E D G E

POV Люк — ... ведь 10 марта в час ночи камера в доме мистера Майлза зафиксировала ваше положение. Лежащие на комоде дорогие вещи были украдены, а сейф взломан. В итоге убыток составляет 10 миллионов долларов. На записи было четко видно ваше лицо. Вы признаете, что похитителем денег и украшений являетесь вы? — произнес судья, не отрывая взгляда. Его хмурое лицо и брови, смещенные к переносице, определенно говорили, что меня и мой поступок не сумеют оправдать, что бы я не сказал. Уверен, миллиардер Коннор Майлз вложил огромное количество денег, чтобы выиграть этот суд. Смотрю на маму. Она сидит, поджав под себя ноги, закрыв лицо руками. Ее волосы небрежно свисают с плеч, с ладоней капают слезы. Она умеет тихо плакать, корить себя, но лучше всего устраивать скандалы. Спасибо ей за это. Отец. Его руки сложены в замок. По обыкновению, лицо ничего не выражает, он внимательно слушает судью. Бабушка сидит справа от него и, столкнувшись с ней взглядом, я уже морально приготовился, как по окончанию всей этой брехни, приговора и маминых слез, она в очередной раз скажет, что я ошибка природы. — Подсудимый, встаньте, — судья не дождался моего ответа и приказал подняться в надежде на то, что я скажу хоть слово. Знаете, я бы многое мог сказать отцу, матери, кретину Майлзу, который является, собственно, виновником всего этого торжества, но не судье. — Вы признаете свою вину или нет? Нет смысла говорить "нет", ибо сейчас я поступлю, как нормальный человек, признавший свой грех. Хотя, это не мой грех. Это грех Коннора, который тайком прыгал в постель к моей матери. Дайте мне биту, я изобью его и разгромлю весь гребаный особняк со всеми золотыми вазами и статуями. Я сделаю тоже самое, что он сделал с моей семьей. Мой поступок ничто иное как месть. Никогда не буду таким, как моя мать, как Майлз, отец и даже этот судья. — Да, я признаю свою виновность.

***

— Ты понимаешь, что я больше не смогу вытаскивать тебя изо всяких передряг? — кричал отец, поспевающий сзади. Хотелось поскорее убраться, чтобы не видеть ни глаза мамы, ни Коннора, вообще никого. — Джон, — приказал я охраннику отца, — отдай мне мою кожаную куртку. — Прошу, мистер Хеммингс. Я быстро сбежал с лестницы, поторапливаясь к выходу. Отец кричал мне вслед, но я намеренно ничего не воспринимал. — Люк, ты понимаешь, что если ты в следующий раз что-то вытворишь, то тебя упекут в тюрьму и никакие деньги не помогут! Кражами и рукоприкладством ничего не решить! Я резко остановился, ибо ярое желание вправить ему мозг не покидало. Гнев просто охватил мое тело: руки, ноги, и я со всей силы стал бить кулаками в стену. Я не знаю, что на меня нашло, но дикое чувство несправедливости буквально выбило мое сознание и здравый ум. Хотелось разнести это здание, схватить этого накрахмаленного миллиардера и хорошенько врезать, ибо он испоганил всю мою жизнь, заорать на маму, которая так легко ему отдалась и превратила в дно наши семейные отношения, послать этот мир в пекло, потому что все мы, человечество и люди, мы просто завязли в собственном дерьме, замешанном на лжи, предательстве и похоти. Я отделался лишь тем, что опрокинул вазу с цветами в холле, ибо охранники отца схватили меня под руки и вывели из здания. — Что ты вытворяешь, черт возьми?! — закричал он. — Отпусти меня! — я начал вырываться с новой силой, ибо гневное пламя так и не угасало. Неожиданно для самого себя, да и для отца, что стало понятно, судя позже по его выражению лица, он схватил меня за подбородок и ударил по щеке. Я от удивления слегка раскрыл рот. Охранники отпустили меня и, окинув отца смиренным, но по-прежнему разозленным взглядом, я сжал челюсть и направился к своему байку. Мне нечего сказать. Не было сил бороться, что-то объяснять и решать, ибо я морально вымотан. Отец отчасти прав по поводу того, что многое нельзя решить драками, но для такой свиньи, как Коннор Майлз, я лишнего удара не пожалею. Надеюсь, мама поняла, что все это произошло не только по моей, но и по ее вине. Я просто защищаю честь, честь своей семьи, избавляюсь от подонков. Я виню себя за кражу, за то, что чуть не избил Майлза в порыве гнева, но, чёрт возьми, этот ублюдок этого заслужил. Меня можно спустить, как гончего пса, и я буду все рушить на своем пути, но это жизнь и обстоятельства сделали меня таким, признаю.       Сев на "Харлей", мне сейчас просто захотелось уехать, улететь, сбежать.