил её кричать от восторга, почти растворившись в том удовольствии, которое только способен подарить мужчина женщине. Он, ничего не ответив словами, говорил в ответ: я тоже. И она понимала его. А потом они пошли к Хиаши. И слёзы в глазах Ханаби были слишком красноречивы, чтобы нужно было что-то добавлять словами. С тех самых пор каждый раз, когда они встречались, это висело между ними, словно невидимая пелена: ты отказываешься быть со мной всегда? Маленькая ведьмочка, но ведь ты – та же, я – тот же, что изменилось? Он знал – семья. Древний клан, уникальный геном, странные правила. То, чего он пока ещё не понимал. Но ему явно дали уразуметь – никогда такой ублюдок, как он, не сможет стать одним из них. Впрочем, Сай и не стремился стать вторым Неджи или Наруто. Но осознавать, что та, к которой ты так прикипел, что уже не мыслишь себя по отдельности, в скором времени уйдёт, подчиняясь чужой воле и чужому пониманию её счастья… Их близость стала острой, просто безумной – он брал её, словно стремясь доказать, что никогда никто другой не сможет дать столько же. Никакой папин избранник не будет так же понимать её, так же чувствовать. Ни с кем ей не будет так хорошо. Сай понимал, что заставляет Ханаби делать тяжелейший выбор, но всё равно не мог не давить на неё. Сай хотел своё «всегда». Он помнил: «потому что люблю тебя». - Ну? – не выдерживая молчания, крикнул Удзумаки. - Я буду с ней столько, сколько она этого захочет, - сказал художник, глядя прямо в глаза своего друга, словно клянясь. – Если Хиаши не передумает… Что ж. Значит, у его замужней второй дочери будет любовник. Если он считает, что выдать свою дочь за того, кого она сама выбрала – это позор, то я буду его позором всю оставшуюся жизнь. Я знаю, что нужен ей. И она не откажется от меня, даже если наденет на палец какое-то глупое кольцо. Даже наплодив кучу наследников во имя передачи генома и прочей клановой чуши, Ханаби останется моей (закрой рот, Неджи, иначе я тебя сейчас сам заткну!). Она нужна мне сама, а не её полезность в деле Бьякугана. И мне плевать, официально всё будет или нет. Ради неё я готов убить кого угодно или умереть сам. Это первая настоящая связь с девушкой в моей жизни, и я буду бороться за неё до конца, всеми возможными и невозможными способами. Потому что никто не сможет быть для меня ей. Ничто не закончится, Наруто. Клянусь. Удзумаки, всё ещё чувствуя себя виноватым за свой совет, почесал макушку. Неджи, глядя на абсолютно трезвого АНБУшника (и краем глаза улавливая алые отсветы в глазах его напарника, пристально следящего за происходящим, чтобы в случае чего подстраховать), снова уставился в пол. Что было бы, если бы Хиаши не разрешил бы ему жениться на Тен-Тен? Смог бы он порвать с кланом, плюнув на всё, к чему стремился в этой жизни раньше? Ханаби, маленькая и задиристая сестрёнка, никогда не показывала ему своих слёз, смятения или отчаяния. А в их последнем спарринге на её щеках было много маленьких солёных капелек. Вначале показалось, что это из-за того, что он слишком сильно бил. Сейчас он понял – дело было не в атаке. Больнее всего те синяки, что остаются на сердце, и это хуже попадания в слепое пятно Бьякугана, потому что туда дотягиваются не враги, а только самые близкие люди. - Если ты не сделаешь её счастливой, я убью тебя, - буркнул он, поднимая голову и ловя невидящий взгляд чёрных, отрешённых глаз. – Если бросишь её. Если будешь в отношениях с ней тупить, как мы с Такахаши. Но… Я поговорю с Хиаши. И Хината поговорит. А если Наруто не будет тормозить, то и Цунаде. К её мнению он обязательно прислушается. Сай с минуту хлопал глазами, пытаясь осознать сказанное. Вскочил, набрал воздуха в грудь, но не найдя нужных слов, выдохнул. Постоял так с секунду, потом улыбнулся и протянул Хьюге руку. - Спасибо. Неджи крепко пожал его ладонь, пряча улыбку. Зная сестру, он был уверен в том, что та рано или поздно выберет любовь. Он бы тоже выбрал. И тогда клан тупо потеряет одного из своих лучших бойцов. А мог бы приобрести – пусть и не обладающего Бьякуганом, но, несомненно, сильного. Послужной