Гром и молнии

10 июня Тоненькая струйка дыма медленно вылетала в распахнутое окно. Курихара будет шипеть, что кухня провоняла табаком, но это не критично и не так страшно. За окном уже июнь и духота вперемешку с влажностью наполняют своим запахом комнату. Но меня по прежнему колотит не хуже чем от сквозняка в середине января, где-то в Оките или даже Токио. Какая это уже сигарета? Четвёртая, а может и пятая за последний час. Даже половины не выкурила, а дым и привкус ягод стоит поперёк горла. Пробую затянутся, но от дыма начинается так ожидаемо першить горло и сдавливать грудь. Давлюсь и захожусь в приступе кашля, не сразу замечаю, что входная дверь хлопнула, а в проёме вместо Рей появляется Сейджуро. Он кривится, а заметив в моих руках тлеющею палочку «убийственной смеси» закатывает глаза. В носу свербит от этого приторного запаха ежевики. По словам полукровки Игараси оценил эти сигареты, но что в них такого ума не приложу. Чёрно-фиолетовая пачка «BOND», как выразилась девушка «с кнопкой». — Ты бы заканчивала с этим, — он многозначительно кивает на почти пустую пачку сигарет. Вчера вечером она была целой. Что же, он прав. Пора заканчивать. Тушу сигарету о дно раковины отправляю ее в мусорное ведро под раковиной. — Отец связывался с тобой? — я усмехаюсь, обхватив себя руками. Нещадно колотит. Сей оказывается около меня в несколько шагов, обхватывает обеими руками и прижимает к себе. От тепла его тела начинает колотить еще сильнее. Непозволительно горячий, обжигает и согревает где-то изнутри. Поделись со мной теплом, Акаши. Согрей замёрзшую душу. — Да. — внутри все мгновенно холодеет. От воспоминаний того, что было меньше суток назад внутри все сжимается, а сигареты хоть и стоят уже поперёк горла, всё равно призывно лежат на столешнице. — Он не просил проследить за тобой. Исключительно деловой разговор. Меня пробивает на истерический смешок. Он знает, что его дочь фактически псих, знает что я почти что спрыгнула с крыши, и видя в каком я была состоянии считает, что всё будет хорошо. Почему же Вы так наивны отец? — Я никогда не спрашивала тебя, — хочется прижаться еще теснее, что-то во мне тянется к этому огню внутри него. — Когда в Токио на меня охотились Ёсида, ты испугался, узнав, что Мицуо едва не схватил меня? — Да, — глупый вопрос, но так хочется услышать это от него, — Я едва не потерял тебя два года назад. А тебя, снова, едва не выкрали прямо из-под носа. — Дети повторяют судьбу родителей, — озвучиваю в слух, — Мать умерла из-за разборок со своим братом, умру ли я, если новый отпрыск отца сочтёт меня угрозой? Если конечно родится… — Не думай об этом, — он горячий даже слишком. — Ты знала на что шла, когда меняла план. — Я впервые увидела осуждение и разочарование в его глазах, — внутри все сжимается. Словно пытаясь сжаться до минимальных размеров. Как будто пытаясь умереть. Хах?.. Пытаясь? Нет. Уже умирает. Умирает последнее, что осталось от того наивного ребёнка, для кого отец остался последним живым и родным человеком. Во мне почти умерло все человеческое. Остаётся только оболочка, и то, что оставил после себя Ёкай. — Чтобы я не делала, он всегда понимал меня или во время останавливал. Но сейчас он дал совершить мне эту «ошибку». — Во мне умирает человек, — думаю он тоже это видит, мы слишком хорошо друг друга знаем. Если бы мы могли, давно стали одним целым. Не знали бы, где начинается один и заканчивается другой. Но пока я могу только беспомощно хвататься за остатки своего собственного «Я». — Я… И тут меня хорошенько встряхивают. В самом прямом значение этого слова, хватают за плечи и мотают несколько секунд в разные стороны. От такого я даже на несколько секунд теряю ориентацию в пространстве и забываю о чем хотела сказать. Только хочу сказать Акаши, что он по меньшей мере идиот, но натыкаюсь на свирепый взгляд. Будто я сказала что-то из ряда вон выходящие. Но я только сказала правду, так почему же ты зол Акаши?  — Ты расстроена, — цедит он сквозь плотно сжатые зубы, из-за чего в голосе слишком много шипящих, — Ты не умираешь, — звучит почти отчаянно, и не понятно пытается он убедит меня или самого себя, — Именно потому, что ты чувствуешь, ты начинаешь жить. Ты борешься за жизнь, человек который так делает, не может умирать. В его словах есть логика, отчётливая, но как мне самой кажется это не констатация факта. Я умираю, что-то во мне по прежнему во мне умирает. И я не знаю что это. Может быть он прав, меня действительно задели слова отца. Но не настолько, чтобы чувствовать себя настолько убитой. — Может быть ты прав, — но не единому слову верить не хочу. Медленно и мучительно во мне все же что-то умирает. Я знаю. Я чувствую это, и он не может этого видеть. Просто потому что его судьба пощадила больше моего. — Пройдёт время, и все станет на свои места. 