Я помню, как много лет назад Кто-то сказал мне, что следует Быть осторожным в том, что касается любви. Я так и поступал… James Arthur — Impossible
Родители приехали в среду вечером. Ровно в тот момент, когда я в одиннадцать вечера вернулась из баскетбольного клуба. Первое что я услышала это то, как мы с Рио офигели. Благо холодильник был полон свежей еды, и папа покидает нас, предпочитая чтению нотаций вкусный ужин. Мама хмурит брови к переносице, но всё же просит меня возвращаться домой не так поздно. Меня это несказанно радует. Мне не влетит сейчас, а вот Рио… Его как минимум отчитают за то, что не встречает меня после клуба. Не смотря на то, что в Японии очень низкий уровень преступности, всегда есть риск. Как говориться: «Раз на раз не приходится». Это я уже уяснила, и достаточно хорошо. Впервые за две с половиной недели я пришла домой с пробежки и встретила такую любимую картину: мама готовит завтрак, а папа и Рио пьют кофе. Я бы всё отдала, лишь бы родители всегда были дома. Нам с Рио всегда не хватало их. Ещё живя в России и нося другие имена и фамилии, мы часто не видели их. Первое время нас оставляли бабушке с дедушкой, а потом, когда Рио исполнилось 12, нас стали оставлять одних, сначала на 2-3 дня, потом на неделю, постепенно это число дошло до месяца. Моя мама высококвалифицированный кардиохирург, как говорят, с золотыми руками, и ей часто приходилось колесить по стране оперируя трудных пациентов. Честно говоря, я хотела пойти по стопам мамы, только идти не на кардиохирурга, а на невролога или нейрохирурга. Но моя мама категорически против того, чтобы я шла в мед. Особенно на такие сложные специализации. Она всегда говорила, что это огромная ответственность. Она как-то спросила меня: «А ты готова заходя в операционную брать на себе ответственность за чью-то жизнь?». Тогда я конечно гордо кивнула головой, даже не понимая, что соврала сама себе. И я пойму это, только спустя год. — Рей, иди в душ, сейчас кушать будем, — заботливо воркует мама, хорошее настроение с утра редкость для неё. Папа фыркает, он не успевает на завтрак, наверное какие-то важные деловые переговоры. Он откровенно признавал, что не любит свою работу из-за того, что он может сорваться по важным делам в любую минуту. Но, его японское воспитание, заставляет его работать на благо семьи. Сегодня 2 февраля, дата которую я буду помнить даже на смертном одре. — Может быть ты лучше осталась дома, родители бы всё поняли? — спрашивает брат, когда мы ехали в автобусе. Я предпочитаю промолчать. Не хочу сегодня об этом говорить. Вчера меня оффицинально приняли в баскетбольный клуб, сегодня мой первый день. Сегодня я впервые буду следить за настоящим матчем. Впервые мне доверили это. Как пародоксально: замечательное событие, в такую ужасную дату. В бассейне, который в этой школе был крытый, я поцапалась с двумя девочками из параллели, эти две наглые япошки смогли меня практически выбесить. Ну как почти, я столкнула их вводу, а потому ушла, несмотря на крики тренера. Мне было не до неё. — Как долго ты хотела это скрывать? — голос Акаши раздаётся у меня за спиной. Прежде, чем мне хватает ума снять купальник. О чём он? Я не понимаю? Да и я слишком зла, чтобы что-то понимать. — О чём Вы, Акаши-сан? — я действительно не понимаю. Но хочу узнать, о чём он. — Расстройство прерывистой вспыльчивости, так ведь? — от его голоса и всего сказанного становиться дурно. Откуда он чёрт побери узнал об этом? Этого нет в моём личном деле, мы скрывали это очень долго, никто не знает об этом. Никто кроме семьи не знает. — Откуда ты узнал? — мой голос в миг становиться таким же стальным как и у Акаши. Иногда мне кажется что помимо серьёзного психологического отклонения, у меня ещё и раздвоение личности. — Неважно. — чеканит он, продолжая разговор, не стесняясь меня спрашивать о болезни, — Как давно это у тебя? — Около года, — знаю что Акаши ничего не кому не скажет, просто некому. У такого как он, наверняка нет друзей. Я в этом просто уверенна. Да и если он смог найти это, то немудрено, что он сможет найти то что его интересует и без моей «помощи». — Ясно, — говорит он безразлично, — Будь в зале сразу после уроков, я выдам тебе форму менеджера. Уходит. Оставляя меня одну. Одну наедине с воспоминаниями. Пугающей действительностью и горькой правдой. Я — психически нездоровый человек. Расстройство прерывистой вспыльчивости или РПВ, заболевание которое у меня бы не когда не проявилось, если бы не случай годичной давности. У моего прадеда по папиной линии была склонность к этому заболеванию, оно передалось мне через 2 поколения. И по необъяснимым причинам, ген, который был рецессивным в моём организме, стал доминантным. Болезнь, которая передалась мне через кровь, взяла надо мной вверх. Всё изменилось в один день, 2 февраля, ровно год назад.***