список Сая заслуживает уважения. В последней войне именно его печати закрывали семерых мечников тумана, именно его рисованные птицы составляли большую часть авиации Альянса, и именно этот неприметный ниндзя обеспечил победу над возрождёнными Сасори и Дейдарой. Член команды номер семь – это не только диагноз, это ещё и знак качества. Это Хиаши понять должен. Дело остаётся за малым – доказать ему, что бывший член «Корня» действительно любит Ханаби. Впрочем, это выяснится быстро – Бьякуган, он такой Бьякуган, особенно у дяди. Саске, тихо подкравшийся со спины, протянул Саю и Наруто по новой бутылке, а Неджи и Ли – минералку. Когда он успел сбегать на кухню за новой порцией, никто не успел понять. Не иначе как телепортировался по рецепту дядюшки Мадары, решив, что если уж Шаринган активировал, то не пропадать же чакре даром. - Давайте выпьем, идиоты, - буркнул Учиха, - чтобы наши жизни всегда зависели только от нашего выбора. И помогай нам в этом Ёлопукки! - Ёлопукки и Сила Юности в наших сердцах! – строго поправил Ли. - Канпай, - дружно согласились все. Наруто согласился особенно, вспоминая о том, что Сила Юности – псевдоним совсем другой, но куда более необходимой в деле семейного строительства мощности. Когда в последней нерешённой проблеме на сегодня появился просвет, на лицах всех собравшихся снова появились улыбки. Вечер снова наполнился обычными мужскими разговорами: миссии, тренировки и, как ни странно, гадательные обряды разных стран и народов. «Бабы» как тема для обсуждений неожиданно исчезла, но вопросы, с которыми каждый пришёл сегодня погадать, остались. - Ну, что хотел спросить Неджи, понятно, - начал перечислять Удзумаки, - как сделать «мирись, мирись, мирись и больше не дерись» так, чтобы его жена протянула мизинчик в ответ. А лучше – пришла сама, оттопырив их даже на ногах и с транспарантом в зубах: «Прости, родной! Больше никакого клея! Всё крепим на саморезах, едрёна Бош!» С Саем тоже всё ясно: проблемы отцов, детей и мирового волюнтаризма не решаются без вмешательства потусторонних сил. Великая тайна: почему у родителей, когда дети вырастают, отшибает память, и они напрочь забывают о том, как встречались с их мамами и что творили сами в нашем возрасте? - А ты? – буркнул Неджи, всерьёз задумавшийся о методе крепления обоев на гвоздях. - Лично я хотел узнать, скоро ли я стану Хокаге. Киба, не надо на меня так ревниво смотреть. Всем уже и так понятно, кто тут главный герой! Но в моём случае эта прекрасная дата – ещё и дата свадьбы. И если Хинате придётся ждать больше года, я хочу знать, оставит ли её папа на моём теле хоть одно место, на котором он не попробует свой замечательный новый экспериментально-болезненный удар? В общем, тоже о девушках, крепости их чувств и градусу настроя. Ли? - Ну, - замялся тот, - есть одна девушка… - Я надеюсь, у неё не розовые волосы? – скрипучим голосом поинтересовался Учиха. - Нет, - вздохнул Рок. – Шатенка. Саске удовлетворённо кивнул. Лампа модели «Свет Юности», припрятанная на балконе Харуно, до сих пор жгла ему руки. - Киба? – продолжил опрос Наруто. – У вас вроде как всё нормально? Или всё же боишься, что кто-то вызубрит наизусть весь журнал «Гламурка», «Киновестник» и «Основы телепатии» и придёт петь серенады под ваш порожек? Так ты на него Акамару спусти! Инудзука улыбнулся. В том, что Яманако верна ему, он был уверен. В своих чувствах – тоже. - Нет, Наруто, мне так… Чисто для уверенности. Ну а вдруг? - Что – вдруг? - Да что угодно. Я как-то пару месяцев встречался с одной особой. И всё было хорошо до тех пор, пока она не увлеклась сыроедением. Чувства чувствами, но когда после миссии ты берёшь себя за шкирку, заталкиваешь в душ, бреешься, переодеваешься, едва ли не промахиваясь от усталости мимо штанов, идёшь с ней в этот глупый ресторан, а там… А там, блин, тебя заставляют жрать сырую картошку! - Ну… - И пророщенную гречку! - Всё же чувства… - И запивать всё это надо водой, в которой плавают какие-то камешки! Ли с содроганием в душе подумал, что как же это хорошо, что Аяме любит рамен. Да, не самая здоровая