Орден "Красная звезда"

10 июня 1986 года 17:00 Исла́мская Респу́блика Пакиста́н Две ярких лампочки американского производства освещали небольшую комнатушку и людей, находящихся в ней - и невысокого черноусого мужчину лет сорока в новеньком, с иголочки, американском камуфляже, и угрюмого верзилу с минимум интеллекта на лице, и скрючившегося на полу пленного. Верзила размахнулся в очередной раз, готовясь нанести пленнику еще один удар, но черноусый остановил его. - Дреш, Хасан!* (Стой, Хасан! - на пуштунском) - неожиданно громко для своего совершенно не богатырского телосложения сказал невысокий. - Подожди у двери. Мне с ним есть о чем побеседовать. Громила молча кивнул, что-то невнятно буркнул себе под нос и сделал два шага назад, после чего, слегка согнувшись, исчез в дверном проеме, захлопнув за собой дверь. - Итак, шурави, можешь считать, что допрос начался. - неожиданно чисто по-русски, практически без акцента, сказал черноусый. - Для начала я хочу узнать кто ты такой. - А не пошел бы ты на хер? - прохрипел с пола пленный. - Сам-то ты кто такой, обезьяна горная? Черноусый укоризненно покачал головой. - А ведь я с тобой так вежливо говорю. А ты мне вот так. Нехорошо, рафик шурави* (товарищ советский - пушт.). Что же касается меня - я майор армии Исламской Республики Пакистан Абдулла Акмаль. Не косись на меня так подозрительно - у меня хороший русский. Я служил в армии Афганистана семь лет, дослужился до полковника. Небольшое понижение в чине, да. Зато зарплата взлетела в пятнадцать раз, есть чем семью прокормить. - Будешь сманивать на вашу сторону, майор? - зло оскалился пленный. - Так не выйдет у тебя ничего, мы, шурави, Родину не продаем! Так что пошел в жопу! Майор пакистанской армии умел не только говорить. Он неожиданно ловко оказался рядом с пленником, как будто перетек из одного состояния в другое, подобно ртути, и ударил его носком ботинка в солнечное сплетение. Пленный захрипел. - Не стоит грубить, рафик шурави. Я ведь у тебя никаких военных тайн не выведываю. Что, тебе сложно ответить на достаточно простой вопрос? Пленник, восстановив дыхание, неприязненно глянул снизу вверх на майора. Затем провел по нагрудному карману рукой, убедился, что документов нет. Лишь после этого он, смирившись, ответил: - Гвардии сержант Семен Андреевич Персунов, командир расчета пулемета "Утес". Четвертая рота триста сорок пятого полка воздушно-десантных войск СССР. Майор ухмыльнулся в свои пышные усы. - Так-то лучше. Семен, значит. У меня рафик шурави дагероль* (товарищ советский полковник, в данном случае - военный советник при афганской армии) в полку был, тоже Семеном его звали. Ну да не будем предаваться ностальгии. Ты перебил почти всю мою диверсионную группу, рафик сержант... - Не я один. - перебил майора Семен. - Не важно. Ты и твой друг уничтожили мою диверсионную группу. Вы подняли стрельбу и прорыв захлебнулся. Пленник злорадно расхохотался. - Так значит, здорово наши вам фитиля вставили? Скольких вы еще оставили? Сотню, две? Мы и дальше истреблять вас будем, благо что тут как в тире - высунулся жестяной петушок - стреляй, пока патроны есть! Очередной удар майорского берца прервал разглагольствования пленного. Майор Акмаль не врал, когда говорил о том, что у него хороший русский. Он явно уловил издевательскую интонацию в голосе пленного, когда тот говорил про петушка и знал оскорбительное значение этого слова, обозначавшего в русском языке не только домашнюю птицу. - С каким удовольствием я бы тебя расстрелял, сержант Персунов. Но здесь не тот случай. Тебя бы ждал зиндан или Бадабер, будь на моем месте кто-то другой. Однако тобой заинтересовались гости из-за океана, сержант. Советую тебе быть паинькой и в таком случае проживешь подольше. А то и вообще получишь грин-карту, уедешь в Штаты и будешь валяться в шезлонге, покуривать свое любимое "Мальборо". Мы тут у тебя пачку почти полную нашли. Я у тебя возьму, ты не против? - и, не дожидаясь разрешения, майор изъял из кармана пачку, ранее принадлежавшую Семену, вытянул сигарету, прихватил ее зубами и щелкнул зажигалкой. Это было ошибочное решение. Вспышка огонька лишь на мгновение отвлекла внимание майора, но сержанту-старослужащему воздушно-десантных войск хватило и этого мгновения. Крутанувшись на полу, он почти без замаха пнул офицера в пах. Майор Акмаль подавился табачным дымом, согнувшись вдвое. Его уверенность в своих силах его и подвела - бывший афганский коммандос, обученный советскими инструкторами из "Альфы", Акмаль был уверен, что сумеет своими силами справиться с пленником, если тот начнет активно возмущаться. В крайнем случае за дверью всегда дежурил верный пехлеван* (телохранитель - араб.) Хасан. Но сержант, едва отойдя от контузии, продемонстрировал недюжинную волю к жизни. Пока Акмаль пытался восстановить дыхание, десантник вскочил с пола, сложил руки в замок и врезал майору по затылку. Мир в глазах майора Акмаля померк, Семен мгновенно схватился за кобуру офицера. В комнатушку тут же выскочил верный Хасан. Семен вскинул "Беретту" из кобуры майора, дважды нажал на спуск. Хасан завалился навзничь. Выстрелы встревожили всех, кто находился снаружи. Следующий посетитель комнатушки не заставил себя долго ждать, причем он, подобно Хасану, не стал подставляться под пули, а, высунув в дверной проем автоматный ствол, щедро полил помещение свинцом. Семен ринулся на пол, из неудобного положения трижды выстрелил, рассчитывая пробить стены и достать стрелка сквозь них. Пули увязли в стене, которая все же мало напоминала привычные Семену стены глиняных саклей в афганских кишлаках, а стрелок снова обрушил на комнатку свинцовый град. Сержант вжался в пол, молясь всем богам о том, чтобы автоматчик не рискнул высадить еще одну очередь по комнате. То ли молитвы помогли, то ли боевик решил, что двух длинных, на полмагазина, очередей хватит - пакистанец сунулся в дверной проем, наивно посчитав, что среди лежавших на полу тел живых уже не осталось. Семен вскинул "Беретту", выпустил еще три пули из положения лежа. Боевик в несуразной длиннополой одежды, с лицом, почти до самых глаз замотанным арафаткой, рухнул на пол, так и не выпустив "Калашников" из рук. Семен шустро пополз к нему, рассчитывая завладеть более привычным оружием. Десантник делал все правильно с точки зрения тактики - он и не мог поступить иначе. Иные другие в таких ситуациях уже доживали последние секунды, будучи прошитыми очередью из "Калашникова". Семен так и не предусмотрел, что на него, лежащего на полу, набросятся сразу еще трое. Несколько выстрелов из "Беретты" положения не изменили - удар пакистанского сапога в челюсть прекратил сопротивление сержанта лучше всякой пули. Теряя сознание, Семен успел увидеть среди озлобленных смуглых пакистанских лиц одно белое европеоидное. После чего смуглые исчезли, а европеец наоборот, приблизился, оказался совсем близко. Семен уже не мог что-либо сделать - он падал в спасительную и столь привычную и родную темноту.