Славянская макама.

Посреди ночи Варя проснулась от странных звуков, доносившихся с третьего этажа. Сперва она подумала, что это просто кошки взобрались на чердак, и хотела было лечь спать обратно, но шум продолжался, и через несколько минут молодая женщина отчетливо стала слышать легкие, крадущиеся шаги. «Управляющий?» — мелькнуло в мыслях, — «нет, это невозможно, он живет во флигеле. Кто-то из гостей бродит о сне? Тоже вряд ли, я бы вчера еще услышала этот шум… Грабители?..» Высвободившись из объятий Анвара, заснувшего, не раздевяясь, Варя накинула пеньюар и вышла в коридор. На пятом шаге она испугалась: разумно ли это? Грабитель может быть вооружен, что ей тогда делать? Но решение пришло само собой. Варвара Андреевна мышью прокралась мимо комнаты Натальи Петровны и незаметно нырнула в скромное пристанище своего мужа, которое он по привычке никогда не запирал. Барышня знала, что у него есть револьвер, но где его искать не представляла вовсе. Оттого, облазив шкаф, вспугнув тем самым пару прикорнувших ночных мотыльков, Варвара Андреевна с большим трудом отыскала бордовую кожаную кобуру и с еще бóльшим трудом выудила из нее тяжелый, поблёскивавший в лунном свете металлический предмет. Уже выходя из комнаты, Варя поняла, что забыла захватить лампу. В комнате Анвара, обставленной довольно скудно, керосинового светильника не было, и даме пришлось, предварительно обшарив мужевы карманы, зажечь почти расстаявшую маленькую свечку. Она была смешна сама себе: в ночной рубашке и босая, с разлахмаченной прической и с револьвером, который, как корзинку, Варя тащила в обеих руках. «Вот дура», — ругала себя женщина, поднимаясь на третий этаж, — «и несет же тебя к чертям собачьим». Но подобное самобичевание, как ни странно, Варвару Андреевну никогда не останавливало. Пальцы ее скользнули по перилам и окунулись во что-то холодное и вязкое. Варенька наклонилась: на полированном дереве мутнели свежие стеариновые пятна. «Что за черт?» — Варя вытерла пальцы о край пеньюара, — «грабитель ходит по дому со свечкой?». Поразившись предусмотрительности ночного гостя и вновь услышав его шаги, Варвара Андреевна быстро вышла на площадку третьего этажа. Это было нежилое помещение. Старая и новопривезенная из Петербурга мебель была покрыта белыми чехлами. В таком же облачении свисала над роялем широкая позолоченная люстра. Очевидно, когда-то этот зал планировался бальным, но после того, как локальные балы и маскарады постепенно стали выходить из моды, зал остался незадействованным. Жутко было видеть толстые слои пыли на крышке и пюпитре рояля, весьма дорогого, насколько могла судить плохо разбиравшаяся в музыкальных интрументах Варвара Андреевна. Гораздо страшнее для нее казалось то, что за пышными белыми покрывалами она могла не разглядеть грабителя и упустить его. «Сейчас как даст мне чем-нибудь тяжелым поголове, и поделом!» — подумала молодая женщина и несмело шагнула вовнутрь. Тут же неяркий пучок света, едва успевший показаться в зале, метнулся за занавеску. «Попался!» — восторженно ухмыльнулась Варя и подняла выше револьвер. Огонек испуганно спрятался за кресло. Жена экс-корреспондента побежала за ним. Огонек пустился за рояль — и Варя зашла с другой стороны. Так могли бы они долго играть в пятнашки, если бы преследуемый Варей странный свет не бухнулся на пол с женским стоном и звуком шуршащей шелковой ночной сорочки. — Нет, нет! — тихонько взмолилось существо, и Варя тут же распознала легкое провансальское грассирование. — Мадам Тесю? — Варенька присела на одно колено, и свеча в ее руке осветила испуганное лицо французской компаньонки. — Мадемуазель Варя?! — Что вы здесь делаете? — удивленно спросила молодая женщина. — Я после сегодняшнего никак не могла уснуть. А когда я встала, чтобы налить себе, наконец, воды, то услышала шаги на третьем этаже. Только не смейтесь, мадемуазель, но я решила, что это призрак! И, прошу, воздержитесь от двусмысленных улыбок! Меня старая мадам, ведьма из Варавкина, учила, как злых духов изгонять! Нужно воском на правые перила деревянной лестницы капнуть! Ну вот я и… — Постойте-ка, — Варя насторожилась, — если вы со своим стеарином были здесь… То кто ходил по этажу? Одновременно женщины повернули головы к открытой двери. Там, в луче лунного сияния, кралась высокая фигура. Грабитель явно