Смотря на эту девушку, Акаши и подумать не мог, что она психически не здорова. По-настоящему. Он понимал чёткую грань между тем, когда кто-то шутит на эту тему, а кто-то действительно уникальный социум. Он не удивился, узнав причину такого диагноза, он знал не понаслышке, что потеря самых близких и родных ломает. Он сам однажды потерял. Сам стал не менее уникальным социумом чем Курихара Рей, он знал ещё одну девушку. С таким же диагнозом, как и у него. Но это была уже совсем другая история. Он понимал отчётливо и ясно, впрочем как и всегда, что она не заменит Аоки Хоши на посту менеджера. Этой девочке просто не хватит опыта. В ней нет того, что было в Хоши. Талант. Огромный потенциал, который она была вынуждена похоронить в Тартарах. Акаши улыбается, вспоминая её. Ту, которую он, наверное, действительно смог полюбить. Парень смотрит на идущею в тренерскую Курихару. На её лице явно читалось беспокойство и замешательство. Это были те эмоции, которых он и ждал он неё. Слишком предсказуемо и до безумия не интересно. Акаши только в очередной раз доказал себе, что он всегда прав. И что эта девушка, самая обыкновенная. В ней не было ничего особенного, самая обычная, выделяющаяся из толпы только внешностью, да фигурой. Почему из всего его окружения Маруяма выбрал её, он, пока что, не понимал. А зачем её вообще взяли на этот матч? Ей там было делать нечего. Не смотря на их поражение на Зимнем кубке, их команда по прежнему оставалась самой сильной, ведь титул «Императоры созидания» не дают просто так. Они проиграли, но остались непобедимы. Зачем брать её на матч, где они заведомо победители? Чтобы в очередной раз доказать что она будет работать с монстрами? Она ведь не на столько глупа, чтобы не понимать этого. Уж в этом Акаши был уверен. И знал что не ошибается.***
Я смотрела за матчем и не могла поверить. Это был всего лишь второй состав, но даже их сила была по настоящему ужасающей. Я знала что Ракудзан называют самой сильной командой, но чтобы они были на столько сильны. Это невероятно. Команда противника сокрушена с позорным для них счётом. Впрочем. Сидящий слева от меня Акаши, ничего им не говорит. Краткое «Хорошая игра», было единственное что он сказал. А потом просто ушёл. Теперь я поняла. Первый и второй состав, между ними стоит высокая непреодолимая преграда из зависти, и морального унижения. Думаю, попадая во второй состав они уже не в состояние выбраться от туда. Что же этого стоило ожидать. Чем-то напоминает мне Тейко. Хотя там не училась, но я знала о их системе. Домой я прихожу ужасно вымотанная. Я даже не понимаю почему. Ужинаю с семьёй и сразу ложусь спать. Уроки делать нет никакого желания. — Рей, вот скажи, зачем ты села на сушку*? — спрашивает Аой когда мы сидим перед началом уроков на подоконнике. А я лишь пожимаю плечами. И вправду зачем? Я не бодибилдер и не профессиональный спортсмен. Хотя ответ очень просто, мне нравится это. — Захотела, — улыбнувшись отвечаю я. Замечаю идущее по коридору Тибу, на которой просто лица не было. Грустная, невыспавшаяся. Что это с ней? Хотя меня и просили держатся от неё подальше, не думаю, что она мне враг. — Саю, ты чего такая грустная? — интересуется Аой у блондинки, когда подходит к нам. Девушка тяжко вздыхает, но отвечает на вопрос подруги: — Мне до завтра нужно найти модель для съёмок! — с такой тоской и отчаяньем в голосе говорит блондинка, что мне становится её очень жалко. Хотя, всего лишь на несколько мгновений. — А в чём проблема? — глупо интересуюсь я, не понимая в чём подвох. — Где я найду модель моего возраста с телом профессионального спортсмена, да ещё и девушку? — истерично пищит девушка смотря на меня. А потом что-то на неё находит и она смотрит на меня изучающим взглядом. Девушка резко сдёргивает меня с