Палитра цветов

Если вас когда-нибудь попросят охарактеризовать свою жизнь каким-нибудь определенным цветом, что вы ответите? Наверняка, зеленый, символизирующий спокойствие и умиротворенность, а может и красный, воплощающий в себе всепоглощающую страсть. Я уверена, что это будет яркий цвет. Самый яркий, который вы только можете придумать. Ведь для вас жизнь – это что-то радостное, трепетное. Каждый человек имеет хоть какое-то радостное воспоминание, заставляющее его верить, что все еще может наладиться. А может это будет особенный человек, поддерживающий вас, не давая упасть в пропасть. У каждого по-разному. Но бывают такие люди, у которых ничего нет.

***

Я сидела на грязном бордюре, не заботясь о чистоте своей одежды, и смотрела вдаль, не замечая проезжающих мимо машин, которые то и дело норовили обрызгать меня из лужи мутной водой. С неба, покрытого полотном темно-серых туч, с огромной скоростью падали крупные капли, создавая впечатление непроницаемой стены. Ничего в пределах десяти метров не было видно. Поэтому все казалось потускневшим, лишенным каких-то ярких красок. Не было даже видно вывесок магазинов, на которых написаны пафосные названия, завлекающие покупателей. Все казалось серым. Как моя жизнь. Промокнув до нитки, я уже полчаса сидела на одном месте, терпя ругательства в мою сторону от случайных прохожих, споткнувшихся об меня. Когда-то ярко-рыжие волосы, которыми я гордилась в детстве, сейчас превратились в пакли непонятного цвета, прилипающие к моей спине и лицу. Одежда прилипла к моему дрожащему телу, облепив его, как вторая кожа, совершенно не согревая меня. А глаза, я уверена на сто процентов, потускнели и остекленели. Сейчас я была в каком-то трансе, который помогал мне все переосмыслить. Именно в этот дождливый день я решила покончить с мучениями моей матери, моего отца и, наконец, моими. Я решилась на отчаянный поступок, веря, что это единственный выход из ситуации. Видно, что я совсем отчаялась, раз сейчас встаю на ноги, слегка покачнувшись, и бреду по улицам города, который являлся моим единственным домом, но в тоже время - моей тюрьмой. Погруженная в собственные мысли, я не заметила, как дошла до моста. Я любила сюда приходить рано-рано утром, когда солнце еще не появлялось на горизонте. Я садилась на сухой асфальт, упиралась подбородком в колени и смотрела, как оно восходит. Я каждый день видела, как первые лучи небесного светила озаряют наш мир, как они медленно крадутся, озаряя сантиметр за сантиметром спящий город. Я любовалась, как небо окрашивается в яркие цвета, удивляя меня с каждым разом все больше. Я всегда мечтала летать, словно птица. Я мечтала лететь навстречу этому небесному свету, которое так завораживало меня. Я мечтала коснуться его. Я мечтала окунуться в него, полностью забыв, кто я и что представляю. Избавиться от боли и просто наслаждаться. Увы, как только солнце набирало определенную высоту, я вставала и, отряхнувшись, шла домой, где меня ждала моя жизнь, в которую я так не хотела возвращаться. Зайдя в квартиру, я тихо снимала потрепанную обувку, и, стараясь не издавать ни малейшего шороха, проходила в отделенную мне комнатку. Это был маленький чулан, в котором помещалась одна маленькая кровать и мой портфель со всеми школьными принадлежностями и вещами. Но иногда мне не удавалось так проскользнуть. Мать пробуждалась от пьяного сна и шла встречать меня, взяв с собой какую-нибудь вещь. Это могла быть палка или бутылка, ремень или ножка от сломанного ей же во время пьянки со своими «приятелями» стула. Главное было то, что меня можно ударить этой вещью. Все начиналось с криков, что я неблагодарная дочь. Я просто стояла, опустив глаза в пол, зная, что меня ждет