18 июня Прежде чем идти к своей невесте Акаши было поручено заглянуть к её отцу. В прочем парень примерно догадывался о чем будет разговор и заранее постарался запастись терпением. Кеиичи Аоки был ни чем не лучше Акаши Масаоми, если даже не хуже. Разговор должен был пройти в главном здания филиала компании в Киото. Часы уже давно перешли отметку полдень и наследник семьи Акаши медленно шёл на встречу по коридорам, лавируя между людьми носящимися то туда, то сюда. Новость о том, что Ёсида сдала все свои активы наследнице семьи Аоки пока что не достигла другие компании. Но здесь об этом уже было известно. Возможно в ближайшие дни эта новость достигнет «шишек» из Токио. Но почему-то Сейджуро был уверен, что так быстро такую информацию не сольют. — Проходите, Акаши-сама, — пролепетала черноволосая красавица, намерено хлопая пушистыми ресницами. Она конечно знала, чти молодой человек занят, и тем более дочерью высшего начальства, но как не парадоксально, все же делала слабые потуги привлечь внимание. Акаши мысленно ухмыляется, но в ответ просто кивает, заходя в кабинет того, кто собственно его позвал. Мужнина сидел в большом кресле, а судя по тому, что бумаг на столе почти не было, он собирался возвращаться в Токио. — Добрый день, Сейджуро. — Здравствуйте, Аоки-доно, — парень слегка поклонился, ведь по статусу они примерно были равны. Но если судить с точки зрения хозяина кабинета, то между ними пропасть. Что же, возможно так и было. — Проходи, — голос мужчины был холоден, казалось, чувства давно покинули это тело, и Акаши передергивало от мысли, что такой же станет и его будущая жена. — А теперь расскажи мне, как моя дочь все это повернула. — Я не много знаю, Аоки-доно, — внутри Акаши ликовал, сдавать свою невесту он не собрался, если бы она хотела, сама бы рассказала, как это у неё получилось. — Меня не интересует, кого она использовала, — мужчина хмыкнул, рассматривая какую-то фотографию на своём столе, и у Акаши появились подозрения, кто запечатлён на ней. — Как она до этого додумалась. — Ответ у Вас перед самым носом, — Сейджуро сам удивился тому, как уверено он это сказал. Ведь он не знал, чьё фото стоит на столе мужчины. Но как оказалось, он был прав. Мужчина задумался пристально смотря на то самое фото. — Её мать была гением, — как бы между прочим произнёс мужчина, — Странно, что я забыл о гениальности своей дочери… Хоши знала об этом? — Да. — Акаши мысленно хмыкает, уж это он конечно знал, Хоши сама сказала это, а тем более сказала результаты тестирования, которые были двумя месяцами ранее. — Она превзошла её. — Ясно. — глубокомысленно кивает мужчина, — Можешь идти. Молодой человек поклонился и поспешил покинуть кабинет мужчины. Все же эти встречи он не любил так же, как встречи с родным отцом. Когда он пришёл Хоши уже не спала, но все ещё находилась в кровати, совершенно не похожая на себя. На ней была забавного вида пижама, а сама девушка была сонной, растрепанной, но до безумия довольной. Она сидела в свитом из одеяла «гнезде» и пила кофе, в комнате не чувствовался уже привычный запах табака и это наводило на странные мысли. Но больше всего казалось странным то, что девушка улыбалась. Не скалилась, а именно улыбалась, чего Акаши кажется даже никогда не видел. Он замирает на пороге и даже не знает что делать, ему кажется, сделает он шаг и эта все исчезнет, вернётся та другая, холодная и безжизненная Хоши. Но нет, заметив Акаши девушка приподняла уголки губ ещё больше, но ничего не сказала. — Как все прошло? — он бы не спросил, если бы ему на было интересно. Он знал уже почти все, но без подробностей данная новость казалась ему пустышкой. — Как и задумывалось, — девушка хмыкнула, но в лице не изменилась, казалось, она стала ещё довольнее, — Он расплатился по счетам. — А что на счёт отца? — Все вернулось на круги своя, — девушка улыбнулась, и Сейджуро наконец-то заставил себя подойти и сесть рядом. Вот она, его Хоши. Наконец-то живая, счастливая. — Я бросаю курить. Акаши сначала показалось, что ему послышалось. Девушка сказала, что бросит, если признает, что в чем-то была не права и судя по всему в чем именно она говорить не собиралась. Но парень понял все и без ее подсказок. — Все закончилось. — после того, как парень получает утвердительный кивок он садится на кровать рядом с невестой, девушка залпом допивает кофе и ставит пустую посуду на тумбочку. Сворачивается у парня под боком. — Спустя столько лет, — Акаши сейчас не видел её лица, но точно знал, что сейчас она уже не улыбается, потому что снова вспоминает своего брата, мать и некогда любимую игру. — Теперь все будет хорошо. — девушка слабо кивает и замирает. Кажется, будто она уснула, но нет. Она просто молчит, вслушиваясь в тишину. Ловя последние часы