Привет! Меня зовут Наташа

Привет! Меня зовут Наташа. Мне тридцать пять, и я… Впрочем, не будем забегать вперед. Могу сказать только одно: сейчас я самая счастливая женщина на свете. А вот совсем еще недавно все было совершенно по-другому… Час ночи. Опять придет пьяный. Иду на кухню, ставлю чайник на плиту и зажигаю сигарету. Глубоко затянувшись, выпускаю дым в потолок. Боже, в чем я провинилась? Почему должна терпеть рядом этого кретина? На глаза наворачиваются слезы — я привыкла себя жалеть. Я была единственным ребенком в семье, причем ребенком поздним и долгожданным. Мама с папой не могли на меня надышаться. В три — лучший садик в городе. В семь — не просто школа, а гимназия с углубленным изучением английского. Кроме этого — занятия музыкой и живописью, литературный кружок и конный спорт. Потом престижный институт и диплом переводчика. Мои родители не были состоятельными людьми, а потому отказывали себе во всем, лишь бы дать мне все самое лучшее. Сейчас их уже нет и мой единственный близкий человек — подруга Таня. С Эдиком мы познакомились на корпоративной вечеринке. — Мадемуазель, разрешите представиться! — раздалось у меня над ухом, и я обернулась. — Эдуард. Не дожидаясь ответа, он взял мою ладонь и поднес к губам. — Наталья, — ответила я, освобождая руку. Эдик был очень хорош собой: высокий, темноволосый и кареглазый. Чувствовалось, что он знает, какое впечатление производит на женщин и наверняка без зазрения совести пользуется своим обаянием. Он обхаживал меня весь вечер. Приглашал танцевать и, прижимая к себе гораздо сильнее, чем того требуют приличия, шептал на ухо какие-то глупости. Делал пошлые комплименты, подмигивал и к концу вечера добился того, что я стала прятаться. Потом начал встречать после работы. Охапками дарил дорогущие цветы, и дома мне приходилось ставить их в ведра, потому что ваз подходящего размера не было. А как-то раз напросился в гости и так очаровал мою бедную маму, что она не успокоилась до тех пор, пока я не дала согласие на брак. Я чувствовала, что подписываю себе приговор, но не могла лишить больную маму последней радости. А она, успокоенная тем, что любимая дочка будет прекрасно устроена, ушла за два месяца до назначенной даты. Свадьба была шикарная: почти двести человек приглашенных, из которых я знала максимум десятерых; самый дорогой ресторан столицы; белые лимузины и платье, доставленное прямиком из Франции. Окруженная этой дорогой мишурой, я была одинока, как никогда. Вокруг люди, которым нет до меня никакого дела. Они улыбались, поздравляя нас с Эдиком, и целовали воздух в паре сантиметров от щеки, словно боялись прикоснуться. В ответ на эту фальшь я старательно изображала радость и только мечтала, чтобы все поскорее закончилось. А после первой брачной ночи рыдала в подушку, потому что не испытывала к своему мужу ничего, кроме отвращения. Я горько сожалела о своем решении и отчаянно мечтала вернуть все обратно, но не могла нарушить данное маме обещание… Работать мне теперь не полагалось, и мой диплом пылился в шкафу. Домашними делами занималась прислуга, и я целыми днями слонялась по огромной квартире, не зная, чем себя занять. От безделья начала посещать фитнес-центр, делала массаж и плавала в бассейне. Маникюр, педикюр, укладка, обертывания и прочая ерунда — вскоре все это прочно вошло в мою жизнь, потому что я должна была соответствовать своему статусу. Статусу жены крупного предпринимателя, вращающегося в высших кругах. Когда в один прекрасный день Эдик пришел перемазанный помадой, я устроила скандал. Кричала, чтобы он больше ко мне не приближался. И хоть по-прежнему не любила его, было противно от мысли, что он прикоснется ко мне руками, которыми совсем недавно тискал какую-то шлюху. Он спокойно подошел, схватил меня за локоть и сжал так сильно, что на глаза навернулись слезы. — Прекрати истерику, — процедил сквозь зубы. — Сейчас это нормально, так что привыкай. Это стало последней каплей. Бросившись в прихожую, я прямо на халат накинула пальто, схватила со столика ключи от машины и выскочила за дверь. А через двадцать минут сидела на кухне у подруги, сжимая в трясущихся руках горячую чашку. Я никак не могла успокоиться и только твердила: — Развод. Я подам на развод. Завтра же… Можно пожить у тебя? Таня смотрела на меня сочувственно и только кивала. Потом вздохнула: — Нет, чай здесь не поможет. Достала из шкафа бутылку коньяка, щедро налила в пузатый бокал и протянула мне. — Держи. Я выпила залпом и через несколько минут опьянела. — Не могу так больше, — ревела я, размазывая слезы по щекам, — не могу… А на следующий день Эдик приехал за мной. Уверенно прошел на кухню и уселся за стол. Когда я заявила ему, что подаю на развод, он криво усмехнулся и сказал: — Не глупи. Никакого развода ты не получишь, мне не нужен скандал. И так недобро посмотрел, что я внутренне сжалась… Чайник залился свистом и вырвал меня из плена воспоминаний. Прошло уже пять лет, пять долгих, пустых и бессмысленных лет. Я даже не могла родить ребенка, потому что Эдик считал, что нам слишком рано думать о детях. А мне так хотелось малыша — ему я смогла бы подарить всю свою нерастраченную любовь. Я заварила чай прямо в чашке, наплевав на все правила этикета. Достала из шкафа припрятанную коробку и с мстительной радостью отправляла в рот конфету за конфетой. Даже эта радость была для меня запретной — природа наградила меня пышными формами, а нынче это было немодно. Щелкнул замок на входной двери, и из прихожей донесся пьяный голос: — Наташка-а… Ты спишь? Шатаясь, Эдик прошел на кухню и плюхнулся на стул. Я машинально отметила, что от него пахнет духами, а на щеке следы помады, но меня это уже давно не волновало. Он запихал в рот конфету и, ухмыляясь, сказал: — А я подписал контракт! — Поздравляю, — мрачно ответила я. Для меня это означало только одно — мечтам о ребенке не суждено исполниться еще несколько лет. Я ушла в свою спальню, оставив Эдика одного. Раздевшись, упала на кровать и опять зарыдала в подушку... Когда я проснулась, в квартире уже никого не было. Сварив кофе, закурила сигарету и взяла телефон. — Танюш! — сказала, услышав голос подруги. — Привет, можно я приеду? На том конце провода ответили согласием. — Ладненько. В одиннадцать у меня маникюр, потом куплю пирожных и сразу к тебе. Дорога была почти свободна, и я посильнее надавила на газ, наслаждаясь влетающим в окно ветерком. Не знаю, откуда вдруг взялась встречная машина — словно материализовалась из воздуха, - и я до упора вдавила тормоз в пол. Удар. Противный скрежет металла и звон разбившегося стекла... Стоя рядом со своей искореженной машиной, я смотрела, как к ней бегут люди. Слышала, кто-то кричит, чтобы вызвали скорую. Меня никто не замечал, и я не сразу поняла, что произошло. Только когда увидела, как мое тело вытащили из машины и положили на землю, закричала от ужаса. И тут же провалилась в какую-то темную бездну.