Я буду любить его вечно

- Для меня всегда была важна честность, - выдохнула девушка, потушив сигарету в стеклянной пепельнице. - Я никогда ему не врала, как и он мне. Эта искренность не завоевала первых страниц глянцевых журналов, наши отношения были больше похожи на смесь огня и пороха, нежели на образцовые и уравновешенные. С нас не брали пример и иногда осуждали, но в этом и была вся суть нашего с ним бунта. Мы ничего не скрывали, все всегда было снаружи. - Мы были абсолютно неприкрыты перед острым взором журналистов и незнакомыми людьми, которые не редко становились невольными свидетелями наших ссор. Нам было просто нечего скрывать, потому что ни у кого из нас не было определенного имиджа, о котором стоило беспокоиться. - Мы не полюбились менеджерам. Вместо того, чтобы наигранно улыбаться в камеру и держать марку самой счастливой влюбленной пары, мы запросто могли устроить дебош или что-то в этом роде, понимаете, - она горько улыбалась, предаваясь воспоминаниям о тех временах, когда они с Джонни считались самой непредсказуемой парой Голливуда. - Ты так говоришь о тех временах... Что это, Кейт? Сожаление? – Миссис Гамильтон отчаянно пыталась понять состояние хрупкой Мосс, сидящей перед ней на диване, открытой и абсолютно безоружной. Как психолог, она давно привыкла выслушивать женщин, переживших расставание, но это, как правило, всегда звучало вроде: «Как он мог уйти к ней, неужели я так сильно постарела?» и тому подобное, однако сейчас она была в полном замешательстве. Девушка открыто говорила о сложных ситуациях, для растолкования которых, казалось, нужен огромный опыт, которым Мосс, конечно, не обладала. Но Кейт все прекрасно понимала, будто смотрела на все со стороны. - Сожаление? Нет, что вы… - Ты любила его, Кейт? – вопрос был поставлен резко и требовал немедленного ответа. На секунду Кейт показалось, что миссис Гамильтон попыталась вытащить из нее единственную истину, принять которую она сама была не в состоянии. – Можно ли ваши отношения назвать любовью? - Мы никогда не называли то, что между нами было, любовью, - Мосс мягко улыбнулась и заправила выбившуюся прядь светлых волос за ухо. – Страсть, скорее, подходит больше. Не могу сказать точное определение. Это были страстные порывы, которые смягчались внезапным наплывом нежности, сильнейшая ревность и непрекращающийся бунт. Газеты тогда пестрили заголовками: «Джонни Депп и Кейт Мосс: кокаиновая любовь», но мы не могли определиться. - Объять все это одним словом казалось жутко неправильным. Мы, по сути, были не правильными. У нас была возможность кататься на самых дорогих яхтах, посещать известные вечеринки и мы действительно этим занимались, но куда чаще нас можно было заметить в злачных местах. Мы запирались на несколько суток в отелях, принимали ванны из шампанского, устраивали потасовки в клубах и даже дрались на людях. Люди считали нас неуравновешенными и социально опасными, а мы просто показывали все так, как было на самом деле. Мы не хотели врать, - она пожала плечами когда договорила, и открыла новую пачку сигарет. - Все еще куришь? – Миссис Гамильтон по-доброму улыбнулась, всматриваясь в пачку. – Когда вы приходили ко мне вдвоем, он курил их. Его любимые, да? - Его привычки, - усмехнулась Кейт. - Вы всегда были спонтанными, любили всех дурачить. Кейт сделала затяжку и выдохнула. - Мы просто сами тогда не могли разобраться со всем этим. В один день я могла назвать себя «Кейт Депп», а на следующий мы расставались. Каждый раз был как последний. С выяснениями отношений и громкими криками «Я к тебе больше никогда не вернусь», с битой посудой и шатавшимися дверьми, а потом с бурным примирением. Думаю, я никогда не была готова его окончательно отпустить. - То есть, я понимала, что когда-то этому всему наступит конец. То ли ему надоест возвращаться, то ли мне. Но я никогда не была готова к этому. Никто никогда не будет готов отпустить. Поэтому, как бы мы не кричали и не ругались, мы все еще были рядом. - Любая сильная страсть на грани разрушения не укладывается в традиционные представления о тихом буржуазном счастье в райском уголке, - миссис Гамильтон коснулась руки девушки, от чего та невольно вздрогнула. Кейт взглянула на женщину, а затем опустила глаза. - После расставания мы долго хранили молчание, - начала Мосс, выдыхая дым. – Мы расстались не по чьей-то вине. Находиться рядом становилось невыносимо. Воздух буквально бил током от всех чувств и эмоций, которые присутствовали в нас, от воспоминаний. Мы оба понимали, что наш образ жизни не вяжется с традиционным представлением о браке. – Кейт всхлипнула. – После всего этого трудно было даже думать о чем-то. Мы говорили с журналистами простыми заявлениями. Они думали, что мы друг к другу остыли, но даже не представляли, сколько всего стояло за этими словами. - Я тогда сказала, что никто не будет любить Джонни так, как люблю его я, а он признался, что плакал целую неделю после нашего расставания. Даже спустя столько лет, это все еще ранит. – Кейт вытерла тыльной стороной ладони щеки, по которым уже во всю силу лились слезы. Неужели все важное можно увидеть и осознать только после того, как ты это упустишь? Девушка подняла глаза, в которых бушевало сожаление о том, что когда-то они не смогли удержать друг друга. Мосс понимала, что если бы Джонни до сих пор был бы рядом, она не смогла бы ему подарить то, чего он на самом деле заслуживал. У них бы не было большого дома, в котором слышен смех детей, большого сада и ... спокойствия. Они бы не смогли жить так, как живут обыкновенные семьи. Бунтарский дух не давал бы им почувствовать все эти мелочи, которые на самом деле имели огромное значение. Кейт вдохнула и что-то внутри нее изменилось. Ей стало легче дышать. - Я все еще люблю его. И буду любить вечно, - прошептала она вслед уходящему за горизонт солнцу.