Часть 1
23 июня 2015 г. в 22:10
Ребекка сильная.
Ребекка никогда не тратит время зря.
Ребекка не привыкла сидеть без дела.
…потому что тяжёлых, дурно пахнущих мыслей столько, что вдохнуть порой лишний раз становится сложно. И поэтому сейчас она трёт тарелку губкой всё яростнее, словно пытаясь смыть с неё светло-голубой узор, и изредка поглядывает на стоящую в углу большую бутыль с речной водой – много ли осталось.
Руки иссушены порошком, ногти давно слоятся от домашней и не очень работы – она не может позволить другим делать всё за неё; в глазах темно от усталости и головокружения, а мысли бродят где-то далеко-далеко отсюда.
Где-то глубоко внутри – вместе с маленьким горячим сердцем – бьётся одна-единственная надежда.
Ребекка не хочет себя обманывать – она, как и многие из группы, отлично представляет, что сейчас творится в этом пропахшем гнилью и мертвечиной мире, и ей остаётся только надеяться.
И делать то, что ей по силам.
Она старается – правда, старается, честно-честно, – и, может, старик на небесах, в которого она никогда не верила, зачтёт ей это? Сделает хотя бы один, самый желанный подарок, который сейчас так нетерпеливо толкает её своими крошечными ступнями и не желает спать?
Женщина не сразу замечает, что уже давно просто смотрит в одну точку, держа перепачканную тарелку в руках.
Порой на неё накатывают приступы злости, и вовсе не из-за «тяжёлой беременности». Просто сознание так ярко, так чётко рисует до отвращения знакомое лицо, поросшее густой бородой.
У него злые серые глаза.
Его хочется загнать в угол, чтобы он выглядел сломанным и жалким; взглянуть на него нос к носу и не понадеяться – понять, что точно его никогда больше не увидит; а иногда – едва ли не избить до полусмерти, чтобы он больше не приходил в кошмарах и не пугал внезапными шорохами у дома, не имеющими к нему ровным счётом никакого отношения.
Но Билл ни-ког-да не будет выглядеть загнанным и трусливым, – отчётливо понимает Ребекка, и от ярости сжимает кулаки так, что тарелка выскальзывает из намыленных пальцев и с грохотом падает в раковину.
– Бек, ты здесь?
Из комнаты слышится встревоженный голос вернувшегося с рыбалки Элвина, и на сердце у женщины теплеет.
Он здесь.
Он вернулся живым.
Всё хорошо.
Они обязательно всё преодолеют, ведь нет таких препятствий, которые бы их остановили. И их будет не двое – трое, и мир точно, абсолютно точно станет хотя бы на чуточку светлее. Непременно.
Ей чудится, что его негромкое «Бек» всегда обнимает её.
И на душе становится спокойно.
Тяжёлой поступью он заходит на кухню, приостанавливаясь на пороге и внимательно осматривая её – всё ли в порядке, не случилось ли чего – и, не найдя на её сосредоточенном, едва заметно просветлевшем лице следов тревоги, почти успокаивается. И мягко улыбается в ответ на её вопросительный взгляд.
Только он так умеет. И получается у него так… деликатно.
И он просто подходит к ней, обнимая со спины, и коротко, может, даже случайно касается её щеки своей.
Элвин большой, добрый и сильный; у него крепкие и всегда тёплые руки, и в них можно расслабиться и хотя бы раз в жизни откинуть мысли об этом странном мире, о необходимости быть сильной, об угрозах вокруг, о собственных волнениях… Сейчас мысли и вовсе не нужны. Они тут совсем-совсем лишние.
Прямая и решительная Ребекка понимает, что ей это безумно нравится.
Каково это – потерять всё? А потом найти и полюбить это заново?
– Эй, Бек, чего задумалась?
Забывшая о посуде Ребекка не сразу понимает, что улыбается тоже.