Это небо, конечно, как-то запомнит нас - И запомнит нас отражением на стекле <...> Я клянусь, я навеки останусь необесчещенной, Доверяющей (пусть будет читано "свято верящей") Катастрофе, имеющей свой масштаб. (c) Вейски - "Записка".
Вьюга потихоньку сходила на нет – буйство льдистых, колючих завихрений успокаивалось, и теперь снег кружился тяжело и неуклюже, мягкими липкими комьями разбиваясь о стёкла поездов, стоявших на соседних путях. Наверное, природа танцевала и веселилась. Наверное, ей было интересно узнать, что будет, если она простым движением руки посыплет еще немного снежинок на головы людей. Этого «немного» хватило на то, чтобы стихия снежными громадами легла на рельсы и поезд прекратил свое движение. Теперь снегопад закончился, из-за тяжёлых холодных туч, которые ещё недавно были готовы упасть на землю и мериться могуществом со снежными барханами, выглядывало солнце, и кружевные переплетения ледяных иголочек сверкали, как рассыпанные невесть откуда взявшейся в мрачном зимнем небе над Хоккайдо щедрой рукой драгоценные пылинки. Чёрные глаза, восторженно любовавшиеся этим великолепием из-за толстого стекла, отделявшего маленький, тёплый и уютный мирок вагонного коридора от морозного и сверкающего снежного царства, блестели ещё ярче, живее и мягче льдистых звёздочек. - Мама, посмотри, солнышко выглянуло, какая красота, прямо как в сказке! – маленькая Тинацу Ханамия с замиранием сердца разглядывала раскинувшийся перед ней белый искрящийся мир. На руках у девочки – маленький альбом, она всегда берет его с собой, когда отправляется в путь, чтобы делать зарисовки. Она находила это занятие увлекательным, да и время за ним проходило быстро. Папа говорил, что для ее возраста у нее неплохо получается рисовать. За окошком поезда – картина, которую девочка сейчас запечатлевает на бумажном листе. Она переносит весь холод погоды, всю свежесть снега и красоту белизны на простой листок. Далее будут еще больше движений карандаша, ровных линий и эмоций природы. - Да, всё как будто преобразилось. Помнишь ведь сказку о Снежной Королеве? - мать обняла маленькую художницу за плечи. - Да-да, про мальчика, который складывал «Вечность» из льдинок! Ой, пойду гляну в наше окошко! – девочка впорхнула в купе, а мать задержалась на секунду, глядя в даль. Вот она, вечность, смотрит на неё – холодная и сверкающая. Женщина вздрогнула, но тут же, покачав головой, отогнала эти странные мысли и пошла вслед за дочерью. - Мам, посмотри, - лицо девочки стало серьёзнее, - там мальчик в соседнем поезде. Глазастый пацанёнок, сидевший у своего окошка – по виду чуть старше девочки - смущённо улыбался, глядя, кажется, в сторону Тинацу, но при виде её матери совсем оробел. Девчушка же, весело смеясь, замахала ему ладошкой и постучала в стекло, надеясь, что звук преодолеет преграду двух окон. Мальчик, кажется, что-то сказал, потом понял, что так им не услышать друг друга, исчез и тут же возник в окне снова – через несколько секунд к стеклу была приложена записка, на которой значилось: «Меня зовут Кейтаро. А тебя?» Подпрыгнув на месте от мечущегося внутри солнечными зайчиками нетерпения, она ринулась к альбому и, наскоро нацарапав большими буквами своё имя, приписала: «Будем знакомы, а откуда и куда ты едешь?» «Из Сибецу в Тесио», - был ответ. Дети долго коротали медленно тянущееся время, осыпавшееся с лениво падающим снегом, как в песочных часах. Тинацу радостно показывала Кейтаро его портрет – ещё неумелые, но уверенные штрихи. Мальчик восхищался её рисунками - заключительными па снежного стихийного танца, осторожной тишине, белой на белом листе. Исчерпав эту тему, девочка спросила: «Ты любишь сказку о Снежной Королеве?» Её новый знакомый, вглядевшись в записку, схватил синий карандаш и написал в ответ крупными буквами: «В Е Ч Н О С Т Ь». Два состава, словно заспавшиеся гиганты, тронулись - путь был свободен, человек сдвинул обескураженное сверкающее безумие. «Еще встретимся!» «Несомненно!»***
