Вспышка

      Вспышка. Яркая, ослепляющая, вожделенная. И ещё одна, и ещё.       Улыбка. Яркая, ослепляющая, вымученная. И ещё одна.       Уголки губ безвольно опустятся, когда она останется одна, и лживый блеск исчезнет из прекрасных лучистых глаз, которыми так восхищается публика. Но сейчас...       – Мику, ответьте на вопрос!       – Какой же? – скрытая настороженность в чистом звонком голосе. Вопросы репортеров всегда опасны, они не могут быть невинными и безобидными.       – Говорят, что Вас вытесняют новые певцы. Например, ИА, Маю и Йохиолоид быстро набирают популярность, и многие Ваши поклонники уже переметнулись к ним. Что Вы думаете об этом?       Выражение лица не изменится, останется таким же доброжелательным, спокойным. Слова правильные, хорошо заученные:       – Я искренне благодарна тем людям, которые интересуются моим творчеством, сколько бы их ни было, кем бы они ни являлись. Я очень люблю их всех, – короткая пауза, чтобы растянуть уголки губ чуть шире, похлопать ресницами на камеру, – А ребятам, которые только начинают свой творческий путь, я желаю удачи. Они большие молодцы, и я ежедневно вижу, как они стараются, мы с ними вместе трудимся сейчас над созданием новой серии песен...       Еще несколько минут этой сладостной пытки популярностью, и волна журналистов схлынет, можно будет передохнуть, собраться с мыслями.       Впрочем, нет. Наверное, и вечности уже не хватит, чтобы расслабиться по-настоящему...       Выдох. Долгожданный, мимолетный, судорожный.       Одиночество. Долгожданное, мимолетное, пугающее.       Глаза прикрыты, руки безвольно болтаются вдоль застывшего тела...       – А, Хацуне... – недовольный голос из-за спины.       Он войдёт в комнату, закроет дверь и посмотрит с затаенной иронией, насмешкой. Всё такой же самоуверенный, всё такой же ускользающий, все такой же насмешливый, как и всегда... Всё такой же Йохио, которого никто не знает по-настоящему.       – Значит, желаешь удачи? Раз мы так «стараемся», раз мы такие «большие молодцы», ты якобы будешь только рада отдать нам, убогим, своих фанатов? Позволишь погреться в лучах твоей славы?       – Этого всё равно никогда не произойдет. Мои поклонники останутся со мной, – губы снова кривятся в улыбке, которую, однако, публике лучше никогда не видеть, потому что вряд ли кому-нибудь понравится подобное зрелище. Слишком мало в этой улыбке осталось человеческого.       – Это уже происходит, – ухмыльнётся он в ответ, не скрывая злорадства и насмешки. И в его ухмылке так же почти нет человечности. Потому что этот вирус – вирус популярности, вседозволенности – действует удивительно быстро.       Напряжение. Мгновенное, выматывающее, давящее.       Гнев. Мгновенный, выматывающий, жгучий.       И снова нужно быть сильной. Даже теперь, даже перед ним. Особенно перед ним.       – Что бы ты... все вы ни делали, я буду лучшей. Люди любят меня.       – Люди непостоянны. Их любовь изменчива.       – Любовь вообще изменчива, – голос всё-таки дрогнет. Заметит ли он?       Шаг. Опасливый, осторожный, решающий.       Прикосновение. Опасливое, осторожное, жалящее.       – Я никогда тебе не уступлю, – даже в этот миг настоять на своем будет казаться важным. Ведь нужно быть первой, быть лучшей. Нужно достигать совершенства, нужно подниматься выше, нужно побеждать, нужно... Нужно?       Но кому, чёрт возьми, это нужно?!       Молчание. Секундное, красноречивое, распаляющее.       Поцелуй. Секундный, красноречивый, страстный.