пища… Но зато как вкусно! - Не бойся, - неожиданно сказал Саске, - у нормальных медиков слово «сыроедение» приравнивается к ругательному. Хуже только «солнцеед». Я как-то спросил у Сакуры, возможно ли такое в реальности, так она на слюну изошла, доказывая, что нельзя без предварительных исследований заниматься самолечением. Когда к ней такие фанатики попадают, она берёт отпуск. Говорит, что невозможность убедить человека с язвой питаться по назначению доктора, прекратить пить мочу и засовывать себе кремний во все дырки, вызывает у неё приступы неконтролируемой ярости. Пусть другие идиоты берут на себя ответственность за летальный исход. Инудзука печально покачал головой. - Эх, Саске! Просто ещё никогда твоя Сакура не просыпалась с этой жуткой фразой на губах: «Кажется, я поправилась!» В углу сочувственно вздохнул Неджи. Задумался о чём-то о своём, опять погрустнел и продолжил: - И тогда из дома как по мановению волшебной палочки исчезают почти все нормальные продукты. Остаются только яблоки, капуста и огурцы. - Ещё кефир, - сказал Киба, скривился, и, словно ругательство, добавил: - Обезжиренный! - И салат, - с выражением вселенской скорби на лице вспомнил Хьюга. – Зелёный монстр в вашем доме! - И, что самое грустное, заправлять всё это мелко шинкованное безобразие можно только своими слезами или, - Инудзука уже чуть не плакал, - кефиром же! Они с Хьюгой посмотрели друг на друга как два давно потерявшихся, но неожиданно нашедших друг друга брата из кино, где каждый актёр считает своим долгом не только спеть, но и станцевать по любому поводу. И в этом взгляде было всё: ночные походы к холодильнику, обеды у матери, тайные визиты в раменную и припрятанные в подсумке бутерброды. - И чём всё заканчивается? – настороженно поинтересовался Учиха. - С той девушкой я расстался, - махнул рукой собачник. – А Ино, к счастью, не захотела терять приобретённые сантиметры в бюсте и друга в лице Акамару (нет, ему-то она готовила, как положено, но разве лучший друг не поделится с практически голодающим хозяином миской каши на мясном бульоне?). Оставила, как есть. Сбросив два килограмма, утихомирилась и сотворила макароны с мясным соусом. М-м-м! Я тогда думал, что вместе с пальцами их съем! - А у тебя? – все посмотрели в сторону Хьюги. Тот улыбнулся с видом человека, обманом победившего Тёмного властелина мира – скромно, но, с@ка, хитро! - К нам вовремя пришла её мать. Посмотрела на отощавшего зятя, испугалась, что такого хилого мужчину на миссии сможет одолеть каждый возомнивший о себе задохлик, и втихаря распустила швы на всех штанах Тен-Тен. Следующее утро огласилось криком «Влезла, ура, влезла!» и шикарным завтраком. И здесь я ничем не отличаюсь от Кибы: хотелось вылизать тарелку. А лучше – съесть вместе с ней. Но воспитание… Киба улыбнулся. Он с братом своей напарницы знал ещё один секрет: парни, наконец-то накормленные по-человечески, вновь почувствовали себя мужчинами. В то утро их любимые потратили ещё не одну калорию в постели, осознав, что, наверное, такое питание в большей степени способствует их хорошему самочувствию, чем какая-то диета. - Надеюсь, что Сакура всё же дружит с мозгом, - задумчиво протянул Учиха, и, оглядывая удивлённые лица приятелей, фыркнул: - Чего уставились? Да, я предложил ей переехать ко мне. И не спрашивайте, что она ответила! - И давно? – осторожно поинтересовался Наруто. - Неделя. - И… - И скоро она дождётся того, что я запру её в чулане своего дома до полного привыкания! Все оценили раздувающиеся ноздри его аристократичного тонкого носа и сжатые губы. Все поняли, что это решение далось ему нелегко и что чем дальше, тем сильнее раздумья Сакуры воспринимались как особо изощрённое издевательство. - Я надеюсь, ты не забыл, что у неё удар… - начал было Наруто. - Помню. - И контроль чакры… - Помню. - Ну, тогда не забывай её кормить хотя бы раз в день. И это… Цунаде и маму её предупреди, чтобы не снесли тебе дом в поисках пропажи. - Хорошо. - А если она сама согласится – может, не надо? – пискнул Ли. Все посмотрели на густобровика и как-то странно замолчали. Стало