Бездна

Стоя в грязной прихожей, выслушивая бредни, мусорным муссоном доносящиеся из телевизионного ящика, стоящего в соседней комнате. Стоя на краю двух бездн и выбирая, в какую из них лучше упасть. Стоя и решая, перекинуть прохудившийся шарф через тонкую шею или вернуться к немытой посуде.  Перед глазами проплывает морская пучина. Вода. Стихия, разрушающая и возводящая, прозрачная кровь, артериями и капиллярами раскинувшаяся по всей планете, текучая жизнь, собранная в трёх атомах двух элементов. Шторм разрастается, разбухает. Одна волна всё пытается заглотить другую. Вокруг ошмётки корабля, а перед глазами — стремительно рвущиеся вверх пузырьки воздуха. Камнем вниз.  Пальцы застыли на изумрудных пуговицах плаща. Золотистые локоны растрепались, повисли на плечах. Как незатянутая петля на шею.  Неуклюжим танцем двинулось белое пламя, обжигая всё тело праведным огнём средневековой инквизиции. Рука скользнула к мокрым ресницам, смахивая едкую жидкость, сочащуюся из морщинистых уголков глаз. Кислота, разъедающая изнутри всё живое, горячими каплями капавшая на коврик. Прекрати.  Дверь открыта.  Десять шагов вперёд, пять направо, поворот на сто восемьдесят градусов. Этот дом внешне не менялся с момента постройки. Краска не слезла и не потускнела, порог не начал испуганно скрипеть, крыша не прогнулась под градом. Из трубы неохотно вылетал скудный дымок, растворявшийся в воздухе.  А в доме вечный беспорядок, который появлялся из ниоткуда. Затхлый запах советского одеколона и увядших роз. Приторный аромат свечей, украденных во время службы в церкви.  Вечно бегающее по дому нечто, зовущееся ребёнком. От него разит кофе с молоком, а в руке всегда тёмная лошадка с пыльной гривой, которой с силой сжимают туловище. Голубые глаза стреляют метко, заставляя всё живое застывать на месте.  Поворот на сто восемьдесят.  Это дерево всегда благоухает, какая бы ни стояла погода. Из земли торчат зелёные листья, а верхушка — корни, рвущиеся к солнцу. Стук по коре — пластик. Цвети же! Дом, дитя, дерево. Всё так, как должно быть. Плащ оказывается на спинке стула. Морщины раздвигаются усталой улыбкой.  Дверь открывается вновь. Мерный и спокойный шаг.  Лицом к лицу.  Молчание — золото. Молчание — лихорадка. Молчание — нервы.  Протянутая к чужому лицу рука, касание. Кожа, поражённая проказой, осыпается, превращаясь в пыль. Пальцы нажимают сильнее, сдавливая лицо, с которого слезла вся кожа. Изо рта выползают муравьи. Волосы соломой падают на коврик, обнажая зияющую рану в черепе.  Бежать. Бежать, сломя голову.