Summertime madness.

Небывалая и непривычная жара медленно, капля по капле, плавила Лондон. Почти невыносимая духота и палящее солнце радовали только продавцов мороженого, кондиционеров и вентиляторов — самый ходовой товар сезона разлетался месячными партиями за три дня. — Стрелки часов двигаются слишком медленно, — раздражённо цедит Блэк сквозь зубы, откупоривая штопором бутылку вина. Двенадцать часов дня, на улице — самое пекло, а это значит, что сейчас в путь до любого магазина отправятся только самые безумцы. Бернарду ещё везёт, что в его книжном нет кондиционера, иначе толпы посетителей, желающих не только приобрести очередной бестселлер, но и остыть, однозначно заполняли бы весь магазин. Фрэн тихо хмыкает и улыбается уголками губ, подставляя бокал на толстой ножке. Ей почти наверняка так же жарко, но она и виду не подаёт — привычно едва уловимо улыбается, ехидно щурится и покачивает носком туфли, закинув одну ногу на другую. Непривычна только коробка пирожных, взгромоздившаяся на стопку книг Фицжеральда и потеснившая толстостенную стеклянную пепельницу. Город медленно загибается от жары, а у неё ветер в голове и игривое настроение. Она не хочет думать о том, что без её магазина будущее становится совершенно неясным и туманным, хочет лишь развлечься и получить в этой жизни полноценное удовольствие хоть раз. — А на Биг Бэне они двигаются ещё медленнее, потому что стрелки там ещё больше, — и женщина смеётся, и смех звенит в пыльной духоте под самым потолком. Бернард поднимает голову, оторвавшись от созерцания красного вина за толстыми зелёными стёклами бутылки, и пристально смотрит на подругу. Она откидывает голову назад и смеётся. Они, конечно, вовсе не едут на такси в сторону заката, ветер не играет с её волосами, ероша короткие тёмные пряди, но Блэк чувствует странное умиротворение. Девушка легко открывает коробку, изящно повернув крышку вверх ногами и отложив на пол, и легкомысленно подцепляет пальцем кремовый завиток маленького пирожного, а затем — коктейльную вишню. И от этого-то фрукта она и морщится. Бернарду именно это и нравится в ней. Это умение быть одновременно грациозной и искренней, такой далёкой и возвышенной — и привычной. Ему нравится, как она закидывает ногу на ногу и качает в воздухе туфлей, которая вот-вот свалится с пальцев на ногах, и как при этом она сидит к нему вполоборота и болтает что-то о том, что украшать сладкое пирожное сладкой вишней — это кощунство, и что неплохо было бы, наверное, взять белое вино, но красное, кажется, полезнее, и что… — А знаешь, что? — прерывает поток её мыслей мужчина, убирая штопор под край ковра, чтобы потом не слушать упрёки от Мэнни за разбросанные повсюду пробки. — Ты — мой идеал летней девушки. Она замирает и растерянно моргает несколько секунд, забавно вытянув губы вперёд, а затем вновь хохочет и берёт свой бокал, наполненный вином, легко и в то же время торжественно подняв его над головой. — Твоя беда в том, что у тебя нет настоящей летней девушки, моя — в том, что у меня нет жизни вне этого летнего момента. Предлагаю отметить нашу летнюю печаль глотком холодного вина. Блэк что-то ворчит о том, что с такой температурой на улице и в помещении скоро вино закипит, и они смогут наполнить бокалы глинтвейном, если добавить немного корицы и ещё чего-нибудь. Он наконец-то скидывает с себя пиджак и остаётся в одной клетчатой рубашке, рукава которой он расстёгивает и закатывает выше. Фрэн невольно засматривается на его руки, думая, что, пожалуй, в его объятиях можно чувствовать себя совершенно защищённой, и тут же отмахивается от этой нелепой мысли. — Бернард, я всё ещё могу стать твоей летней девушкой? Фраза вырывается сама по себе, и, конечно же, во всём как всегда виновато вино. Она прикусывает кончик языка и собирается извиниться, когда получает в ответ медленный, не совсем уверенный кивок: ирландец, кажется, и сам не верит в то, о чём они говорят. — И за это надо выпить. В Лондоне стоит невозможная духота и жара, и проще думать, что это из-за неё происходит множество дурных вещей — кто-то падает в обморок, кто-то пьёт слишком много холодной сладкой газировки и, по уверению врачей, зарабатывает себе дыру в желудке, а кто-то соглашается начать отношения. Лондон плавился капля по капле. Фрэн дремала хмельным сном на диване посреди книжного магазина, зябко кутаясь в клетчатый потрёпанный плед, множество раз помятый при самых разных обстоятельствах и закинутый до нынешнего момента где-то на антресолях. Бернард, конечно, удивлялся, как можно в такую жару ещё и кутаться во что-то, но решил промолчать: у всех летних девушек должны быть свои небольшие странности, к которым нужно относиться с уважением.