понятно: надо, мальчик, надо! Учись, пока мы живы! Конспектируй: чулан как основа взаимопонимания... - В принципе, ответить на все интересующие нас вопросы могут и сами девушки, - задумчиво протянул Киба - А знаете что? – неожиданно предложил Наруто. – У меня появилась идея, как совместить добычу нужной нам информации и гадание. В книге остался один, самый-самый верный метод, который мы не опробовали в прошлый раз. Всё по классику! И подумал: «Будь Извращенец жив, он бы сейчас гордился мной!» По его полосатой щеке сползла суровая ностальгическая слеза. А может, это он так оценивал предстоящие шансы в предлагаемой авантюре – кто знает? *** Мороз и маразм крепчали. Градус неумолимо слабел. - Слушать под окном, - вещал Наруто, - это самая древняя гадательная традиция нашего народа. Если сидящие за столом во время ужина ведут себя тихо, это значит, что родня будет хорошая; если разговаривают громко и много смеются, то это обещает счастливое будущее семейство. - А если пьяненько хихикают и спрашивают у потусторонних явлений, как жрать пирожные и не набирать калорий? – поинтересовался Киба. - Значит, семья будет весёлая! – нашёлся Дзинчуурики. - Угу, обхохочешься, - пробурчал Учиха, впервые в жизни чувствуя себя извращенцем. Согнав Ли с насиженной когда-то ветки, он уставился в окно гостиной своей девушки. По словам Хьюги, озвучивающего разговор пяти человек сразу, сейчас они обсуждали нечто общечеловеческое: роль кавайной музыки из радио в роли примирения партнёров. Все, как один, ненавидели попсу, но признавали, что если вовремя заиграет какая-нибудь «Я люблю тебя до слёз, больше жизни и вообще…», а партнёр подойдет, обнимет и начнёт делать вид, что танцует с тобой медленный танец (нет, на самом деле, топтаться на месте, но парни упрямо именуют это «танцем»), бурча на ушко что-то нежное, вроде «неоринамн»» - ну как не простить такого няшку? Впрочем, учитывая, что слова родной супруги, а также всё, что касалось их ссоры, Неджи переводил через фразу, и уголки губ при этом всё время норовили уползти куда-то вверх, получалось сбивчиво и непонятно. - А про двойные новые стеклопакеты там ничего написано не было? – поинтересовался Сай, уже битые пять минут завидующий возможностям приятеля. - Нет, - вздохнул Удзумаки, - как и про звукоизоляцию, поставленную на стенки, чтобы особо рьяные фанатки Учихи не могли слышать звук «Ы-ы-ы!», когда их кумир кончает. На мгновение всем показалось, что Саске, замерший призраком статуи Командора, также начнёт пугать истеричных жён слуховыми галлюцинациями, доводить их любовников до импотенции нервной икотой, но вначале достанет катану и изрубит несдержанного на язык Дзинчуурики в капусту. Но вместо этого он, театрально выдержав паузу, задрал подбородок и чванливо произнёс: - Учихи не стонут! Даже когда кончают! – и нахлобучил Удзумаки шапку по самый нос. – Кстати, вспоминая про звукоизоляцию не могу не спросить: противный, твоя работа? Парни обернулись и посмотрели на Сая. Тот кивнул. - Сможешь запечатанное там распечатать здесь? Не разучился рисовать на морозе? - Я надеюсь, ты имеешь в виду не те рисунки, которые большинство мальчиков рисуют на снегу, справляя малую нужду? – Саске скорчил отрицательно-скептическую мину. – Тогда нет, не разучился. Могу у тебя на лбу пенис нарисовать. Будет красиво и готично. Поклонницы будут в шоке и в восторге одновременно: решат, что ты таким образом Сакуру на х@й послал. Хочешь? Напарник склонил голову набок и многозначительно прищурился Шаринганом. В трёх запятых читалось: сейчас у тебя, дорогой, будет на челе та же композиция, но сделанная из собственного отростка, прибитого ржавым гвоздиком. Зачем Учихам рисованная копия? Мы за натуральный продукт! Без ГМО! - Понял, понял, не хочешь, - примирительно поднял руки АНБУ'шник. – Ладно, сейчас сделаю. Мог бы и раньше сообразить, в принципе. Наверное, я сегодня всё же выпил лишнего. На свитке, который Сай расстелил перед собой, быстро возникали сложные иероглифы, складывающиеся в абсолютно зубодробительные композиции, от которых, стоило начать присматриваться, начинала