Мой Пит.

       На следующий день Пит заходит за мной, и я чувствую его напряжение. Беру любимого за руку.        — Успокойся, я буду рядом, все будет хорошо, ты сможешь.        Он целует меня, и мы отправляемся на завтрак.

***

       Все-таки Пит невероятный упрямец! Пока я не сказала, что тоже не спала всю ночь, он и не думал согласиться поспать. Сразу после обеда мы идем в штаб, напряжение Пита растет, и я успокаивающе глажу его по плечу. И в тот момент, когда Крессида объявляет, что снимать будем у разрушенной пекарни, Гейл зовет меня. В самый неподходящий, между прочим!        — Эй, Кискис, поговорим?        Я чересчур резко отвечаю.        — Гейл, нет! Не сейчас!        И заключаю Пита в объятья.        Когда все в сборе, мы отправляемся на планолет. Все время полета Пит не смотрит в окно и не говорит, а Хеймитч с беспокойством оглядывает его, я же не выпускаю руку Пита из своей. Гейл смотрит на меня как-то странно.        Посадка. Я крепче сжимаю руку Пита, по моей просьбе мы приземляемся у деревни победителей, так Питу будет легче.        — Так, Пит, иди и бери все, что тебе нужно, пока ребята готовят камеры, — командует Хеймитч.        — Китнисс?        — Я иду с Питом.        И мы направляемся в сторону дома, где жил Пит после нашей победы. Заходим.        — Подожди меня.        Пит достает из шкафа в прихожей сумку и идет наверх. Возвращается, достает из тумбочки в гостиной набор карандашей и подходит ко мне.        — Все, пойдем.        Вместо ответа я просто целую его и крепко обнимаю.        — Все хорошо, Китнисс. Я смогу, — «успокаивает» меня Пит.        — Точно?        — Да…, — как-то неуверенно отвечает он.        Мы относим сумку в планолет и вместе с Хеймитчем идем к развалинам пекарни. Увидев свой второй дом, где жила и погибла его семья, Пит взвыл, а его глаза наполнились слезами.        — Не-е-е, так не пойдет! Мы должны снять храброго победителя, а не рыдающего над развалинами мальчика!        — Крессида! — рявкает Хеймитч.        — Все хорошо, дайте мне минуту.        — Пит, ты уверен?        — Да, Китнисс. Все отлично.        К сожалению, он не смог убедить ни меня, ни Хеймитча, а вот Крессида осталась довольна словами Пита.        — Так снимаем здесь Пита, а потом Пита и Китнис гуляющих, по развалинам. Пит, встань сюда.        Крессида разрывает наши руки.        — Я задаю вопрос — ты отвечаешь. Хорошо?        — Хорошо.        Пит рассказывает, что он полностью здоров, что у него прекрасное настроение, вновь говорит о том, как сильно любит меня и произносит речь, призывая бороться против Капитолия. Мы гуляем по разрухам, держимся за руки, один раз целуемся на камеру и возвращаемся в планолет. Летим молча. Прилетев, быстро расходимся: Крессида с командой обрабатывать видео, Гейл докладывать Койн, я, Пит и Хеймитч по отсекам. Я захожу к себе, а затем иду к Питу. Застаю его сидящим с ногами на кровати и рисующим, по его щекам катятся слезы. Смотреть на плачущего Пита невыносимо. Я подхожу и обнимаю его, замечая, что он рисует Двенадцатый. Пит зарывается носом в мои волосы, откладывая рисунок и глубоко вдыхая.        — Не плачь. Все будет хорошо. Мы победим. Я убью Сноу, отомщу ему лично за тебя.        Целую его в шею.        — Пит, я люблю тебя.        Он поцеловал меня в ответ, но продолжал молчать.        — Пит?        Он встал, подошел к тумбочке, достал оттуда что-то и зажал в руке. Вернулся ко мне и…        …Встал на одно колено!        Открыл коробочку, зажатую в руке, показывая мне кольцо.        — Китнисс, я люблю тебя больше жизни! Выходи за меня?        «Выходи за меня», — я даже не мечтала услышать эти слова от него.        Конечно…        — Да!        Он поднялся, надел кольцо мне на палец и поцеловал.