наказание. Суровое наказание. На словах, что я ничего не делаю, а лишь вишу на ее шее, она ударит меня первый раз. Больно упаду на пол, не пытаясь сопротивляться. Я знаю, что если убегу, то умру на улице от холода. Приходит отец. Я попытаюсь встать, но получу пинок по ребрам. Затем меня возьмут за шкирку и кинут в угол зала, если так можно назвать комнату с ободранными обоями и голым полом, без мебели и какого-то домашнего уюта. Меня забудут через пять минут, когда они вновь откроют новую бутылку со спиртным напитком. Я медленно отползу в свою коморку и закроюсь там. Дальше меня ждет ночь слез. Смотрю на волнующуюся воду и представляю, как мое тело с громким всплеском, который заглушит раскат грома, падает прямо в мутно-синюю пучину. Я уже чувствую, как меня обволакивает вода, как она попадает мне в горло, и я задыхаюсь. Я желаю этой боли. Я верю, что она избавит меня от мучений. Пытаюсь избежать боли с помощью боли. Судьба смеется надо мной, но я принимаю ее вызов и цепляюсь дрожащей рукой за каменную ограду. Перекинув ноги, я оказалась сидящей прямо перед пропастью, готовой меня в любую секунду заглотить и убрать из этой жизни. Закрываю глаза и отпускаю руку, уже приготовившись к концу. Я уже предсказала себе концовку, но чьи-то крепкие руки схватили меня за талию, удерживая буквально на весу. Распахнув глаза, я посмотрела вниз, где зияла бешеная пучина смерти. Я ничего не чувствовала: ни радости, что меня кто-то спас, ни горечи, что я не осуществила задуманного плана. Ничего. Я лишь ощущаю, что меня кто-то усиленно тащит на ту сторону, где меня поджидает моя прежняя жизнь. Во мне просыпается гнев. Я плачу, кричу, чтобы меня отпустили. Но меня не слушают, лишь вытаскивают на мокрый асфальт и крепко прижимают к себе, гладя мою спину. Вот так просто, без слов. Как через вату слышу свои рыдания, понимаю, что прижимаюсь к незнакомому человеку со всей силы. Мои пальцы стискивают чужую куртку, а лицом я прижимаюсь к груди. Незнакомец дышит отрывисто, словно только что пробежал километр на время. Он прижимает меня к себе, словно не верит, что я тут. Что я жива. Я жива. Эти слова врезаются мне в сознание, давя на меня, словно стокилограммовая гиря. Я не хочу жить. Я не хочу возвращаться в ту квартиру. Я не хочу видеть снова эти пьяные лица. - Ты в порядке? – раздается у меня над ухом приятный мужской голос, а шею приятно щекочет чужое дыхание. Сильно зажмуриваюсь и еще сильнее прижимаюсь к незнакомому мужчине. Мне холодно. Мне ужасно холодно. Чувствую, как меня берут на руки и куда-то несут, что-то бормоча. Сердце у незнакомца бьется очень-очень быстро. Он испугался за меня. Уже через пятнадцать минут меня приносят в какую-то теплую квартиру. Я чувствую уют здесь даже с закрытыми глазами, и мне снова становится не по себе. Я не должна здесь находиться, но я уже здесь. Меня кладут на диван. Босыми ногами я ощущаю мягкую обивку мебели. Я, не открывая глаз, пытаюсь представить хорошо обставленную комнату. Воображение рисует обычный зал, наполненный светом и теплом. В воздухе царит уют. Я сразу же представляю, как выгляжу на фоне такого зала. Мне становится стыдно. - Можешь открывать глаза, - прошептали мне на ухо и закутали в какое-то теплое одеяло. Медленно распахиваю глаза и сразу же вижу два голубых глаза, внимательно изучавшие меня. Неосознанно краснею. Потом мой взгляд скользит по его лицу. Слегка вздернутый нос с горбинкой, немного полные губы. Кожа загорелая, словно он недавно вернулся с отдыха на море. Черные волнистые волосы, еле-еле доходящие до середины шеи. Также я разглядела какую-то татуировку, но за волосами было очень плохо видно. Внешностью мужчина был похож на спустившегося с небес ангела. Но