не замечал ни дам, ни догорающей свечи под роялем, и шел своей дорогой, отчего-то сильно, неприятно сутулясь. Мадам Тесю в ужасе зажала рот ладонью. — Тихо, — без надобности шикнула на нее Варя и, встав, осторожно стянула покрывало с одного из кресел. На пальцах она показала француженке, за что хвататься и как подходить к неожиданному визитеру. Зал разделялся в конце, образуя два перекрытых стеной помещения. В одно, судя по звукам, направился грабитель, и женщины, сообразив нехитрый план, встали с с белой тканью аккурат под дверью. Револьвер Варенька за ненадобностью оставила под роялем, все равно она не могла его удержать. Дверь скрипнула. Женщины насторожились. На пару секунд показалась темная фигура и мгновенно, сопровождаемая женским воем, скрылась под белым покрывалом. — Держите его! — завизжала Сильви, запрыгнул неизвестному на шею. — Стоять, не двигаться! — командным голосом закричала Варя, забыв, что больше не имеет при себе оружия, — немедленно отвечайте, что вы здесь делаете? Из-под покрывала донеслись нечленораздельные звуки. — Снимите с него тряпку! — Варя метнулась к роялю и все-таки выставила вперед тяжелый револьвер. Ночной гость под весом француженки осел на пол, и белая ткань сама слетела с его головы. В темноте сложно было разглядеть его лицо. — Что здесь происходит?! — послышались шаги, и в комнату один за другим стали вбегать люди, — Варя! — Мы поймали грабителя, мама! — гордо вскинула голову Варя, переглялываясь с мадам Тесю. — Грабителя?! — подал голос жертва засады. Теперь, когда принесли лампу, присутствующие смогли рассмотреть лохматого пучеглазого юношу в сером костюме и с нездоровым румянцем на щеках, — помилуйте, господа, я не собирался никого грабить! — Это вы ходили по этажу? — строго спросил адвокат Суворов, — а водосток тоже под вами гремел? — Поверьте, я не планировал так влезать к вам в дом! — стал оправдываться юноша, — я пробовал постучать в дворницкую, но там никто не отвечал, и во флигеле тоже. Тогда я стал стучаться в дом, но все двери оказались заперты… — Это я, я заперла! — вмешалась Сильви, гордо вскинув свой птичий подбородок, — от дьявола! Все покосились на нее с недоверием. — Не ночевать же мне на улице! — заговорил вновь странный гость, — моя коляска уехала сразу же, я едва успел схватить свои вещи! Я думал залезть через балкон, а к утру спуститься и познакомиться с вами. — Да кто вы, наконец? — спросила Катиш, засовывая папильотки под чепчик. Ночной гость наконец выпрямился и легко, по-столичному, поклонился. — Я ваш новый учитель, Константин Викторович Серов! По комнате пронесся удивленный возглас. — Какие нынче учителя, полюбуйтесь! — заворчала Ольга Михайловна с лестницы. — Между прочим, матушка, — вкрадчиво напомнил Суворов, — это вы его наняли. — Так, — Наталья Петровна повернулась к публике, — два часа ночи, господа! Не пора ли всем в постели? Процессия в ночных одеждах послушно прошествовала в свои комнаты. — И вы, дамы, — она взглянула на дочь и ее сообщницу, — идите спать немедля! А вы, — она, прищурившись, обратилась к юноше, — можете остаться ночевать здесь. Ведь призраку не нужна отдельная комната? Варя хотела было возразить, но Серов лишь смиренно кивнул мадам Суворовой и сказал негромко: — Справедливое наказание. — Располагайтесь, — кинула ему в лицо Наталья Петровна и поставила керосиновый светильник на рояль. Варя была уже на лестнице, когда Сильви, подбежав к учителю, шепнула ему что-то на ухо и, закивав, пронеслась мимо Вари в безумном смятении. Стеариновые пятна на перилах совсем застыли. Спустившись в комнату, барышня хотела было незаметно раздеться и прошмыгнуть в постель, но сильная мужская ладонь крепко ухватила ее за шиворот. — А ну стой, — рассерженно зашипел Анвар ей в лицо, — что это были за крики? — Ничего страшного, — улыбнулась Варя, — думали грабитель, а это новый учитель в окно полез. — А какого шайтана ты туда пошла?! — почти крикнул мужчина, прислоняя Варю к стенке. — Мне больно! — завыла она в ответ, пытаясь вырваться. Она не узнавала мужа: красные, не то от ярости, не то от плохого сна белки глаз, растрёпанные лохмы, перекосившаяся рубашка и раздувавшиеся, как у быка, ноздри делали его совсем посторонним Вареньке человеком. — Отвечай на вопрос! — рявкнул мужчина, — какого черта ты пошла туда? Чем ты думала? А