Первый выстрел. Второй, третий...

      

Я мог бы стать рекой, Быть темною водой; Вечно молодой, Вечно пьяный...

На входе в этот раз стояли охранники с детекторами. Я начал улыбаться шире, чем обычно, радуясь, что спрятал Cobray M11/9 в туалете. Обычный клуб с необычным концертом:       — Добро пожаловать, русские в Америке! Добро пожаловать! На сцене Би-2! Большие города Пустые поезда Ни берега ни дна Все начинать сначала Крышка сливного бочка разбилась от удара. Я развернул полиэтиленовый пакет, с которого капала вода, и достал свой полуавтомат. Спрятав оружие под грубым свитером крупной вязки, я вышел из туалета. Вокруг сцены визжала толпа эмигрантов. Даша зябко ежилась в своем комбинезоне, натянув шапку на лоб, почти прикрывая глаза, и никак не реагировала на концерт. Я встал рядом и дал ей прикурить, искоса наблюдая за коридором, который вел в служебные помещения. Охранник неуклюже топтался у входа, маялся, нервничал. Холодная война И время как вода Он не сошел с ума Ты ничего не знала Охранник вдруг резко ринулся в другой конец зала. Я поставил сумку с деньгами Даше на колени, она, как загипнотизированная, смотрела на сцену и курила свернутый из порванных ризлов джойнт. Я медленно побрел сквозь толпу к служебному выходу. Взгляд был прикован к сцене, движения ленивые и не заинтересованные, а на губах придурковатая улыбка. Все в порядке, никто не смотрит. Полковнику никто не пишет Дверь приветливо открыта. Достаю оружие, хмуро перезаряжаю, тщательно закрываю за собой дверь. Полковника никто не ждет Miller Genuine Draft. Выставляю руку с полуавтоматом вперед, делаю резкий шаг за угол и два выстрела в мужчину у стены. За грохотом музыки не слышно выстрелов. На линии огня Пустые города В которых никогда Ты раньше не бывала До цели оставался еще весь коридор с целым рядом дверей-арок... Из ближайшей выскакивает охранник, он даже не успевает перезарядить свой пистолет. Кровавое пятно расползается по его белой футболке. Негр с коробкой в руках вскрикивает, но за шумом выстрелов и грохотом музыки его не слышно. Он поскальзывается и падает, а коробка следом на него. Еще один выстрел и молодой парень сползает по стене. Трубы заляпаны чем-то черным, стена — кровью. Очкарик за компьютером поднимает руки вверх, желая сдаться, но я стреляю ему в голову, а в теле его соседа остаются сразу три моих пули. И рвутся поезда На тонкие слова Он не сошел с ума Ты ничего не знала За следующим коридором поджидает вооруженный охранник. Он стреляет мимо, а я нет. Его напарник от выстрела неуклюже падает на диван, его бы можно было принять за спящего, если бы выстрел не снес ему полголовы: кусочки черепа, кожи, какие-то серые комки, волосы и кровавые подтеки медленно сползали по стене. Лицо парня обгорело, нос почему-то отсутствовал, а подбородок был в пороховых ожогах, зато правый глаз блестел, как стеклышко. Смотрел на меня. Я толкаю последнюю дверь, и кудрявый толстяк за столом, охнув, выкрикивает: «Don't shoot! Don't shoot!»       — Мэнис? Мэнис где? В подвале больше никого нет, все убиты... Как у себя в офисе? Полковнику никто не пишет На столе простаивал телевизор и те самые кассеты с записями реальных изнасилований.       — Мани.       — What?       — Мани, мани! Деньги. Толстяк начинает выгребать доллары, девушка из любительского фильма плачет и зовет маму, пятеро мужчин вокруг нее смеются, толстяк крестится. Еще один выстрел и телевизор, полыхнув искрами, замолкает навсегда. А затем еще один выстрел. Полковника никто не ждет Никогда не ограничиваться выстрелом в грудь. Хоть два раза, хоть три — недостаточно. Можно промахнуться и попасть в легкое вместо сердца, и подонок выживет благодаря своевременной врачебной помощи. А вот мозги с потолка он никогда не соскребет. Патронов мало. Две пули. В идеале всегда два выстрела. В грудь и контрольный. В голову.