я бы сказала, что он похож на демона-искусителя, чей взор чистых голубых глаз сводил с ума множество красавиц. Я всегда боялась людей с такой внешностью, не находя в них надёжности. Я всегда думала, что они злые, так как получают все, что им нужно, благодаря своей внешности. А таким, как я, никогда ничего не достается. В том числе и друзей. Немного отстранившись, я закуталась в одеяло, пытаясь согреться. Теперь я не смотрела на него, но чувствовала, как его взгляд скользит по мне, словно выискивая что-то. Пока он исследовал мою внешность, я успела оглядеть комнату. Она была очень светлой, несмотря на то, что за окном было очень темно из-за туч, что нависли над городом. Около стены стоял книжный шкаф, а около него удобное кресло, которое явно предназначалось для чтения. Неподалеку стоял телевизор, но, судя по тому, какой он пыльный, им давно не пользовались. Посередине комнаты стоял диван, рядом к которому был приставлен стеклянный столик, на котором было раскидано множество бумаг. - Меня зовут Фэш, - неожиданно представился спаситель. Я вздрогнула и огромными от страха глазами посмотрела на него, ничего не говоря. - Ты чего какая шуганная? – спросил он, занося руку. По привычке я сильно зажмурилась и прошептала «простите». Я ожидала удара, уж слишком я привыкла к этому. Но никакого рукоприкладства не последовало. Открыв один глаз, я увидела, как недоуменно смотрит на меня хозяин квартиры. Я поняла, что бить он меня не собирался. Но страх внутри все еще жил во мне, не утихая. - Я не обижу тебя, - прошептал он, поправляя мне одеяло. – Поверь мне. Я лишь пару раз моргнула, все не говоря ни слова. Он тяжело вздохнул и, встав с корточек, куда-то ушел. Прижавшись щекой к спинке дивана, я все никак не могла успокоить бег сердца, которое, видимо, пыталось пробить себе путь наружу. Я боюсь снова ощутить боль. Я боюсь вернуться к ним, вновь почувствовать унижение и стыд. Я боюсь жить… Медленно закрываю глаза и проваливаюсь в темноту, где меня уже поджидают мои худшие кошмары. Я просыпаюсь от вкусного запаха и шума. Открыв глаза, я понимаю, что это был не сон. Я действительно пыталась навсегда распрощаться с жизнью и уйти в лучший мир, где меня никто не будет бить и унижать. Но меня остановили. Живот привычно заурчал. Повинуясь какому-то желанию, я, закутавшись по нос в одеяло, пошлёпала куда-то в неизвестном направление, ориентируясь на замечательный запах еды. Как только я переступила порог, то сразу же замерла. Там стоял тот самый мужчина, который помог (или же обрек на вечные мучения здесь) мне вчера. Он насвистывал какую-то веселую мелодию и что-то доставал из духовой плиты. Живот сильно заболел, видимо от того, что я ничего не ела около трех дней, и я слегка заскулила, сразу же пожалев об этом. Он обернулся и с каким-то непонятным выражением лица посмотрел на меня. - Доброе утро, дикая кошечка, - с усмешкой проговорил он, а я почувствовала, как жар приливает к лицу. Уши загорелись, а я опустила взгляд в пол, все также сохраняя молчание. - Садись, кушать будем, - ласково произнес он, а я, сделав несколько несмелых шагов, аккуратно присела на краешек стула. Рядом со мной тут же появилась тарелка с какой-то едой. Я ни разу не пробовала такое, даже не видела. Подняв глаза, я посмотрела на него вопросительным взглядом. Подняв одну бровь, я посмотрела на еду и вновь на него. - Ты что не видела творожную запеканку? – осторожно спросил он, а я лишь пожала плечами. Он о чем-то задумался, а я несмело отправила ложку с неизвестной едой себе в рот. Это оказалось безумно вкусно. Я даже забыла в те мгновенья все печали моей жизни. Когда я доела свою порцию, мне положили еще, за что я была очень благодарна хозяину. Доев