спокойствия, потому что завтра уже все будет иначе. — Ты уже получил приглашения из университетов? — спустя некоторое время спрашивает девушка, все так же не меня позы. — Давно уже. — И я, — девушка хмыкает и вытягивает левую руку вперёд, рассматривая свою руку. — Останемся в Киото, или вернёмся в Токио? — У нас ещё есть время выбрать. — Акаши хмыкнул, их, одних из лучших учеников Японии ждали во всех университетах. Акаши нужно было вернутся в Токио, как он считал, у Аоки выбор был куда сложнее. Если она покинет Киото, может не уследить за новоприобретенной компанией и родным филиалом своей, но и Токио ей тоже был нужен, так как ей предстояло иногда подменять отца. И ей было тяжёло выбрать, а оставаться совсем одной ей не хотелось. Конечно была ещё Аой, но той предстояло переехать в Токио, потому что она так же должна была занять место главы своей компании и больше не могла отрекаться от этого. — У нас нет особого выбора. — Выбор есть всегда, — Хоши приподнялась на локтях устремив взгляд на своего жениха и спустя несколько секунд опустила голову, признавая поражение в словесной перепалке. — Но не всегда он правильный. — Акаши только ухмыльнулся на её реплику крутя между пальцев кольцо с геометрическим узором. Девушка даже не дернулась, когда парень коснулся её лица и приподнял, заставляя смотреть глаза в глаза. Никто не собирался отводить взгляд по мере того, как их лица стремительно сокращали расстояние, не закрыли глаза, когда губы слились в поцелуе. Сердце колотилось как бешенное несмотря на то, что внешне оба оставались спокойны. Просто в одно мгновение между ними словно стёрлись границы, последние стены рухнули, оставляя после себя лишь пыль. — Ты молодец, — хрипло шепчет он ей на ухо, крепко обнимая и притягивая к себе, а Хоши молчит, наслаждаясь близостью его тела, такой желанной и родной. Она жалела лишь о том, что полтора года назад бросила его в неведение. Не сожалела, что прошла против решения отца о свадьбе с Маруямой, поддалась порыву подросткового максимализма. Выбрала именно Акаши, потому что ещё тогда знала, что с ним спокойнее. Потому что он действительно смог бы её защитить. Потому что найти родственную душу очень редкое явление. И сейчас она в очередной раз поняла, что Сейджуро прав. У неё было право выбора и она пошла против отца, но при этом её выбор не стал ошибкой. — Спасибо Сей, — девушка жмурится, когда её мягко треплёт по голове. Вытягивает шею как довольная кошка, подстраиваясь под ласку, — Спасибо за всё.

***

В кабинете комитета после урока было необычайно тихо без Сейширо. Он не пришёл, потому что план Аоки прошёл «на ура». А так же потому, что понял, что его использовали. Он был не сколько расстроен, а больше зол. Я бы тоже злилась, если бы не знала, что я лишь инструмент. Но я знала об этом. И теперь Сейширо стал свободен от гнёта отца, но стал подчиненным более страшного человека. И мне даже страшно представить что она сделает со всем тем, что теперь у неё есть. Но как я говорила уже когда-то, когда все это завершится, меня уже не будет в Японии. До Олега получается дозвонится только через десять минут. Он бурчит о том, что я забываю про разницу во времени, но смирно выслушивает моё нытье оп поводу профориентации в понедельник. Мне нужно что-то выбрать, но куда же мне идти, я так и не решила. — А как же мед? — с сарказмом тянет он, прекрасно зная мою реакцию. Я морщусь и только отмахиваюсь от такой «чудной» идеи. — Химик? Вы же с той бабой ходили на что-то? — Это было давно, — я хмурюсь, пытаясь понять нужно мне это или нет, — Хотя почему бы и нет… — Ну тогда иди к Вадиму в СФУ, — тенят Олег, саркастически улыбаясь и от чего я жалею, что не могу врезать по его наглой физиономии. — Не-а, — хмыкаю скалясь во все 32 зуба, — Я к тебе на ИХТ* подам. — Да пожалуйста, — он пожимает плечами, в это же время у него звонит телефон, и он говорит, что перезвонит чуть позже. Я киваю, прекрасно зная, что Олег не перезвонит, но я уже привыкла к этому. Всего ничего осталось, и я прилечу к нему на каникулы, а потом на январские праздники, а потом останется потерпеть и переберусь в Россию окончательно. В понедельник на профориентации заполняю бланк одна из первых и сдаю отказываясь от каких-либо комментариев. Потому что мне это не нужно. Следом выскакивает Тиба, Аоки с Танакой и самый последний в коридоре появляется Акаши. Они о чем-то спорят с голубоглазой стервой, но я не предаю этому никакого значения. Она изменилась, я это вижу только потому, что видела её наверное в самый трудный период её короткой жизни. Но теперь она другая. Более живая что-ли. И стервозность эта, как-будто напускная. Но даже на это мне плевать, теперь наши пути окончательно разошлись. Меня теперь основательно и бесповоротно ничего не держит в этой стране.