Публичная бета активна. Вы знаете, что нужно делать :)
Громкий топот потрепанных кроссовок барабанит по тишине. Тяжелое дыхание десятка детей сливается в общий пыхтящий звук, будто дряхлое грузное животное трясет громадной головой, поднимается на мохнатые лапы. Прерывистые вдохи Дастина тоже растворяются в этом вязком звуке, смешиваются с каплями пота на лбу и ветром, треплющим футболки ребят на школьном дворе. Бег — единственная физическая подготовка, которую получают дети в Двенадцатом. Парням уделяют больше внимания, чем девчонкам: одноклассницы стоят в стороне, разбившись на группки, обсуждают события прошедшего дня. Мелларк замечает Лилиан рядом с Доннер, только не может понять с Илинн или Мейсили. Парень едва не спотыкается, засмотревшись на аптекарскую дочь. — Вы как сонные мухи, — ворчливо прикрикивает мужчина с центра площадки, — Андерси бежит будто у него обе ноги сломаны! Льюис оборачивается на учителя, устремляя взгляд из самой середины толпы. Дасти прекрасно видит, что друг старается на пределе своих возможностей. По изможденным лицам струится пот, пыль клубами поднимается за кружащей по ветхому стадиону толпой. Облезшая краска на турниках, заросшее травой поле, старые разорванные шины под кривой яблоней в стороне — все, что могут позволить себе дети Двенадцатого. Кто-то из ребят сердито бубнит, когда тренер, наконец, кричит: — Довольно, хватит вам на сегодня, — парни останавливаются, стараясь отдышаться, измученные лица поднимают к небу, а густой шум вновь разрывает голос, — Все, кроме Андерси. Еще четыре круга, Льюис. — Мистер Холден! — раздраженно начинает юноша, — Я бегал, так же как и все! Тонкие морщинистые руки мужчины поправляют ремень на брюках, он хмурит брови. — И слышать ничего не хочу. Четыре круга! — Я пробежал нужное количество, — продолжает возмущаться Андерси. — Пять кругов. — Я не побегу! — отчаянно прикрикивает парень. — Шесть кругов, — чеканит учитель. Холден терпеть не может, когда ему перечат. Мужчина зол и раздражен, — Может, сдвинешься уже с места, Андерси? Так и до десяти недалеко. Зло фыркнув, Льюис начинает движение по земляной дороге, бормочет ругательства, клянет чертова Холдена на чем свет стоит. Дастин слышит его насупленное бормотание, когда друг пробегает мимо. Остальные ребята расположились под деревьями: кто-то сидя, кто-то полулежа, прислонившись к шершавому стволу. Парни громко шутят, подтрунивают над Холденом, пока тот занят Льюисом. Темные глаза учителя, такие редкие для Двенадцатого, внимательно следят за передвижениями ученика. Изредка слышится: — Тащи свой тощий зад к турникам, Андерси! Еще два! Дастин утирает пот с лица краем футболки, прислоняется к холодным кирпичам школьной пристройки и ищет взглядом Лилиан среди девушек на том конце двора. Роуз сидит на примятой траве, двигает руками, что-то оживленно рассказывая близнецам Доннер. Блондинки изредка хихикают и поглядывают на Мелларка. Даст замечает, как Мейсили подтрунивает над его любимой, и бледные щеки Роуз становятся пунцовыми от смущения. Пекарю самому в пору краснеть под пристальным взглядом женской компании. Он выдерживает еще несколько минут на открытом пространстве, а после сбегает в школьный коридор. Измотанный Андерси находит друга на скамейке в мужской раздевалке: Мелларк пытается зашнуровать кроссовки. Потертые, с порвавшимися шнурками, они никуда не годятся. «Нужно будет попросить у матери пару. Наверняка, завалялись на складе, » — думает Льюис. Он прекрасно знает, что товарищ ни за что не согласится взять их даром, но попытаться стоит. Сейчас средств у Мелларков немного: деньги, которые пекарь занял у друга на юбку для Роуз, подросток отдает благодаря подработке. Там сколотит полку, здесь поможет разгрузить вагон с продуктами из Шестого. По мелочам Дастин собирает приличные суммы, но и их едва хватает — дела в пекарне идут плохо. В предверии Жатвы от страха у горожан пропадает аппетит. — Я тебе сейчас такое расскажу, — с энтузиазмом начинает Льюис. У него ладони зудят от нетерпения, — Ни за что не поверишь! Даст ухмыляется, отрывая взгляд от шнурков — тонкие, они едва ли держатся в двойном узле. — Тебе, определенно, стоит попробовать, — пекарь широко улыбается, складывая вещи в рюкзак. — Я бы на твоем месте прыгал до потолка, потому что это касается Лилиан, —заговорщески понижает голос Андерси, когда замечает настороженность в глазах товарища, — Да, Роуз и тебя. Льюис не дожидается реакции: — Я