Не дыши мне в спину.

Комната Сохен была все ещё живой, от этого было ещё более жутко. Помятая постель, разбросанные на столе учебники, пару вещей на стуле и, как всегда, порядок на ее полке с коллекцией тряпичных кукол. Только пыль на ноутбуке и подоконнике говорила о том, что хозяйки не было пару дней. И не будет. Хаен оставила меня одну, и я немедля приступила к поискам. Я хотела найти что-то типа дневника, где мог бы быть намёк убийцу Сохен. Я не была экспертом в этом деле, но изгои, должно быть, не обходятся без таких вещей. Только на бумаге они могут выразить все, что чувствуют. Полки с книгами и блокнотами, тумбочки — не было и намека на дневник, под кроватью и под подушкой тоже было пусто. В один момент мне показалось, что я знаю, где мог бы он быть, но это виделось слишком простым, несмотря на то, что я не сразу догадалась. Я засунула руку в глубь кучи с куклами, сквозь все три аккуратно посаженных ряда. Пройдя вдоль всей полки, где-то в середине я все же нащупала мягкую обложку. Это и впрямь был ее дневник. Потрепанный и толстый. Первые страницы заполняли наклейки, дальше короткие записи-пометки, перечислявшие события какого-то дня. По мере перелистывания к концу, записи становились содержательнее и мрачнее. Я нашла тот период, где она уже описывала издевательства над ней. Я читала о многом, чего не видела и даже не представляла. Она описывала все в таких подробностях, что иногда я забывала, что читаю о Сохен, что читаю реальные события, а не сюжет к фильму. Наконец, я дошла до чего-то подозрительного. Сохен рассказывала о каком-то мужчине, который пытался за ней ухаживать, дарил подарки и пару раз приходил в школу и домой, когда никого не было. В один из таких приходов он надругался над ней. Здесь уже не было подробностей, Сохен была полностью разбита; писала о том, что всем плевать, что она никому не нужна и что хочет покончить с собой. Мне стало невероятно стыдно. Сейчас, читая это, я так хотела утешить Сохен, сказать,что это неправда, что она нужна здесь. Но было поздно. Эта девчонка уже сделала, что планировала. Последней записью было что-то о том, что она устала терпеть и собирается пойти в полицию. "…и пусть я буду опозорена и, возможно, ничего не добьюсь. Но я так хочу вздохнуть свободно." Я положила дневник в рюкзак, пытаясь не поддаваться голосу совести. Сейчас такую важную зацепку нельзя оставлять тут. Чувствую, этот дневник ещё очень поможет. Я поблагодарила сестру Сохен и поспешила убраться из дома, потому что, по словам Хаен, мать ее скоро должна была вернуться. Шла по улице я, как преступник, и в то же время, словно освобождённая, чувствуя, что скоро смогу найти виновного. Конечно, я слишком много о себе возомнила. Я сразу направилась к следователю, ещё до сих пор раздумывая, показать ему дневник или нет. На самом деле, цель моя была иной. — Что вы такое говорите? Как именно в день убийства камеры наблюдения вышли из строя? — Мне это неведомо, мисс Ли. Просто так иногда бывает. Тем более, что камеры перестали работать с самого утра, а убийство случилось в обед. А в этом ничего странного нет. — Нет, серьёзно, дяденька, почем огурцы? — я разочарованно фыркнула. — Вы не похожи на следователя. — Вы приходите, чтобы оскорблять меня? Или хотите подменить меня? Хотела отдать тебе одну содержательную книжечку, но теперь обойдешься. — Нет, прихожу я сюда не за этим, но... идея с заменой хорошая. Вас уже давно заждались на рынке. — Ты что-то знаешь? — О вас? Ничего, кроме того, что талант торговца пропадает. — Не перегибай, девчонка. — А что иначе? Посадите меня? — я прикусила язык. А он ведь может обидеться и правда упечь меня. Ведь я пока единственная подозреваемая? — Нет, прикажу не впускать тебя. — Не сильно расстроюсь, дяденька.

