Мы женаты

— Истеричка! — Хам! — Дура! — Придурок! — Стерва! — Сволочь! — Курица! — Петух! — Менма вспыхнул ещё больше. — Это уже слишком, — Сакура на это лишь усмехнулась. — Что, правда глаза колет? — Правда в том, что ты глупая! — Что ты сказал?! Упырь! — Сакура с размаху влепила парню пощёчину. Кожа на месте удара заалела. Менма сверкнул голубыми глазами и коварно улыбнулся. Девушке не понравилась это. — Плохая девочка, — Узумаки притянул Сакуру к себе и схватил за попу. — Нужно тебя наказать. — Я уже наказана тем, что ты вообще на свет появился, — зыркнула Сакура и ущепнула Менму за кожу на боку. — Да? А ночью ты совсем другого мнения, — Узумаки плюхнулся на диван и потянул Сакуру за собой. Она села рядом. — Ха, я притворяюсь, чтобы не задеть твоё самолюбие, — она вздёрнула носик. — Вы — мужчины — такие ранимые в этих делах. — Если уж это день откровений, — Менма потянулся и закинул руки за голову, — то позволь сказать: ты бревно. — Это я бревно? — Сакура ткнула кулаком в ребро, отчего Узумаки сразу сгруппировался, опасаясь щекотки, которую до жути боится. — Хотя, уж лучше быть твёрдым бревном, чем вялой сосиской, — и засмеялась. — Вялая сосиска, значит, — ухмыльнулся он и схватил руку Сакуры, приложив её к своему паху, где уже образовался бугорок. — Ну, что теперь скажешь? — А то, что тебя еда возбуждает. Одно только упоминание о сосиске, и ты весь горишь, — последовал заливистый смех. Узумаки немного нахмурился. — И всё же ты злюка, — сделал вывод он. — Какая есть, — Сакура сложила руки на груди. — Но моя, — закончил Менма и притянул свою жену к себе, поцеловав в носик. — Нифига, — Сакура показала язык и выпутавшись из объятий мужа пошла готовить обед. — Доиграешься ведь! — бросил в догонку Менма и растянулся на диване, включив телевизор напротив. *** — Дегенерат! — Бешеная! — Баламут! — Чокнутая! — Свинья! — Хрюшка! Менма и Сакура стояли друг напротив друга и метали молнии. Уже второй раз за день ссора на ровном места. И это весьма удивительно, обычно молодая семья ругается минимум раз пять. Сейчас поводом для ругани стала разбитая любимая чашка Сакуры. И разбил её, конечно же, Менма. — Что ты наделал, придурок?! — Сакура склонилась над осколками чуть ли не плача, аккуратно подбирая их. — Я не хотел, — Узумаки почесал макушку и присел, помогая жене. — Осторожно, не поранься. — Уж обойдусь без твоих переживаний, — пробубнила Сакура, положив последний кусок на самый большой, которой не раскололся. — Ну не злись. Я новую куплю, — Менма обычно делал шаг к примирению первый, даже когда он не при чём. А сейчас он и правда виноват. — Дело не в самой чашке, а в том, что это подарок, — Сакура скрепя сердце выбросила бывшую утварь в мусорное ведро. — А ты своими клешнями вцепился в неё и не удержал. — Уверен, мама купит тебе новую кружку. Будет тебе ещё один подарок, — попытался помириться Менма. Но Сакура была непреклонна: — Дело не только в том, что это подарок, а в том, на какой праздник он был сделан, — она сложила руки на груди. — Что ж ты такая упёртая-то? — Что ж ты такой неуклюжий-то? — эта тигрица заставляла его хотеть её всегда и везде. Любить её всегда и везде. — Ну давай я искуплю вину. Прямо здесь, — он подошёл к Сакуре и положил руки на ей на бёдра. — Не хочу, — воспротивилась Сакура, хотя почувствовала тоже, что и муж. — А если так? — правой рукой Менма прошёлся по промежности жены. — Это ничего не изменит, — упорствовала Сакура. Тогда он поцеловал её. Но она снова упёрлась, оттолкнув его. — Довольно, Менма. Если я сказала нет в первый раз, значит, я не изменю своего решения. — Хорошо, — Менма всплеснул руками показывая поражение. Но это лишь для видимости. Через десять минут он прикуёт свою любимую жену к основаню кровати и всё же добьётся своего. Впрочем, Сакура только вначале будет против, а после просто начнёт получать удовольствие. После этого молодая пара, конечно же, помирится, но ненадолго. Вскоре, кто-нибудь из них разрушит эту идиллию и всё начнётся по новой. Но это лишь делает жизнь более разнообразной, не даёт скучать и заставляет любить друг друга больше.