болеть голова. - Круто, - пробормотал Киба. – И ты всё это на ходу изобретаешь? Художник покачал головой. - Нет, конечно. Распечатать запечатанный в стенах того дома звук я, естественно, не смогу – активация настраивается изначально на чакру хозяина дома. Но никто не говорит, что я не смогу вклиниться в существующий узор и подслушать то, что мне нужно, сейчас. Наруто улыбнулся. В этом был весь Сай – из идеи, возникшей в пьяном угаре кризисного периода, сделать одну из самых лучших систем шпионской прослушки. Цунаде говорила, что выпишет бывшему члену «Корня» премию: судя по её довольному голосу, изобретение работало как надо. А уж организовать маленькую диверсию в нужных кабинетах, приводящую к ремонтам, было проще простого. Для этого нужно взять один спорный вопрос, одну вспыльчивую Хокаге и в процессе обсуждения стукнуть по столу так, чтобы треснула стенка. Учись, будущий Рокудайме, как делаются дела в мире больших игр. И радуйся, что у твоей будущей супруги Бьякуган и хорошая привычка проверять окружающее пространство, прежде чем говорить о чём-то серьёзном! Художник сложил печать. Линии, начертанные на свитке, ожили, метнулись в сторону дома Сакуры, став похожими на ажурную змейку, нашли какую-то лазейку между кладкой стен и крышей, потом запульсировали, рапортуя об удаче и готовности начинать работу. После очередной манипуляции с чакрой и кисточкой на свитке возникли пять фигур, принявших черты девушек, сидящих сейчас в зале дома Харуно. Они пили вино и смеялись. Потом парни услышали решительное: - Начнём! – и превратились в слух. *** Наруто, Ли, Сай, Саске, Неджи и Киба стояли под окном Сакуры и задумчиво сверлили взглядом светящийся прямоугольник окна. Все уже поняли, что загадочный Ёлопукки скоро прекратит сеанс вещания, так же односложно посоветовав сёстрам Хьюга набраться терпения. Дальнейшая встреча будет представлять собой обычную пьянку. - Ещё пойдём или послушаем? – простучал зубами окоченевший Наруто. Лично ему не надо было стоять тут целый вечер, чтобы узнать, как Хината к нему относится. В чувствах своей невесты он был уверен на сто процентов. - Постоим, - предложил Хьюга. - Пойдём, - помотал головой Инудзука. - Пойдём! – поддержал его Ли. Чем дальше, тем больше ему хотелось пойти послушать под совсем другой домик, и он молился всем высшим божествам сразу, чтобы в это время никакая стена или сарай не свалились на него особо судьбоносным образом. А то сенсей точно выдаст ему голубое трико вместо зелёного. Все уставились на Сая и Саске. - Ну что, противный, ты узнал, что хотел? – спросил Учиху художник. Тот кивнул. В его чёрных глазах плясали отсветы окна Харуно, и оттого казалось, что в них горит пламя. Впрочем, в глазах напарника плясали те же самые огоньки. Последний вопрос Ханаби прозвучал для него самым лучшим ответом. - Так что, разбегаемся, лупим продавца из винного ларька и позволяем нашим девушкам сколько угодно общаться с подозрительными потусторонними явлениями явно мужского пола? Саске задумался, на секунду прикрыл глаза, а потом наклонился и принялся снимать с ноги ботинок. Сняв, с серьёзным видом взвесил его в руке, неожиданно улыбнулся, потом достал из подсумка маску кота со сколотым правым ухом, надел её и с самым невинным видом спросил у обалдевшей компании: - Ну что, погадаем? – и запустил снаряд по знакомому адресу. Все улыбнулись. Звон разбитого стекла с громкими матами девушек звучали как музыка в этой прекрасной, чистой и звонкой крещенской ночи. *** Где-то высоко-высоко в небесах, там, куда не дотягивается человеческий взгляд и куда никогда не заглядывают даже самые внимательнее телескопы, летал большой белоснежный ангел. У него были большие серебристые крылья и такая же борода. Он с умилением смотрел на землю, зная, что… …едва дотащивший хорошо подвыпившую жену домой Неджи Хьюга получит точно такой же вариант примирения, какой сам устроил ей ровно год назад, с той единственной разницей, что теперь он будет не только в трезвой памяти, но и в абсолютном восторге. И они больше не будут ссориться. Ну, по крайней мере, целый