запеканку, я аккуратно положила ложку на тарелку, чтобы не испачкать красивую скатерть и тихо произнесла «спасибо». Удивленный взгляд мужчины тут же был устремлен на меня, заставив меня снова покраснеть. - Я думал, ты немая, если честно, - как-то ошарашенно пробормотал он, почесав затылок. А потом он искренне улыбнулся мне, забирая тарелку и сразу же ложа ее в раковину. Я ответила скромной улыбкой и сразу же отвернулась. Вернувшись в зал, я вновь села на диван, задумываясь о том, сколько времени меня здесь будут позволять оставаться. Я так не хотела обратно в квартиру, где все время пахнет алкоголем и сигаретами. Я очень не хотела вновь видеть маму и папу. Они будут бить меня, крича, что я неблагодарная дочь, которая бросила их на несколько дней. Как только я подумала об этом, я вздрогнула. - Слушай, - неожиданно появился хозяин, - у меня к тебе вопрос. Где ты живешь? Я испуганно расширила глаза. В носу сразу же защипало. Я не знаю, что именно произошло со мной в тот момент. Я просто сломалась, как тогда на мосту, позволив утащить себя неизвестно куда. - Прошу, - дрожащим голосом тихо сказала я, чувствуя, как слезы уже стекают у меня по щекам. – Прошу, не надо меня отдавать им. Я не хочу снова туда. Хоть на улицу, но не туда. Слезы. Истерика. Громкие мольбы. Я умоляла меня туда не отправлять, смотря на него своими мокрыми от слез глазами. Я не видела четкой картинки из-за ненужной соленой воды, что текла по моим щекам. Я лишь чувствовала, как он обнял меня и шептал, что никому меня не отдаст. Я не знала, сколько времени прошло, не помнила, как уснула у него на руках. Я лишь чувствовала жар, исходящий от его тела. Я слышала его размеренное сердцебиение. Я ощущала его дыхание у себя на затылке. Я впервые чувствовала себя защищенной. Я проснулась от его голоса. Он разговаривал на кухне, но, видимо, разговор велся на повышенных тонах. - Я не могу ее бросить! - крикнул он, что-то ударяя. Раздался звук бьющегося стекла, а потом отборный мат. Я испугалась. - Да, я понимаю, что почти не знаю ее, но я просто обязан ей помочь! Встав на ноги, я бесшумно подошла к арке, ведущей на кухню. Теперь я смогла рассмотреть его фигуру. Он стоял около стола, нервно постукивая по нему костяшками, и тяжело дышал. Видно, что он был в ярости. - Маар, я потерял родителей, а у нее ситуация еще хуже! – крикнул он и резко развернулся, сразу же заметив меня. Нахмуренные брови, злое выражение лица, руки сжаты в кулаки. Все это безумно напугало меня, но я стояла и смотрела на него, так же, как и он на меня. Ему что-то говорили в трубке, а он просто не слушал. Бросив своему собеседнику «Я уже все решил!» и скинув вызов, он стремительно подошел ко мне. - Сколько тебе лет? – мягко спросил он, проведя пальцем по моей щеке. - Семнадцать недавно исполнилось, - прошептала я, глядя на него испуганным взглядом. - Паспорт есть? - Да. - Где? - Дома, - прошептала я, еле-еле шевеля губами. Меня все до жути пугало. Я не привыкла доверять людям, почему же ему так быстро доверилась? Он меня бросит. Он сейчас меня отвезет домой и сдаст родителям. Я уверена. - Поехали, - сказал он и пошел на выход. Скинув теплое одеяло, с которым я не прощалась на всем протяжение времени, когда я здесь находилась, я слегка съежилась от холода. - Вот, накинь это, - подавая мне какую-то куртку, сказал Фэш и вышел за дверь. Я сразу же последовала за ним. Я понимала, что мне конец. На этот раз меня родители не пожалеют. Они убьют меня. Через двадцать минут мы стояли напротив двери, ведущей в мой ночной кошмар. Постучавшись, Фэш стал дожидаться ответа, а я спряталась за его спиной. Дверь открыли не сразу, но, как только в замке повернулся ключ, дверь распахнулась, являя