*** Я вошла в дом, когда уже темнело; нащупала выключатель. Зажегся свет. И я обомлела. Передо мной стояла Сохен. В своей школьной форме. Чистая и невинная. Только лицо было изранено, и глаза мрачные, потерянные. Я не могла вымолвить ни слова. Я схожу с ума,да? Вдруг Сохен испарилась, стоило мне моргнуть. Словно и не было. А ведь и не было, не могло быть. Сохен мертва. А мне просто чудится. Больше не буду я ходить к этому следователю, атмосфера там творит со мной что-то. Сегодня мне ни есть, ни спать не хотелось. А точнее — не моглось. Сохен, эта девчонка не выходила из головы. И дело было словно не в том, что меня подозревают... Я правда сожалела. Это было настолько противно. Только после ее смерти я стала что-то чувствовать к ней, когда при ее жизни мне было плевать. Всю ночь я перечитывала внимательно ее дневник, каждую запись: от радостных и светлых детских до отвратительных и грязных взрослых. Все издевательства в школе, все побои пьющего отца, все равнодушие матери и занятость сёстры. Она правда была одна. Поэтому слабая. Поэтому ее жизнь была кошмаром. Я подумала о том, как же ей были необходимы друзья. А потом подумала о себе. Почему их у меня никогда не было? Я смогла уснуть только за два часа до того, как надо было вставать. Поэтому подъём оказался трудным. Я как всегда собралась и направилась в кафешку аджуммы. А потом вспомнила, что могла спокойно поесть и дома, ведь мамы нет. В школе никто не разговаривал со мной, более того, одноклассники делали вид, что меня нет. На моём ряду никто не сидел, на моё имя в перекличке отвечали "отсутствует", когда я шла в столовую, уходили абсолютно все. Меня не сильно это волновало, я знала, что это скоро кончится: либо я сниму с себя все подозрения, либо закончу школу. Именно поэтому я терпела довольную улыбку на лице Соын, именно поэтому не отвела ее за угол и не научила манерам. Тэхена снова не было. Я не на шутку запереживала. Серьёзно, что могло случиться с этим парнем? Поэтому я выпросила у классного руководителя адрес и направилась в гости к пропавшему дурачку. Приехав на место, я была, мягко говоря, поражена. Дом Тэхена — это огромный трехэтажный особняк, походивший больше на дворец, с золотыми окнами, балконами и фигурками львов на них. Увидев охрану у забора, я немного испугалась и почти передумала. — Я к Тэхену. Ким Тэхену. — Его нет, подождите внутри, — было ответом. Меня впустили во двор. Я прошла по каменной дорожке, между мини полями для гольфа на газоне и позвонила в дверь, взойдя по мраморному порогу. Меня молча встретила добродушная бабушка-горничная. Она усадила меня на мягкий диван в гостиной, которая оказалась меньше, чем я могла представить. Но здесь тоже все выглядело богато и дорого, но без излишеств, скажем, древним замком с гобеленами и старинной мебелью тут не пахло. — А почему Тэхен не был в школе? — Вы сами спросите у него, — сдержанно улыбнулась бабушка. — А как вас зовут? — Это неважно. — А вы тут долго работаете? — С рождения Тэхена. — А почему родители не следят за ним? — я вспомнила его "ночевку" у меня в доме. — Его родители в отъезде. — О,и давно? — Они все время в разъездах, Тэхен предоставлен сам себе. — О, она становится разговорчивей. — В этот раз они уехали на два месяца, как раз вчера. — Почему же вы не контролируете его посещаемость? — Я правда не имею права что-либо приказывать ему. Вот мальчишка. Живёт тут во дворце при всех благах и слугах, в школу ходит, когда вздумается. Ещё и родители в отъезде. Хорошо ему, наверное. А мне почему-то не очень, хотя мои, можно сказать, тоже в отъезде. Но, конечно, разница весомая. — Будете чай? — Нет. Знаете, я пойду. — Но он скоро будет, уверяю вас. — Не в этом дело. Будет лучше, если я уйду, а вы не скажете ничего о мой приходе. Бабушка ничего не ответила, только проводила до двери и улыбнулась напоследок.