Дети — тоже герои

Алые лучи восходящего солнца медленно озаряли сгоревшую дотла деревню. Кое-где на домах еще играло зловещее пламя. Обгорелые тела людей беспорядочно валялись то тут, то там. Фашисты никого не хотели оставлять в живых. Никого. На окраине леса, на пепелище самого первого сожженного дома, стояла одинокая обугленная печь. Ее черные бока осиротело и уродливо торчали из земли. Уже никто не затопит здесь баню, не испечет вкусные пироги или не сварит борщ. Почему? Да попросту некому здесь больше хозяйничать. С этого момента эта деревня, как и многие другие была объявлена землей нацистов. Русская земля и русский народ были или порабощены, или уничтожены, или отправлены в концентрационные лагеря для пыток, а потом и истребления. Одинокий и такой же черный флюгер–петушок соседнего дома уныло висел на одной петле, уткнувшись клювом в землю. В остатках печи с тяжелым и громким скрипом отворилась заслонка, и на свет, отплевываясь от сажи, выползли двое — брат и сестра. Мальчику было лет пятнадцать; худой, изможденный, он держался на ногах покрепче девочки, его одногодки. Оба в грязной одежде, еле-еле держащейся на детях... но оба жадно вглядываются в небо в надежде, что вместо фашистских самолетов увидят там родные советские истребители. Сиротки. Родители погибли в окружении, пытаясь спасти хотя бы своих детей. — Я есть хочу... — прошептала девочка, оглянувшись на своего брата. Тот ничего не ответил, а лишь порылся в кармане своих штанов на подтяжках. После он пожал плечами, и она снова перевела взгляд на небо. Поздняя осень — жестокая на морозы пора. Рано утром двум сиротам, у которых несколько часов назад сожгли родной дом, нечего больше делать в этом краю. Мальчик тронул сестру за руку и глазами указал на восток. — Нужно идти. К нашим. Там нам помогут. — К нашим? — тихонько переспросила девочка. Он кивнул и взял ее за руку. — Ничего не бойся, мы вместе. Мы справимся. Мы не одни, нас много. И она поверила ему. Дети встали на ноги и из последних сил пошли к своим, к советским! Лишь бы успеть до следующего нападения! Они вскинули глаза на серое небо: сквозь мутную пелену до земли доходило солнце. Алое, словно кровь. Не грело. Только напоминало о том, сколько братьев и сестер, таких же, как они, погибло и погибнут еще за эти безумно тяжелые военные годы... "Надо идти..." "У нас уже нет сил..." "Надо жить." "Нет... сил..." "Надо бороться!" Брат и сестра шли и шли, уже не зная, правильно ли идут. Они знали, что надо дойти, выжить и побороться. Дети слышали, как над ними проносятся в сторону Советского Союза немецкие авиационные силы, и только это служило им ориентиром в направлении. Должно быть страшно замерзнуть, страшно и больно голодать, страшно попасться на глаза бесчеловечным нацистам... Но смерти ни от холода, ни от голода, ни от вражеской пули они не страшились. Дойти, выжить и побороться. Дойти. Выжить... Обессиленный мальчик упал первым. Сестра медленно подползла к нему на коленях и уронила голову рядом. — Спать... — прошептала девочка. Брат погладил ее по волосам. Позади уже слышались неродные и жесткие голоса немцев. Сейчас они увидят... Вот... сейчас... Они встали и, шатаясь и стиснув зубы, продолжили дорогу, старались ускорить шаг в и без того истерзанных испытаниями ногах. Жесткий оклик заставил их бежать, спотыкаясь о камни в поле. Зная, что их все равно догонят, они отчаянно боролись за свое право, право жить! Скоро, скоро они добегут! Уже слышны за пригорком знакомые и такие родные слова! Их спасут, обязательно спасут!.. ... бежать стало некуда. Немцы окружили со всех сторон, наводя свои автоматы. Вперед вышел один. Он со зверской улыбкой наблюдал за метаниями мальчика и девочки. — Werden abgegeben, die russischen Kinder Sie. Они не поняли их языка. Тогда немец навел на грудь мальчика свой автомат... Все прошло за несколько секунд. Девочка бросилась перед своим братом и зажмурила глаза, в последний раз взглянув на небо. Фашист взвел курок. Раздался выстрел...

***

Жестокий палач — война. Она не щадит ни взрослых, ни детей, ни стариков... Не щадит ни здоровых, ни калек. Она забирает всех без разбору, безо всяких церемоний. И все-таки те, кто выжил, будут гордиться теми, кто погиб за Родину и не сдали ее врагу. Для военных герои — их умершие друзья. Для стариков и женщин герои — труженики Тыла и партизаны. А для меня навеки Герои — отдавшие за родных жизнь Дети.