Иногда болезнь приносит пользу

      С тех пор, как Гарри пришло письмо из Хогвартса, прошло полмесяца. Дурсли с ним почти не разговаривали, Дадли боялся (до сих пор пряча свиной хвостик в штанах), и Гарри вполне мирно, пусть и немного тоскливо проводил последние дни августа. Все-таки у него были учебники, которые оказались намного интереснее маггловских. Больше всего его увлекла «История магии» Батильды Бэгшот, поэтому Гарри обычно читал в своей комнате, а в солнечные дни слонялся неподалеку, подставляясь под теплые лучи.       Сегодня с самого утра светило яркое солнце, небо без намека на облака или тучи будто звало, поэтому Поттер не заметил, как ушел аж за два квартала. Это его совершенно не волновало, пока солнце не скрылось за непонятно откуда появившимися свинцовыми тучами, и асфальт не начал темнеть из-за падающих на него капель. Гарри, представляя нагоняй дяди Вернона за мокрую одежду и прикрывшись толстовкой, бегом добирался до дома Дурслей. Тем временем дождь превратился в ливень, и насквозь промокший мальчик скользнул во входную дверь, затем прошмыгнул мимо дяди Вернона с тетей Петунией, которые смотрели телевизор. Проходя в свою комнату и бесшумно закрывая дверь, Гарри услышал крики кузена, игравшего в соседней спальне в какую-то игру.       Он избежал очередного обвинения в неблагодарности, и пару дней все было в порядке, но вскоре начал кашлять, чихать, а позже слег с кошмарной простудой, иногда выползая на кухню делать бесконечный зеленый чай. Гарри болел уже, казалось, вечность, ужасно жалея, что не успел начать учиться: он был уверен, что у волшебников есть множество заклинаний, которые не оставят от болезни и следа, но он все равно их не знал.       И когда Гарри думал, что болезнь уже пошла на убыль, начались кошмары. Особенно часто виделась яркая, ослепляющая вспышка зеленого света и чей-то ледяной смех. Сегодня мальчик целый день лежал в кровати, есть не хотелось. Около пяти часов он уснул беспокойным сном, проигнорировав тетины бутерброды, стоявшие у двери.       Этажом ниже Петуния мыла посуду, с раздражением втирая моющее средство в тарелки и чашки. Сколько раз они с Верноном говорили мальчишке, чтобы не смел уходить в такую погоду? Тратиться на антибиотики, сиропы и таблетки ужасно накладно. Хорошо, что Гарри болел редко, даже реже Дадли, но это всегда превращалось в проблему и при лучшем его состоянии, а сейчас Петуния подозревала, что у него самый настоящий грипп. Мальчик постоянно дрожал, градусник показывал тридцать восемь и семь. Дурсль как всегда оставила аптечку на столике с наспех сделанными бутербродами и ушла заниматься своими делами. Кроме них дома никого не было: Вернон работал, а Дадли гулял с друзьями. Чаще всего мальчишка сам о себе заботился, давно запомнив, какие и когда нужно принимать лекарства, но Петуния испытывала какое-то странное беспокойство. Конечно, опасалась, что он снова доставит проблем. Что еще это могло быть?       Женщина решила проведать его — больно тихо было наверху. Она процокала по лестнице и, отворив дверь, заглянула в комнату. Гарри лежал в пижаме, спихнув с себя одеяло, ворочаясь и хмурясь во сне. Он что-то тревожно бормотал, на лбу выступили капли пота. Петуния забрала нетронутые бутерброды и, поджав губы, собралась уходить, однако что-то ее остановило. «Ничего страшного, если я немного собью ему температуру», — с такой мыслью она вышла из комнаты, а через несколько минут вернулась с тазом ледяной воды и белым полотенцем.       Поставив около кровати стул и сев на него, Дурсль намочила полотенце, как следует выжала и положила племяннику на лоб. Это должно было помочь сбить температуру, а когда проснется, пускай выпьет жаропонижающее. Петуния сложила руки на коленях и посмотрела на беспокойное лицо Гарри. Почему это она вдруг так заволновалась о нем, как будто разжалобилась? Глупость какая. Что за жалость может быть к сыну сестры, которая всегда была лучше, любимее, красивее, наглее, которая не могла не выпячивать то, насколько она другая и странная, пугающая и ненормальная? И племянник такой же. Похожий на этих ужасных личностей, гордо называющих себя волшебниками. Петуния всегда чувствовала стену между собой и сестрой, конечно, не могла не замечать, как та с раздражающей жалостью смотрела на нее. Петунию незачем жалеть. Она всего лишь нормальная.       Но мальчик выглядел таким беспомощным. Не было видно отвратительных зеленых глаз Лили, смотрящих с высокомерной недоверчивостью. Дурсль, наверное, никогда не сможет его полюбить, но… и ненавидеть незачем. Глядя на его нахмуренное лицо, она легко провела рукой по взъерошенным волосам Гарри.       Внизу хлопнула входная дверь, заставив женщину вздрогнуть и резко отдернуть руку. Раздался голос:       — Петуния? Дорогая?       Вернон вернулся с работы. Петуния встала, бросила последний взгляд на немного успокоившегося мальчика и вышла, закрыв дверь. Может, она не узнала чего-то важного или значительного, но когда Гарри Поттер проснется в холодном поту поздним вечером, он найдет на стуле у кровати стакан с апельсиновым соком, бутерброды посвежее и пару таблеток от кашля. И не поймет, кто мог бы их оставить.