бежал, наверное, уже девятый круг, когда притворился, что подвернул ногу, — громкий смех Дастина прерывает рассказ, Андерс разводит руками, — Друг, а что мне оставалось делать? Этот Холден — гадкий черт! Да я после такой тренировки еще неделю ходить не смогу! — Хорошо, хорошо. Ближе к делу. —Так вот, хромаю я мимо девчонок. Ну, знаешь, выбрал маршрут поближе к Иллин, а она ведь постоянно с Роуз. Иду я, значит, изображаю ужасную боль и слышу, о чем они разговаривают. Близнецы над ней смеются, а твоя подружка вся красная как рак. — Она не моя подружка, — начинает Дасти. — Да-да, я знаю. Но это пока, — брови Мелларка приподнимаются от удивления, — Всего разговора я не слышал, но точно разобрал, как Лилиан сказала, что «он» ей нравится. Руку даю на отсечение, они говорили о парне. Недоверие крепко пускает корни в сердце Дасти, хотя сердце гулко ухает в груди, трепещет в предвкушении. Парень пытается успокоить наивную надежду — мало ли парней в Двенадцатом? — И что с того? — Как, что? — Андерс округляет глаза, — Ты совсем дурень или прикидываешься? Она о тебе говорила! — Ты слышал мое имя? — Льюис медлит, но все же мотает головой, — Вот видишь, ты не можешь быть в этом уверен. — Нет, могу. Близнецы сказали, что он по уши в нее влюблен, и Роуз стоит рассказать о своих чувствах. Какой еще влюбленный дурень ошивается вокруг Лилиан кроме нашего пекаря? Насмешливые нотки в его голосе по-доброму высмеивают недоверие пекаря. Льюис уверен: Даст приглянулся девушке. Последний месяц они будто срослись — везде вместе ходят. Да и Мелларк такой смазливый, что даже тошнит. Постоянно смеется над неуклюжими шутками Роуз, носит ее сумку в школе, даже с подругами ее начал общаться, а кто просто так терпит шумное женское общество. — Чепуха какая-то, — бормочет Даст, — Не нравлюсь ей я. — Поспорим? Мейсили уговаривала Лилиан поцеловать его, — кривоватая ухмылка вальяжно растягивает губы Льюиса. Мелларк хмуро смотрит на друга, стараясь подавить нестерпимый зуд в груди от предвкушения. Поправляет рюкзак и протягивает Андерси широкую ладонь. Друг пожимает руку. — На что спорим? —голубые глаза, не отрываясь, следят за турмалиновыми напротив. — Если я победил — с меня новые кроссовки, — Мелларк открывает рот в попытке возразить, но Андерси его перебивает, — Это не обсуждается. — А если я выиграю? — Тогда я получу самы вкусный в мире пирог, — смеется блондин. — Ну, пирог — это не проблема. Я могу приготовить его и просто так. Все равно целыми днями в пекарне. Льюис скрещивает руки на груди, уставившись на крошечную створку окна под потолком: — Знаешь, тебе следует поменьше печь и побольше жить.***
Следующую неделю доверчивое сердце Мелларка сжимается рядом с Лилиан. Парень старается утихомирить безграничную нежность в груди, но бархатистый комок подкатывает к самому горлу при каждом взгляде девушки. Все, что ему остается — смотреть, как ее губы растягиваются в улыбке, но иметь возможности попробовать их на вкус. Прежде Дасти уже целовался: ему было семь, и он поспорил с Льюисом на новенькую книгу с картинками военных планолетов Темных времен — большинство из них уже устарели, но некоторые все еще оставались на вооружении во Втором. Он даже помнит темные пряди, небрежно заправленные за уши, и чуть раскосые глаза девчушки. Малышка из Шлака разрешила Дасти поцеловать ее без раздумий, но от этого вкус победы над другом не стал менее сладким, он смешался с кисловатым соком груш из соседнего сада на ее губах. Трудно забыть эти ощущения, но Даст уверен — с Лилиан все будет по-другому. Слишком смело расчитывать на такую близость, но в своих мыслях парень рискует. Пекарь не может отделаться от назойливых грез даже около печи. Юноша кожей чувствует взгляд Роуз: мурашки стройными рядами бегут по позвоночнику. Жар открытого огня обжигает лицо, а ласковые глаза позади пускают хрустящий холод по его спине. — Никогда бы не подумала, что на один корж уходит так много труда, — Лилиан подпирает ладонями подбородок, светлые пряди в таком уютном беспорядке скручены в пучок, что Даст нарисовал бы ее, если бы умел. Купил бы акварельные краски в лавке у склада, принес мольберт с чердака, смешал цвета… Хотя на поиск нужного оттенка для кожи девушки ему пришлось бы потратить недели. — Песочные коржи — вовсе не трудная задача. Намного интереснее печь целые пироги или хлеб. Я могу и тебя научить, если хочешь, — широкая улыбка появляется на ее лице и Лилиан энергично кивает. Дастин