Proof Of Life

      Интересно, с чего это Алиса так неожиданно перешла на телячьи нежности? А хотя, оно не важно. — Так. Я пойду в свою комнату переодеваться в сухое, держи полотенце, — она вручила оное, — пей чай и НЕ ВЫХОДИ ИЗ КУХНИ. Фирштейн? — Я, майн фюрер! — она молча ушла из маленькой комнаты, проигнорировав мое сравнение с Гитлером.       Я сидел в маленькой старенькой кухне, в которой было очень много старой посуды, но что интересно — ни одной обколотой или побитой. За моей спиной в стекло стучал, умолкая, дождь. Деревянные белые рамы пахли теплом, да и просто — все было пропитано каким-то старческим спокойным уютом, укрывающим, как покрывало. Им веяло даже от скрипящего подо мной стула, даже от вышитого полотенца.       Я вытер голову, лицо и шею, постепенно согреваясь. Решив никого не стеснятся, стянул с себя мокрую футболку с той самой ненавистной надписью, отжал над маленькой эмалированной раковинкой и повесил на спинку стула, чтобы обсохла. Раздался стук в дверь. Сначала слабенький, еле слышный, но потом в древесину начали натурально барабанить. — Ли-ись! К нам… То есть, к тебе стучат!       Молчит, как в анекдоте про Николо и топор*. — Алиса!!!       Нет, ну вот что мне с этой глухой делать?       Поднялся и направился через коридорчик к лакированной деревянной двери, в которую мне настоятельно рекомендовали не входить, ибо обещали разбить за это физиономию. — Алиса, ты что, оглохла? — я начал открывать дверь. — Сколько можно…       Посреди маленькой комнатушки спиной ко мне стояла Алиса. Без футболки. На её спине было много крупных шрамов. — Я же просила тебя не..! — К нам стучат! — однако, я успел перебить её. Фух… — Стучат? А ведь и правда. — она быстро натянула на себя белый сарафан, стянула из-под юбки штаны (до чего же гениальны женщины!) и босиком подбежала к двери, в которую уже били ногами. — Да-да? — Алиса открыла дверь. За ней стояла маленькая девочка, лет 4х, на её руках был некий маленький пушистый объект. — Алиса, моего Ваську замучили! Помоги, умоляю! — девочка в слезах кричала тонким и звонким голосом.       Рыжая молча взяла из рук девочки нечто, что оказалось окровавленным котенком. Лиса переменилась в лице. — Тань, что они делали? — Они привязали веревками его к велосипеду, что он бежал за ними, но не успевал, а потом они разогнались, повернули и его об камень… Я просила, чтобы они не…--Таня не могла говорить от комка в горле. Это какой надо быть скотиной, чтобы сотворить такое… — Алиса, ты же лечишь котят, помоги, прошу! — девочка уже просто упала на колени. Котёнок в руках Лисы не двигался. Рыжая проморгалась, убирая собственные слёзы. — Тань, прости, я не смогу ничего сделать. — Но ведь ты всегда брала котят и щенят… — От смерти лекарства нет. Прости, я ничего не смогу сделать. — Алиса села на корточки и обняла девчушку, положив котенка на колени. – Все, что я могу сделать — это соорудить для него могилку.       Девочка потихоньку утихла, на её лице появился просто тихий ужас — наверное, именно это зовется отчаянием.       Когда ко мне вернулись чувства, я быстро подбежал и налил из чайника холодной кипяченой воды в стакан и подал его Тане. Та вскоре успокоилась и смирилась со случившимся. — Когда земля подсохнет, я все сделаю, а пока положим его в коробку. — Она положила трупик в коробку из-под обуви, которая первая подвернулась под руку. — Пусть Васька пока побудет у меня, хорошо? А ты пока иди домой. — Хорошо. Пока, Алиса. — девочка побежала за забор. — Пока. Удачи тебе. — девушка повернулась ко мне. — Это же какой надо быть скотиной, чтобы такое сотворить… — Это жизнь, Саш. Тут уже ничего не попишешь. Помнишь, я просила тебя не входить? Это не потому, что я стесняюсь. Это из-за шрамов. Моя мама погибла в автокатастрофе, а я была на заднем сидении, мне досталось не так сильно.       Так вот в чём дело. — Поэтому ты так ценишь жизнь? — Именно. Ладно, не будем о грустном, лучше зайдем домой.