нашему взору вновь напившуюся мать. - Отец, - крикнула она куда-то вглубь квартиры, - к нам нашу суку привели. Через пять минут на пороге показался в таком же состояние мой папа. Сузив глаза, он осмотрел Фэша, а потом меня. - Пришла все-таки, дрянная шалава, - прошипел он, а я сжала руку Фэша, в попытке найти защиту. Лицо мужчины было непроницаемым, но на долю секунды я увидела ужас. Ужас от всей этой картины. - Ну, дикая кошечка моя, - ласково произнес он, слегка улыбаясь мне, - иди, возьми вещи. Ты переезжаешь ко мне. Мать и отец замерли на пороге, смотря новым взглядом на нового гостя. У папы сразу же заходили желваки на щеках, а руки сжались в кулаки. - Какое ты имеешь право отбирать ее у нас? – рассвирепел отец и сделал шаг в сторону Фэша. Я испугалась…но теперь за него, а не за себя. - Это мое решение, - слишком громко произнесла я и сделала шаг вперед, словно загораживая Фэша. Он спас меня, накормил и обогрел. Я должна ему. Вот отец замахнулся, а я сильно зажмурилась, но с места не сдвинулась. Я слышу, как его рука рассекает воздух, но она не достигает моего лица. - Милая, иди, возьми вещи, - прошептал мой спаситель, сжав в руке кулак папы. – Вы ей не помешаете, ясно? Он серьезен. Он опасен. - А что нам с этого будет? – спрашивает мать, как всегда ища выгоду. - Либо мы соглашаемся на то, что я плачу вам десять тысяч, и вы ее больше никогда не беспокоите, либо я звоню в милицию, и вас арестовывают, а я ее забираю под свое попечительство. – Его голос жесткий и не терпящий возражений. Все-таки мать соглашается на первое и с притворной улыбкой пропускает меня в квартиру. Пока я собираю вещи, я слышу, как он разговаривает с моими родителями, оплачивая мою свободу. Я тихо вздыхаю и тащу рюкзак к выходу. Увидев мои пожитки, он лишь недоуменно вскидывает бровь, словно спрашивая: «это все?». Я киваю и слегка закусываю губу. Затем все происходит, как в тумане. Вижу, как мама машет мне ручкой и с силой захлопывает дверь. Потом мы едем в его машине. Я молчу. Он иногда косится на меня, но не решается завести разговор. Вот мы уже дома. У него дома. Он показывает мне мою новую комнату, а я все равно чувствую себя обузой. Он не должен так делать. Почему он так поступает? Почему он так добр со мной? - Милая, нам надо поговорить, - заглядывает он в комнату, когда я уже разложила свои немногочисленные вещи по местам. Я лишь киваю и следую за ним. Он ведет меня на кухню, а потом садиться на первый стул. Я сажусь напротив него, и мне становится как-то не по себе. Слишком у него серьезный взгляд. Может…он передумал? - Для начала, прошу, скажи, пожалуйста, как тебя зовут? – мило улыбнулся он, но глаза остались до ужаса серьезными. Я сглотнула и тихо ответила. - Что же, Василиса, нам надо кое-что решить…

***

Если бы меня когда-нибудь попросят охарактеризовать свою жизнь каким-нибудь определенным цветом, я бы ответила, что я моя жизнь настоящая палитра цветов, хранящая в себе все цвета, существующие в природе. Почему? Если бы я сказала один цвет, то он бы отражал только одну сторону моей нелегкой жизни. А это неправильно. До семнадцати лет я жила в сером цвете. Этот цвет буквально впитался в меня. Если бы в ту роковую ночь меня не спас он, то я бы вам этого сейчас не рассказывала. Но именно он все тогда изменил. Старше меня всего на три года он рискнул взять надо мной контроль. Сначала все не очень складывалось, но потом… я привыкла к нему. Мы стали общаться, а не просто обмениваться взглядами. Дальше шла любовь, за ней страсть, следом брак, а в конце дети и надежда в счастливое будущее. Сейчас я счастлива, но до сих пор во мне сидит этот серый цвет. Он приелся к моей душе и никогда не исчезнет, потому что он часть меня.