снимает матерчатые варежки, горячие от противеня, и усаживается за стол, — Когда начнем? Задумчивость в синих прожилках ее глаз сменяется на задор: — Прямо сейчас, — девушка поднимается на ноги, расправляет длинную юбку и хватает Дасти за руку, берет под локоть и тянет наверх, заставляя встать. Звонкий смех вырывается у нее, когда Лилиан замечает его ошарашенное лицо, — Что такое? Ты ведь сам предложил. — Я и не отказываюсь от своих слов, — растерянно бормочет он под насмешливым взглядом хитрых глаз. — Тогда я жду фартук и дальнейших распоряжений. Он улыбается, уловив крупинки детского любопытства в ее словах. Кивает и спешит в кладовку за комплектом формы для новичка. Обычно такая одинокая кухня наполняется звоном стеклянных банок, бульканьем горячего шоколада и шипением топленого сахара, тихими объяснениями и девичьими смешками. Печь пыхтит, изредка кашляя жаром прямо на прохладное тело комнаты, а окна плачут от горячего воздуха, что лижет стекла изнутри. Шуршание вафельных полотенец смешивается с запахом ванили и разлетается сладкими клубами по всему дому, впитывается пепельные волосы Лилиан, в футболку Дасти, щекочет ноздри его матери, заглянувшей на кухню. Женщина неловко мнется в дверях, замечая подругу сына: в толстых матерчатых варежках, с полотенцем перекинутым через плечо и противнем в руках, с такой искренней улыбкой на лице. Она выглядит такой домашней. — Даст, смотри, у меня получилось, — удивленно бормочет Роуз, уставившись на слегка подгоревший корж, — У меня получилось! Взглядом она находит юношу: он одобрительно кивает, будто творец, увидевший свое лучшее детище. Громкий хлопок, и выпечка уже на столе, а Лилиан чмокает парня в щеку, крепко притянув его к себе. Мать видит ошарашенное лицо сына и радость, что волной растекается между этими двумя. Прикрыв дверь, она тихо шагает к прилавку, касаясь ладонью губ, на которых так бессовестно появилась улыбка. Подростки едва ли замечают глухую поступь в коридоре. Их занятие не прерывается ни на секунду: сладкие запахи, мучной порошок, темные крупинки мака, — все смешивается в кастрюльках и мисках, пока, наконец, Лилиан не кладет на вершину торта крошечную вишенку. Мелларк принес ее с молодого деревца за пристройкой. Саженец юноша выхаживал уже несколько лет, и это первый его плод. — Поверить не могу, — бормочет Лилиан, усевшись с ногами на табурет в своем излюбленном месте. Ее взгляд не отрывается от красной ягодки, а после вновь фокусируется на друге, — Никогда не готовила даже простую яичницу, а здесь сразу целый торт! Ты очень хороший учитель, Дасти. Щеки пекаря остаются бледными как мел, зато кончики ушей краснеют за секунду, он смеется, придвигая чашку с чаем чуть ближе. — Я серьезно. Моя мама даже не могла научить меня чистить картофель, представляешь? А ты смог научить меня такому. — Думаю, все получилось, потому что тебе действительно нравилось этим заниматься. Она пожимает плечами, грея ладони о горячую кружку. — Ты прав, картошку чистить было не так интересно. Ребята смеются. Первые густые капли сумерек растворяются в небе, окрашивают облака в темно — синий, воздух дрожит от прохлады, мягкие лапы огня согревают подростков за окном, в свете желтой лампы. Лилиан рассказывает Дасти истории о жизни дома, а парень травит байки и старые пекарские истории. Те сказки, что на ночь бормотала ему мама: про светлый колос пшеницы и первый хлеб. Безграничная нежность клубится под тонкой рубашкой юноши: греет сердце, поджаривает воздух в легких. Спустя несколько часов Лилиан всё же собирается домой. За окном еще светло, но Мелларк всё равно хочет проводить ее. Девушка отнекивается, уверяет, что прекрасно доберется и сама. Пекарь вдруг понимает: Лилиан не хочет, чтобы ее отец увидел их вместе. Дасти провожает ее лишь до двери, передает бумажный пакет с половиной шоколадного торта. Лилиан разворачивается и делает первый шаг во влажную прохладу улиц, когда, вдруг резко о чем-то вспомнив, возвращается к парню. Мелларк смотрит на нее растерянно несколько секунд, а Роуз резко приподнимается на носочки и быстро чмокает его прямо в губы. Пекарь часто моргает, опешив, а она улыбается: - Забыла попрощаться,- бормочет Лилиан и вновь скрывается в густой синеве вечера. А юноша так и стоит на пороге пекарни, не в силах сдвинуться с места. Единственная мысль, которая бьется в его голове: это был ненастоящий поцелуй, просто касание губ. А значит, Андерси о нем знать не обязательно.