если бы залезший был вооружен? Он убил бы тебя! Ты об этом не подумала, когда шла туда, как умалишенная, в голом виде и незаряженным револьвером?! Да да, я очень чутко сплю, я слышал, как ты рылась в моей комнате! Варя не отвечала. В носу у нее защипало, и из глаз безмерными потоками хлынули слезы. Ей было не просто обидно — ей было страшно. Тот разъяренный вепрь, впечатавший ее в стену, никак не мог быть ее мужем. — Прости, прости, — зашептал Анвар, прижимая молодую женщину к себе, — прости меня, милая… Я так испугался за тебя… Он гладил ее по волосам, шептал что-то очень долго, но Варя не успокаивалась. Ей страшно было теперь, когда, казалось, Анвар мог ударить ее в любой момент. — Если… — шепнула она и отвернулась от него. — Что, милая, что? — мужчина обхватил ладонями ее лицо, и в голубых глазах широкими дорожками отразились ее слезы. — Если еще раз… Ты… Сделаешь мне больно, — она сжала руки в кулаки, — то я уйду от тебя. Насовсем. И будто сама не сознавая смысл сказанных слов, Варя судорожно прижалась к его губам, кусая их от безволия и странной боли, как взрыв прогремевшей в ее сердце. — Что ты, что ты… — с ужасом заговорил Анвар, поднимая жену на руки и относя на кровать, — никогда… Обоим стало страшно. Никогда еще они не ссорились так сильно. — В этом доме все по-другому, — Варя изо всех сил прижалась к мужу, — мы чужие здесь. — Я знаю, знаю… — Анвар, казалось, был не в себе, — потерпи еще несколько месяцев… Как только мы сыграем свадьбу, то уедем сразу же. Я клянусь тебе. — Давай спать, — внезапно сказала Варвара Андреевна и уперлась кулаками в его грудь, — я утомилась. Едва голова ее коснулась подушки, женщина забылась крепким сном. Анвар не сомкнул глаз до самого рассвета. В памяти отчетливо стояла испуганная Варенька и слова ее матери, хорошо отпечатавшиеся в сознании: "если хоть в малейшем жесте ее промелькнет намек на то, что Варенька несчастна, я сделаю все, чтобы вы ни на милю не подошли к ней". Турок не просто испугался — от ужаса у него будто бы открылись все затянувшиеся со временем раны и заныли, требуя немедленного покоя. Покой… Как мог он, тот, кто поклялся перед лицом господа любить и защищать Варвару, причинить ей боль? Но ведь он сделал это не со зла, а лишь из страха… О, этот эгоистичный страх потерять дорогую сердцу вещь… Но почему же вещь?! Как может он даже в мыслях назвать свою жену неодушевленным предметом? Она жива, и этот временный плюс человеческого существа может легко пропасть сам собой… Этого теперь боялся резидент турецкой разведки. Он хотел бы остепениться, забыться в лени и любви, возможно, под нажимом Мидхат-Паши согласился бы стать примерным отцом для ребенка от женщины, которую полюбил. Но как мечтать об этом, если призраки прошлого постоянно вгрызаются в сознание, заставляют забыть о спокойной жизни и постоянно переживать? И, конечно, это был не повод срывать злобу на нежной женщине. — Я виноват, — шепнул он на ухо Варваре, понимая, что та не услышит его. Анвар глядел с тоскою то на заплаканное женское личико, то на руки, которые теперь были так далеко от него. Способна ли она еще простить его за подобную выходку? И действительно ли сможет уйти, если подобное повторится?.. Про себя турок прекрасно понимал, что в любом случае поймет ее. Поймет и отпустит, но только при уверенности, что без него Варя будет счастлива. Девушка сморщила лоб во сне и, перекатившись на подушках, обняла Анвара за шею. «Со мной» — прочел он в ее шевельнувшихся губах и улыбнулся. У него еще осталась надежда на прощение. «Чем ее порадовать?» — Анвар посмотрел на занимавшуюся за окном зарю, — «Цветы? Больше ведь нечем. Какие она любит? Розы? Но не обрывать же хозяйские клумбы. Да и в своем саду она видит их каждый день. Полевые цветы? А как они растут? Ползать и искать их во ржи?». Вздохнув, Анвар поднялся с постели. Варин сон это не потревожило, и она, пропищав что-то, уткнулась носом в еще не остывшую подушку. На заре ты ее не буди, На заре она сладко так спит… Турок снял с крючка сюртук и поспешно выбежал из дома. Ему не хотелось, чтобы Варенька, проснувшись, обнаружила его отсутствие, но еще более страшила Анвара мысль о встрече с Натальей Петровной, ведь она-то наверняка бы заподозрила, откуда он выходит в столь ранний час. Добредя до поля, турок столкнулся с первой явной