Все проходит

Все проходит, все проходит. Я не должен по их правилам играть. И цветок мой оживет вдруг. Я едва успел его нарисовать На стене. Никто не знает правды, что давно живет в моей душе, И, если оба проиграем, мы не свернем с того пути назад.

Ветер врывается в распахнутое окно, и девушка, что полулежит на кровати, чуть вздрагивает от холода, однако, не предпринимая никаких попыток подняться и закрыть ставни. Ей вообще не хочется шевелиться. Она вновь и вновь погружается в чуткий, беспокойный и недолговременный сон, раскрывая карие глаза от любого, даже самого незначительного шороха. Тогда она обводит глазами помещение, словно ища, что же изменилось, убеждается, что все по прежнему, вздыхает и вновь впадает в этот странный анабиоз. Не хочется двигаться, ой как не хочется! Однако, ноги немеют, и болезненная пульсация, что растекается по телу, все-таки заставила Цунэмори со стоном поменять позу. За окном идет снег, мало-помалу превращаясь в настоящую январскую вьюгу, и на душе так же воет зима, холодная и колючая, она проводит своими заиндевелыми пальцами по грудной клетке девушки, подбираясь к сердцу, обхватывая его и сжимая ледяными руками, приводя Цунэмори в отчаяние, заставляя вновь и вновь хватать ртом холодный воздух. Тепла, ах, как же хочется тепла! Его тепла... Но он не вернется. Оттуда не возвращаются, Аканэ знает об этом не понаслышке, однако вновь и вновь подносит замерзшие руки ко рту, выдыхая, пытаясь согреться. Его тепло точно спасет Цунэмори, она это точно знает! Час проходит за часом в бесплодных попытках согреться, и девушку беспокоит не столько холод телесный, сколько холод душевный. От него не убежишь и не растопишь его обогревателем. - Ну где же ты, Когами? - Словно в забытьи повторяет инспектор, туже сворачиваясь в клубок посреди разворошенной кровати. Хочется спать, но нельзя же, да? Вдруг, он придет, а она проспит его приход? Нет, нет, никакого сна, даже не думай. Но что-то идет не так, ведь она видит перед собой Шинью, залитого ярким солнечным светом. Точно сон. Девушка даже хихикнула, настолько глупой она себе казалась. Протянув руку, она положила ладонь на щеку Когами, притягивая к себе для поцелуя. Его губы мягкие и теплые, в отличии от ее, обкусанных и посиневших от холода. Снова горячий поцелуй, что растекается живительным теплом на душе, снова прикосновения, горячащие кожу. - Ко... Когами... - Стон срывается с губ, и разбивается о звенящую в ушах тишину. Ничего в ответ. Ни слова. - Когами! - Уже громче и настойчивее зовет она, пальцами оттягивая прядки темных волос, заставляя парня обратить внимание на нее. - Имя, - хрипит он, стаскивая штаны вместе с трусами. - Ш... Шиньяяя! - Шепот превращается в крик, на глазах слезы, что тут же высыхают под губами латентного. Движения резкие, грубые. Снова толчок, вздох, стон. Разливающееся тепло внизу живота. Поцелуй, вздох. Глаза закрыты, а голова откинута в экстазе, губы снова и снова шепчут одно имя "Шинья".

***

Свет резко включился, а за стеклом показались два человека в белых халатах. - Опять галлюцинации? - Поинтересовался молодой парень, а рядом стоящая девушка-медсестра лишь кивнула. - Кубик аминазина, как обычно? - Да, пожалуйста. Бедная девочка, всего 20 лет, а уже сошла с ума... - Говорят, что ее напарник из Бюро Общественной Безопасности погиб при выполнении задания. Вот и не выдержала девочка такой новости. Когда ее привезли сюда, она совершила попытку суицида, но не вышло. С тех пор ей колют сильнодействующие препараты, и у нее появляются галлюцинации... - Голос врачей удалялся от камеры, где с широко раскрытыми глазами и безумной улыбкой лежала Аканэ Цунэмори, разжалованный инспектор Бюро Общественной Безопасности...