подоконника и смотрит уже на мои ноги, — Кажется я нашла! Сколько кубиков? — Ну допустим четыре, — с недоверием отвечаю я. Хотя на самом деле их почти все шесть, я ещё работаю над прессом, хотя после трёх недель на сушке я почти достигла желаемого результата. — Отлично! — девушка задорно хлопает в ладоши, почти прыгая от счастья. Аой тихо говорит мне что теперь я влипла. Но я поздно понимаю насколько сильно. Остается только тихо матерится на родном языке. Безвыходное положение. Тиба начинает набирать чей-то номер на сенсорном экране, ногти с идеальным маникюром неприятно стучат по стеклу. Мне нравилась эта школа. она мне чем-то напоминала российские школы. Не для кого не секрет, что в японских школах запрещено практически любое выделения себя из общества. Красить волосы, пользоваться косметикой, никакого маникюра. Но, в этой школе это было не под запретом. Обучение здесь стоило огромных денег, и руководство просто не видело смысла что-то запрещать. Да и здесь учились такие люди, которые сами знали меру. Я не разу не видела здесь девушку, которая одевалась не подобающе или вызывающе. Что и следовало доказать. Блондинка с кем-то оживлённо беседует, её лицо озаряет самодовольная улыбка и сбросив вызов, она начинает рассказывает о том, что мне предстоит пережить. Сегодня практически сразу после школы мне придётся ехать в старый добрый Токио, агентство оплатит все расходы на дорогу, моим сопровождающим до Токио будет всё та же Тиба, там мы переночуем в её доме, а утором отправимся на фотосессию. Ужас! На что я подписалась? Аой посылает мне сочувствующий взгляд прежде чем мы расходимся по классам. Сразу после школы я успеваю зайти домой собрать вещи и под недовольные возгласы родителей и брата спешно покидаю дом, они не особо одобряют это всё. Но так же понимают, что может быть это шанс получить карьеру, о которой я никогда не мечтала. Мы едим до Токио на экспрессе, который стоит просто бешеных денег около 1000 евро! Но по словам Тибы, это вынужденные затраты. Она оказывается не такой плохой, как говорил Маруяма. Она совсем не та, кем он её описал. Думаю, в этот раз я не ошиблась. Дом оказывается у неё большой, и она почти с гордостью говорит что она живёт здесь одна. Но дом кажется мне пустым, на полках я замечаю пустые места, где раньше стояли фоторамки. Странная мысль меня посещает в тот момент, а может?.. — Ты хотела жить тут с Ним? — спрашиваю я, когда девушка поворачивается ко мне спиной. Замечаю как она вздрагивает, так и не повернувшись ко мне лицом. И не надо. Уверена, что её лицо искажено гримасой боли или отвращения. — Да… — неуверенно отвечает девушка, грусть и одновременно призрение в её голосе меня пугают, — Я любила его… Думала что это взаимно, а он просто хотел использовать меня, чтобы стать единственных живым наследником корпорации дяди. — Я тоже однажды любила, — неожиданно для самой себя признаюсь я. Девушка удивлённая таким признанием поворачивается ко мне лицом. Боль в её медовых глазах вызывает во мне противоречивые чувства. Мне жаль её, и одновременно мне кажется, что не будь той любви, она бы поняла, что её используют. — Если ты так говоришь, то значит любви больше нет, — говорит она почти с отчаяньем в голосе. Мы понимаем друг друга. Только наши с ней истории кардинально разнятся. Но я поклялась себе, больше никогда не любить. От этого только боль. — Да. Мы больше не говорим на эту тему. Я готовлю нам ужин, девушка как оказалось, совершенно не умеет готовить. Но тем немение она рада тому, что это умею делать я. После ужина Тиба рассказывает мне о том, с кем я буду работать и вообще для чего это фотосессия. Оказывается, я и ещё один парень будем сниматься для журнала одного спортивного бренда, а так же нужно будет несколько фотографий на рекламу этого же бренда. Жуть! Блондинку веселит мою поведение и мы в хорошем настроение ложимся спать. Что-то мне подсказывает что завтра будет Ад. И я не ошибаюсь! Когда в девять утра я попадаю в фотостудию, меня сразу пихают в гримёрную, где огромное количество девушек и парней начинают заниматься моим внешнем видом. Маникюр, педикюр, макияж, причёска… Я была почти в ступоре. Особенно меня поразило то, в чём я буду сниматься: короткие спортивные шортики, спортивный топ. Было два комплекта в разных цветах: черно-розовый