проблемой: утренняя роса, конечно, прелестно блестела и была невероятно мила, но легкие летние туфли на кожаной подошве совсем не были готовы к испытанию влагой. Тихо ругнувшись, Анвар снял ботинки и зашел в пшеницу, совсем не подумав о том, что покрытая каплями растительность доходила ему до пояса. «Лапухи, подорожники… Где цветы-то?!» — мысленно проклинал все на свете турок, ползая на коленях по траве и выискивая хоть одно яркое пятнышко. Через некоторое время поиски увенчались обнаружением трех хилых васильков и лапы пижмы, с которой пришлось по одному стряхивать каких-то букашек. Еще пара веток валерьяны дополнила букет, и для солидности уже порядком вымокший Анвар сорвал несколько пухлых зеленых колосков. По дороге домой Анвар заглянул в развалины, но ничего, кроме напугавшей ночью барышень козы не обнаружил, а крапиву в букет совать было совсем уж непристойно. У самого крыльца он все-таки не удержался и надломил бутон одной из нескольких садовых чайных роз. Варя спала очень крепко: лёжа на спине и раскинув руки, занимая почти всю кровать. Анвар осторожно приблизился, положил жалкий букет на подушку и сам опустился на край постели. Он не спешил будить жену и просто ждал, любуясь бледным спокойным лицом, обрамлённым растрепанными, чуть вьющимися волосами. Невольно взгляд его скользнул ниже, по изящной шее и тонким ключицам, виднеющимся из-под светлой рубашки, по слабо вздымающейся от дыхания груди. Так хотелось протянуть руку и коснуться ее… Но, сдерживаясь, турок лишь поправил сбившееся одеяло. Раскинув розовый вуаль, Красавица заря лениво просыпалась… Почувствовав то ли его движение, то ли мелькнувшую мысль, Варвара Андреевна вдруг шевельнулась во сне, перевернулась на бок и, наклонив голову, коснулась подбородком лежавших на соседней подушке полевых цветов. Поморщившись от влаги, она медленно открыла глаза. Анвар внимательно наблюдал за ней: как выражение безмерного удивления на бледном лице сменяется нежной улыбкой. Девушка осторожно поднёсла цветы ближе и вдохнула их запах: — Какие красивые… Откуда? Облокотившись на подушку, турок наклонился к ней: — Считай, почти со дна морского… — он с ухмылкой кивнул на свои насквозь мокрые летние брюки, — ты больше не сердишься на меня? — А я и не сердилась, — барышня протянула руку и коснулась его волос, — но ты так набросился на меня… — Знаю, я виноват, — турок нахмурился, — но ты второй раз за день полезла в какую-то непонятную историю! Что я должен думать? Что у тебя плохо с инстинктом самосохранения? — Моя беда, а не вина, — развела руками Варя, — Этот дом не хочет нашего счастья, мы должны дать ему отпор! Знаешь, как я испугалась тогда, в Стамбуле, узнав, что ты под следствием? Я же это вынесла! — Я сделал тебе предложение, мне кажется, это все компенсировало! — Это верно, — Варвара положила подбородок на колени, — но было так страшно! А что касается вчерашнего инцидента, то мне кажется, что бедный учитель русского перепугался больше всех нас. Сильви его чуть не убила, честное слово! — Охотно верю, — Анвар ухмыльнулся, — кстати, передай ей, что дьявол стоит в развалинах привязанный и просит, чтобы его подоили. — Этим пусть Глафира занимается! — отрезала девушка, падая обратно на подушки, — сейчас еще рано, мы можем вполне доспать свои законные пару часов. — Ты спи, а я пойду к себе, — Анвар потрепал жену по щеке, — скоро проснется твоя мать, она, вероятно, захочет проведать тебя после сегодняшней ночи. Будет нехорошо, если она застанет меня здесь. — Верно… — молодая женщина заметно погрустнела, — ну останься хоть на полчаса! — Не имею возможности, — ответил турок, — а, впрочем, если ты передумала спать, то я приглашаю тебя на прогулку. Воздух сегодня дивный! — А мама против не будет? — Вахшигюль-ханым, я вас не узнаю, — Анвар облокотился на дверной косяк, — с каких пор вы стали так привязаны к чужому мнению? И потом, не уж-то жених в этой стране разрешения должен спрашивать, чтобы прогуляться с невестой? — Молчи, молчи, — Варя кинула в него подушкой, — подожди меня на веранде, я только оденусь. — Я могу подождать и здесь… — Иди уже! Увернувшись от очередного мягкого снаряда, Анвар открыл дверь и кошачьей походкой двинулся в сторону уголка абсолютного покоя. Никто, ни Варя, ни успокоенный турок, не заметили под лестницей пару хитрых темных глаз.