год: что поделаешь, традиции – это так по-хьюговски! …Харуно Сакура, почти попавшая сапогом по тому, кто его бросил, просидит в подвале дома Учих ровно полчаса, а когда Саске, наконец соизволивший ответить на её стук, откроет массивную противоударную чакропоглощающую дверь, её первыми словами будут: «Только на условии, что сюда мы проведём отопление. Это будет мой кабинет!» …Хьюга Хината, с почётом и вниманием проведённая Наруто прямо к дому, замрёт на пороге от сладкого шёпота на ушко своего парня и, плюнув на всё, развернётся на сто восемьдесят градусов и поспешит в его большую красивую квартиру. И слова, которые заставят её это сделать, будут совсем не: «Я люблю тебя, давай займёмся сексом немедленно!» Это будет: «Какой же там теперь срач, ты бы знала…» А Удзумаки, едва успевая за ней, будет улыбаться хитрой лисьей улыбкой. После этой уборки всё будет совсем не так, как год назад. Теперь у него ВСЕГДА есть с собой презервативы! …Яманако Ино, пришедшая домой вместе со своим парнем, решит, что лучший способ удержать счастливый случай в руках – это послушать мудрую подругу, и устроит Кибе такую незабываемую годовщину, что Акамару будет наутро стыдливо прятать глаза в пол, и даже (конечно же!) спрятанные под кроватью носки поменяют цвет на красный. …Уже почти закрывшая раменную Аяме будет снесена с ног своим бывшим работником, который, вспомнив совет самого популярного в их деревне парня, закроет ей рот поцелуем, прижмёт к себе и прямо там, на барной стойке, признается в любви всеми доступными ему способами. А девушка будет блаженно улыбаться, соглашаться с его бессвязными, но страстными речами и радоваться, что наконец-то этот идиот перестал корчить из себя крутого мачо, а стал им на самом деле. Но только для неё! …Хьюга Ханаби будет долго стоять на перекрёстке дорог, одна из которых ведёт в поместье Хьюг, а другая – в большую красивую студию, держа за руку своего абсолютно спокойного художника, который, словно простив ей все метания, просто ждал, не задавая вопросов. Потом повернётся и с печальной улыбкой скажет: «Пошли домой». Ровно для того, чтобы в два часа пополудни… …Хьюга Хиаши, окончательно запутавшийся после разговора с Неджи и Наруто и задолбавшийся после неожиданного вызова к Цунаде, ворвался в студию на последнем этаже одной элитной новостройки и прочёл своей младшей дочери и её парню лекцию о падении нравов современной молодёжи, а потом сел (сполз?) тихонько на низенький диванчик возле стеночки и сказал: - Выйдешь замуж в тот же день, что и твоя старшая сестра. И нечего мне тут устраивать гражданские браки! Мои дочери не будут до замужества жить с… кхе-кхе-кхе… Он будет долго кашлять, потом говорить о важности традиций (не столько Ханаби, сколько тщательно конспектирующему всё Саю), о том, что в его время девушки до замужества были скромными и непорочными, а парни… В общем, художник в конце концов понял, что от него требуется. Подождать каких-то полгода-год ради того, чтобы его самый дорогой на свете человек был всё так же чист и светел, и отношения с Ханаби не пахли бы горьким осенним костром сожжённых за собой мостов, было сущим пустяком. Он улыбнётся, посмотрит в сторону новой, уже абсолютно чистой квартиры Удзумаки: теперь тренировки, приближающие его к статусу Хокаге, станут вдвойне интенсивными, включив в себя спецкурс печатей. И пусть только попробует сказать, что вместо тигров у него получаются исключительно голые бабы! …Ангел улыбался и знал, что у этих ребят всё будет хорошо. Он будет помогать им там, где только сможет, и главное – они обязательно воспользуются шансом, потому что так, как умеют любить люди, ходящие под смертью, не умеет любить больше никто. Он был доволен проделанной работой и не собирался останавливаться на достигнутом – впереди был ещё не один год тяжёлых трудовых свершений. Единственное, что его смущало во всей этой истории… - Ками-сама, - шептал он, - ну как я напишу отчёт руководству? Ну где, откуда, почему они это выдрали? Люди, пожалуйста, скажите им кто-нибудь, пусть не называют меня больше так странно – Ёлопукки!!!