Она вернется

Лучи солнца пробивались сквозь грязное стекло и освещали пылинки, хаотично кружащиеся в воздухе, превращая все в серый силуэт. На покосившемся журнальном столике разбитая стеклянная ваза. В осколках засыхали белоснежные нарциссы. - И что? Сбежишь? Подожмешь хвост и трусливо удерешь? – произнес Луи, скрепя зубами. – Тогда валяй. Проваливай. Это в твоем духе. Ты сжалась в комочек, дрожащими пальцами сжимая огромную кружку, словно пытаясь найти в ней защиту. Но от чувства вины за свое предательство, за измену своим принципам, за брошенное на ветер: «Я пройду с тобой через все трудности» - это не спасет. Слезы капали в давно остывший чай, разбивая тишину раздражающим звоном. Старый, но такой любимый плед прятал предательские мурашки, возникшие от холодного дуновения ветра и сидящего на полу юноши. - Думаешь, - дрожащим голосом прошептала ты в свое оправдание, - я хочу этого? Я устала, Луи. Устала бороться за жизнь с тобой… Снова слезы. Потрясла головой, пряча их за волосами. Сколько можно? Ими ничего не исправишь, разорванные концы не завяжешь. Перед глазами промелькнул момент знакомства, когда брюнет, дерзко взлохматив свои волосы, вручил незнакомке свой зонт и, опустившись на колено, принялся завязывать ей шнурки, обещая, что этот узел никогда не развяжется. Тогда тебе казалось, что это любовь, что это навсегда. А теперь посмотри на себя, опусти виноватый взгляд к собранному чемодану. Ты чувствуешь вину за неоправданные надежды? Ты бесшумно вздохнула, боясь, что любой незначительный шум вновь выведет парня из себя. В глазах отражались все воспоминания, вся жизнь с Луи. Каждое прикосновение, каждый шепот, каждый взгляд, каждое обещание. Каждая ссора, каждый крик... Счастливый блеск сменялся на безжизненную серую тень так же быстро, как моталась кинолента, где кадр – момент, воспоминание. Но разве жизнь не должна быть такой? Чувства не должны заставлять падать, разбиваясь вдребезги и взлетать в тот же миг, не отпуская руки, даже когда губы сыплют обвинения? - Я ухожу, Томмо, - прошептала ты, со звоном ставя кружку на стеклянную поверхность стола. - Проваливай, - грубо ответил парень, морщась, когда сердце болезненно сжалось. Пепел упал с конца сигареты на голый торс, потухая в капле пота, и смешался с осевшей пылью. Ты осторожно перешагнула через осколки и обломки мебели. Накинув осенний плащ, бросила тихое «Прощай» и закрыла за собой дверь. Он вцепился пальцами в волосы и с силой потянул вниз. Больно. Нет, не физически. Тело не чувствовало ничего, кроме холода пола. Его душа разрывалась от вдоха, словно говоря, что такие, как он, недостойны жизни. Сердце бешено колотилось, пуская на ребрах сетку трещин, в животе бабочки безжизненно опустились на дно, позволяя пустоте делать завитки черной дыры, что будет поглощать его изнутри. Ты видишь его? Парень закричал, пытаясь выплеснуть всю боль, всю ненависть к себе, но из-за рта не вылетело ни звука. Лишь жалкие, едва слышные хрипы, больше напоминающие хрипы умирающего животного, чем человека, рвали горло. Пальцы стирали горячие слезы, размазывая их по щекам. Гнев смешался с болью, кулаки вновь ударили холодный пол, царапая кисти. Ты слышишь его? Больно. Черт, как же больно. Твоя любимая кружка, оставленная на столе, полетела в стену, оставляя после себя грязное пятно. Похожее на твое предательство… - Ненавижу тебя! Ненавижу все! – безумный крик пронзил воздух. И охрипший шепот – Как я все это ненавижу! Боль заставляла свернуться в калачик, скребя ногтями по паркету. А ты? Ты чувствуешь ее? Мышцы наливались силой, хотелось разнести все к чертям, разбить, сломать, порубить на мелкие кусочки, но руки не могли оторваться от пола, тело не могло выпрямиться, глаза не могли открыться. - Нет! Вернись ко мне! Вернись! Она вернется! Должна! Вернется… Секундная стрелка бежала по циферблату настенных часов. Тиканье раздражало. - Исчезни, - прохрипел Луи. – Заткнись… Серое одеяло пытается обогреть парня, но дрожь не прекращается. Вытянутая из-под теплого кокона рука держит склеенную кружку. Ладони жжет от клея, попавшего в раны (ты бы испуганно распахнула глаза и принялась отмывать ладони, так ведь?), но это лишь приводит в чувство. Рассудок возвращается, разгром режет глаза, и лишь мокрые щеки и потухший взгляд говорят о том, как же больно. - Она вернется, - горько усмехнулся парень. Тяжесть по телу, слипаются глаза, но он упрямо продолжает держать твою кружку и смотреть на дверь. - Или нет… Дождь походил на плотный туман, но крупные капли все равно образовывались на щеках, кончиках волос, торчащих из-под шапки и медленно скатывались по куртке. - Дрянь. Погода дрянь, - безразлично произнес парень, но шаг все же прибавил. Застывшие пальцы едва справились с ключом, безумно дрожа. - Привет, Томмо… Удар в спину. Ноги стали ватными, сердце билось так отчаянно, словно пыталось пробить грудную клетку. Она так близко, в паре метров… Она, настоящая…Тонкие пальцы теребили поясок плаща, а глаза вглядывались в каждую черту, в каждую морщинку любимого лица. По голым ногам скатывались капли дождя, а манжеты пижамной кофты пытались согреть ледяные ладони. - Привет, - прошептал Луи. Шаг и твое хрупкое тело сжато в его объятиях. Спрятав лицо в твоих мокрых волосах, парень засмеялся, крепче прижимая тебя. Неважно, пришла ты за вещами или поговорить, главное, что в эту секунду рядом. Главное, что вернулась. Ты вернулась. ...А что, если бы на твоем месте была я?...