и жёлто-серый. Потом шли леггинсы и тоже топ, светло-голубого цвета с чёрными полосами. У леггинсов на бёдрах, а у топа была одна сплошная чёрная линия под грудью, сами лямки тоже были чёрные. В комплекте шла ещё голубая олимпийка, спереди она была черная, но начиная от нагрудных карманов, она становилась голубой. Было ещё две пару кроссовок: черные и серые. Мне нравилось, но вот чтобы в этом сниматься… Переодеваюсь за ширмой в комплект, и выйдя к зеркалу не узнаю себя. Это была точно не я, кто угодно, но не я. Из зеркала на меня смотрела не высокая, красиво накрашенная девушка, с конским хвостом, ненавистную мне чёлку, которую я отращиваю закрепили набок. Честно говоря, смотрелось шикарно. Даже не думала, что такая одежда может подчеркнуть достоинства моего тела. Стройные ноги, пока-что в меру накаченные, пресс, руки, мне нравилось всё! Меня это поражает, обычно я очень критична к своей внешности. Но сейчас… Я просто не верила что та девушка, это я! Когда я вышла в студию, там стоял блондин, внешностью очень похожий на Саюри Тибу. Но имя этого человека я знала, это Кисе Рёта. Один из игроков «Поколения чудес». Он стоял чуть в стороне, явно дожидаясь меня. На нём был серый костюм, а под ним была чёрная майка-борцовка. Забавно. Заметив меня парень приветливо помахал мне рукой. Мы обмениваемся традиционными японскими любезностями, и как ни странно, парень начинает со мной флиртовать. Я отвечаю, но просто по тому что я нервничаю. Очень сильно. — Саю-чи сказала что ты новенькая, — говорит он когда мы пришли в импровизированный спортзал, — Не волнуйся, просто представь что нет камер и улыбайся. От его слов волнение не проходит, но появляется уверенность в себе и своих силах. Мы начинаем. Парень «занимается» улыбаясь и бросая в камеру взгляды, а почему бы и нет? Я старюсь не отставать от профессиональной модели. Мы меняем образы, придумывая разные позы для фотографа. Дошло до того. что мы изобразили, будто вот-вот поцелуемся. По словам Тибы, что сидела на диване в студии, это было эффектно. Что же, как не странно, но мне понравилось. Думала будет хуже, а в качестве подарка, нам дарят последний комплект. Я счастливая падаю на диван около Тибы. Глаза слезятся от бесчисленного количества вспышек. Но этого того стоило. Да, определённо. — Ты хороша для новенькой! — восхищается парень, протягивая мне бутылку воды, пить и правда хотелось жутко. Я благодарю парня и делаю глоток воды с цитрусовым привкусом. Обожаю цитрусы. Блондинка сидящая рядом со мой вспоминает что завтра мы не учимся, и предлагает нам втроём посидеть у неё. Я соглашаюсь, к тому же ехать домой нет желания. Абсолютно нет. Я не помирилась с Рио до конца. Как оказалось, сейчас около четырёх вечера. Что-то мы долго. По дороги до дома Тибы, мы заходим в магазин и покупаем продуктов. Пока две модели сидят в зале и играют в приставку, осуждая последние писки моды, я готовлю ужин. И даже не ленюсь сделать роллы. Которые так люблю я и мой брат. Из их восторженный вопль через полтора часа готовки даёт мне понять, что мои труды прошли не напрасно. Им определённо нравится моя стрепня. Вечером не смотря на уговоры Тибы остаться у неё, Кисе всё ровно вежливо отказывается, и уходит на последок крикнув: — До встречи Саю-чи, Рей-чи! Не таким я себе представляла аса «Поколения чудес». Но, дружиться с этим парнем мне ни кто не запретит. Думаю, он хороший друг. Но его это «чи» меня бесит! Тибу к слову, тоже, но она сказала говори ему не говори, всё ровно называть будет. Я тяжело вздыхаю, день был тяжёлый. Иду в душ и ложусь спать, но прежде звоню родителям и говорю о прошедшем дне и обещаю что вернусь завтра целой и невредимой. Но всё же мне не даёт покоя одна тема. Кто же всё-таки мне друг, а кто враг? Ведь не спроста сам Акаши просил меня держатся подальше от Маруямы, но и Маруяма, не просто так же просил не доверять Тибе. Кто же всё-таки из них хочет мне зла? Тогда Акаши сказал, что Маруяма считает, что Аоки Хоши была «украденной невестой», тогда разумнее предположить что Маруяма мне враг, но я не верю. Да и Тиба говорила, что Маруяма мне враг. Чёрт! Я вляпалась в чужие разборки. Эти разборки не мой уровень, они мне не по зубам. В них я окажусь жертвой, не более. Уже оказалась… — Живи и борись. Ради меня… Я помню твои слова, Любовь Моя.