Тепло натопленной комнаты сонной вязкой истомой обволакивало Тинацу, и она почти перестала следить за мелькающими калейдоскопом картинками в телевизоре, где красивая женщина рассказывала о том, что произошло за день – мама и бабушка глядели в экран, с интересом слушая столько непонятных ей новостей, поток которых плавно обтекал разморённую теплом и уставшую после долгой дороги в Найоро девочку. Неожиданно она услышала что-то знакомое. Прежде чем тревога ледяной струйкой просочилась внутрь, сердце глухо стукнуло и замерло. «Сегодня произошло крушение поезда "Сибецу-Тесио", из-за возгорания в одном из вагонов пострадал почти весь состав, поезд сошёл с рельс. Причины инцидента и точное количество жертв выясняются». Тот-самый-поезд. Кейтаро. Тук. Улыбается, машет рукой. Тук. Белое-белое всё и жёлтый, переливающийся искорками, словно танцующий снег, огонь. Тук. Поезд лежит на боку, выгнувшись и переломившись, словно умирающий. Тук. «В Е Ч Н О С Т Ь». Тук. Тинацу кажется, что она увидела это слово – ледяное, белое, искрящее. Дальше она не помнит почти ничего. Детская рука монотонно, механически выводит снежинки. Много, много снежинок надо дорисовать на портрете. Они уже закрывают почти полностью лицо Кейтаро. На глазах – особенно много. Они же не могут быть чёрными, блестящими и живыми. «Вечность» - написано поперёк листка.***
«Снова в пути», – думает про себя девушка. Уже в который раз она садится в поезд, а сердце все так же трепещет от нетерпения. Ей нравилось странствовать именно этим видом транспорта. Единственный минус заключался в том, по ее мнению, что с ним связано много воспоминаний. Слишком много. И каждый раз, садясь на длинные сидения, она вспоминает в один миг все сразу. Тинацу достает альбом и снова делает зарисовки. Теперь они выглядят чувствительнее и красивее. Она оттачивала свою технику, с каждым разом рисунки становились лучше, но ей всегда казалось, что чего-то недостаёт в них. Ещё немного снежной искрящей осторожности прикосновения. Тинацу перелистывает страницы, на которых мелькает мальчик из ее детства. На каждой странице он улыбается, где-то – машет рукой, где-то – протягивает руку. Протягивает руку ей. Тинацу много думала о Кейтаро. Тинацу часто думала о Кейтаро. И в какой-то момент она поняла, что любит его. Иногда ей казалось, что голос дикторши "Новостей" она помнит лучше, чем его... голос? Нет, почерк. И снова рисует его. Тинацу видит его улыбку в каждой из этих ледяных звёзд. Вот он стоит за окном - с протянутой рукой. Девушка прижимается к стеклу, вглядываясь, хочет сорваться с места и бежать - но видение исчезает, она слышит шаги - осторожную, будто снежную походку. Проходящий мимо парень остановился, с удивлением глядя на раскрытый альбом. В этом рисунке он узнал себя - таким, как много лет назад. Он удивленно взглянул на девушку и тихо, ещё не веря, произнёс: - Тинацу? Девушка испуганно обернулась, чёрные глаза резко и возбуждённо блеснули. - Привет. Я Кейтаро, узнаешь? – Нет, извините, я не знаю, кто вы, – похолодевший взгляд еще больше удивил Кейтаро. Что-то было не так в её лице. Появилось что-то искряще-снежное и безграничное, нездешнее. Будто она была не здесь, а там, где танцевали, укрывая всё вокруг, ледяные блёстки. – Эй, Тинацу, это же я! – парень нагнулся, вглядываясь в знакомое лицо, пытаясь ее образумить, но девушка всё так же стояла на своем. – Извините, вы, наверное, обознались, – спокойно улыбалась Тинацу, отворачиваясь к окну. – Он ждёт меня там, в снежных полях и белом полёте. Вы любите сказку о Снежной Королеве?.. Парень отказывался верить - не то совпадению, не то этой перемене, напоминавшей те самые тучи и солнце, пробивающееся сквозь них. Он думал, что наверняка она узнала о той катастрофе - она похоронила Кейтаро, откидывая все варианты его спасения. Наверняка она всё ещё ждёт своего Кейтаро. Возможно, она будет ждать его еще тысячу лет. В каждом рассвете, в каждой улыбке, в каждой зиме. Возможно, она будет искать своего Кейтаро ещё тысячу лет. В каждом листе, в каждом воспоминании, в каждой толпе, но она так и не увидит его. "В е ч н о с т ь" - написано в уголке.