Не дыши мне в спину.

— Уберите этого придурка от меня! — вновь вопила Соын на весь класс. — Оппа, он меня снова достаёт, — она обратилась к только что вошедшему Джувану, своему парню. Он, как бы ни хотел, не мог разбить обидчику лицо в кровь прямо сейчас, поэтому просто увел свою девушку из класса. Ее "снова достаёт" наш местный дурачок. Так сказать, 4D всея класса. Ким Тэхен. Он был из тех,кто хорошо писал контрольные тесты, но валял дурака на уроках и срывал их, он был тем, кто мог пошутить про хороший фильм про негров, указав на чёрный экран телевизора, и его бы никто не понял. Девочки боялись его дурацких шуток и странных пошлых предложений, а парни ненавидели. Поэтому его часто избивали, а он и не против был, только больше провоцировал. Вот и сейчас Тэхен сидел со свежей ссадиной на губе. Мне он никогда не доставлял особых неудобств; я им не интересовалась, он — мной. Он либо не знал о моём существовании, либо попросту боялся. Неважно. Я лежала на парте, вытянув руку через весь стол и подложив под голову. Тэхен сидел на следующем ряду, на парту дальше. Сейчас он просто пялился в стол, как всегда, после очередной пакости или выходки. Подходили последние недели учёбы. Погода была из тех, когда все уже одеваются по летнему, ведут себя по летнему, живут летом, но календарь говорит: "Не, не лето еще". Стояла еле терпимая духоту, от которой спасали периодические порывы прохладного майского воздуха, разносившего повсюду цветочные запахи. Перед моим лицом пролетел парашютик одуванчика, и я слегка вздрогнула. Солнечные лучи полностью заполнили класс, обжигая сонных, пропаренных, подтаявших учеников. Среди этой безмятежности, как ультразвук в уши, раздался отчаянный крик. А затем, звук удара чего-то тяжёлого об асфальт. Все сбежались к окну. Я подошла последней. На земле, возле самой клумбы, лежало тело Сохен. А Сохен была изгоем. Кто-то из тех, у кого вечно отбирают деньги, бьют по поводу и без... Кто-то из тех, с кем все это делают девочки, возможно, бывшие подруги, а учителя и парни закрывают на все глаза. Я знала, что она закончит, как и все изгои в нашем классе. Вот так. Лицом в асфальт. Это отвратительное зрелище. Айщ, неужели нельзя делать это дома, подальше от школы. Это портит мне настроение на весь день. Эта показуха и пафос даже перед смертью и чуть после нее. Вот сейчас все побегут на крышу — или откуда она там упала — найдут предсмертную записку типа "Не вините никого в моей смерти, но лучше уж посадите тех-то и тех-то." И приписка с пожеланием смерти своему обидчику. Учителя начнут суетиться и паниковать, потом приедут важные дяди, учеников не выпустят из школы, станут допрашивать. Опять придется проторчать здесь до вечера. Главным тренером в "женском лагере изгоев" была у нас Соын. Она неплохая девчонка, но, видимо, ей было скучно. Вот и в смерти Сохен опять виновна была она. Ее первую позовут на допрос, так как она известная в таких делах личность. Ну почему нельзя позвать того, кто никаким боком не причастен, быстренько допросить и отпустить домой. Меня, например. — Неужели Соын опять сойдёт все с рук? — переговаривались ученицы, как только сама Соын покинула класс, гордо ушагав на допрос. — Конечно, сойдет, она ведь не убивала ее, Сохен сама. А издевательства никто не докажет. — Говорят, что не нашли предсмертной записки, — начал вдруг кто-то. — Может, Сохен правда убили? — А ведь правда, — подхватила следующая, — ведь она так кричала перед падением. Разве самоубийцы не молча делают шаг с крыши? — А ещё сказали, что она и не с крыши вовсе упала… — начал кто-то осторожно, — …мол, с этажа выше. А Соын, где была в это время? В класс вошла Соын. Все замолкли. На лице ее красовалась гневная мина: либо ее хорошенько потрепали на допросе, либо она слышала разговор одноклассниц. Несколько человек направились к кабинету, где был допрос. — Стоять, — произнесла я, и все они замерли. — Иду я, и не волнует. — Наверное, мой голос звучал слишком грубо, как во время сатанинских песнопений, раз они не совершили и попытки мне перечить. Неужели в этот раз я уйду пораньше? Я зашла в кабинет воспитательной работы. За столом расположился следователь лет 30, по-хозяйски разложив все свои бумажки. — Садись, — скомандовал он. Я села на стул напротив него. Он перестал копошиться и уселся ровно, упершись предплечьями на край стола. Он сурово взглянул на меня, полагая, что я испугаюсь. Выкуси, дядя. — Меня зовут... — Это разве имеет значение?Моё имя Ли Енхи, и давайте приступим, мне эта ситуация не в радость. Следователь обиженно поморщился, секунду посмотрев на меня с прищуром. Зрение у него что ли плохое? — Хорошо, — он взял в руки ручку. — Ли Енхи, — произнес он по слогам,записывая. — Вы знали Кан Сохен? — Естественно, — скорчила я недовольное лицо, — мы в одном классе… были. — Вы дружили с ней? Какие у вас были отношения? — Так скажем, я видела, как над ней издеваются, но ничего не предпринимала. — Вы участвовали в издевательствах? — Нет. — А где вы были во время ее падения? — В классе. — Кто это может подтвердить? — Все ученики, которые были в классе, — я фыркнула, выказывая своё недовольство его бессмысленными вопросами. — Как вы думаете, чьих это рук дело? — он медленно поднял взгляд на меня, причём глаза опережали положение головы. Это выглядело зловеще. — Вы о чем? Об издевательствах? — Об убийстве. — Разве Сохен не сама? — Нет. Видите ли, она выпала из окна третьего этажа, спиной вниз, на ее теле следы борьбы, и записки она, как добропорядочный суицидник, не оставила. Скажите, мисс Ли, это похоже на самоубийство? — Нет, — отчеканила я резко. В контраст к его медленной тягучей речи. — Вот и я о том, — он опустил и вновь поднял глаза на меня. — В какой семье она жила? Какие у нее были увлечения? — Я не знаю. Я же сказала, что только наблюдала за ней. — Мне сказали, что вы были хорошими подругами, — задумчиво произнёс мужчина. — Кто? — Хотя кто ещё мог это сказать? Я ведь зашла к нему вторая, после Соын. — Вас обманули. Когда я вошла в класс, все жужжание учеников затухло. Все ждали какой-то информации от меня, ловя взглядом каждое моё движение. Я прошла к своей парте и забрала рюкзак. Во мне метались оскорбленный ребёнок и уставший взрослый: разобраться с клеветой Соын или уйти домой? Я подошла к Соын сзади; она сидела на первой парте моего ряда и единственная не ждала каких-то новостей от меня. Я зловещей тенью нависла над ней. — Что ты наговорила следователю? Она медленно развернулась ко мне, криво улыбаясь. Закинув ногу на ногу, она заглянула мне в лицо. — О чем ты? — Ты единственная, кто был у следователя до меня... Он думает, что мы с Сохен были друзьями. Откуда у него эта ложная информация? — Я знаю, что вы с Сохен не были друзьями, зачем бы я это говорила...? — Учти, что со мной не стоит играть, — ровно проговорила я и направилась к выходу. В дверях путь мне преградил Джуван, видимо, недовольный, что я наехала на его даму. Я окинула его взглядом исподлобья, и он в смятении освободил дорогу. Чертов рыцарь.