Intrinsic Gray

the craig charles funk and soul show

Следующим утром я проснулась раньше, чем мне бы хотелось. Я пообещала себе, что начну стирку или задание по Критике и Контекстному изучению прошлой ночью, но вместо этого я работала над плейлистом на неделю, изучая новые записи, которые я получила, и добавляя песни в свою коллекцию. И сейчас мне предстояло сделать стирку и моё задание, и это меня немного огорчало, потому что у меня не осталось рабочей одежды, а работу нужно было отправить на электронную почту профессору до полуночи. Он был ужасно злопамятен, и всё время придирался к срокам. Единственное, что мне в нём нравилось, так это то, что шутки Гарри его не смешили так же, как и меня. Хотя, учитывая, что я ни разу не видела, как он улыбается, и он был самым требовательным профессором в нашей программе, я не думала, что это предвещает что-то хорошее. Так что, перебарывая себя тем утром, я сделала себе водянистый кофе, который заварила в кофе-машине, которая служила мне лишь жалкой отговоркой постоянно прерываться на отдых, и поела чёрствый пончик, оставшийся у меня со смены в столовой в четверг. Всё это сделало моё лицо недовольным, и именно с таким видом я вышла из комнаты, придерживая корзину с бельём рукой. Я нажала кнопку вызова лифта как раз тогда, когда Гарри вышел из комнаты, расположенной чуть дальше моей, он выглядел взъерошенным, но вполне довольным собой, ленивой походкой вышагивая по коридору с самодовольной ухмылкой на лице. — Доброе утро, — сказал он, дойдя до меня, его голос был низким и хриплым после сна. Он сказал это так спокойно, словно мы простоим на этом месте весь день. Я покосилась на него, инстинктивно ожидая подвоха. Учитывая, каким разъярённым он выглядел, когда я сплавила его Бет, я не ожидала тёплого приветствия. — Ты выглядишь потрёпанным этим утром. Он усмехнулся. — У меня была хорошая ночь. И, кажется, за это я должен поблагодарить тебя. Я закатила глаза. — Так у тебя сейчас «походка стыда». Это мило. (п.п: walk of shame — в Америке и Англии применительно к людям, выходящим от любовников рано утром потрепанными и заспанными). — В этом нет ничего постыдного, — запросто ответил он. — Иду без стыда. — И действительно, у тебя стыда ни в одном глазу, — пробормотала я, опять закатывая глаза. Лифт прозвенел и дверь открылась. — Бет? — сказала я, когда мы оба вошли в лифт. Он нажал на кнопку первого этажа, а я — на подвал. Он начал свистеть, не соблюдая мелодию, но я заметила, что его ямочки углубились. Я издевательски закатила глаза: — Твои стандарты, должно быть, очень низки, если ты трахнул девушку, которой, по твоим словам, нужна была кнопка «без звука». Он равнодушно покачал головой. — Я не трахал её. Я замерла и перевела на него взгляд, быстро моргая, и сказала: — Её рот, что, переместился в другое место, и ты не смог найти его? Его губы скривились в ухмылке, как будто он был Чеширским котом. — Очень трудно разговаривать с полным ртом. — Ты отвратителен! — я отвела от него глаза, пытаясь отойти как можно дальше. Тишина прервалась его смехом, его ямочки стали видны отчётливее, а глаза засияли. Я позволила ему на секунду насладиться этим чувством, потом сказала: — Хотя, её рот не может быть полностью занят, — я подняла бровь и оценивающе посмотрела на ширинку его штанов. Его рот остался открытым, когда он повернулся ко мне, он выглядел изумленным. — Ты утверждаешь, что у меня маленький пенис, Хатч? Я спокойно посмотрела на него и развела руками. Лифт остановился, как только мы достигли первого этажа, но Гарри остался стоять, даже когда дверь открылась. — Увидимся позже, — попрощалась я, махая ему на прощанье мизинцем. В этот момент он выхватил корзину с бельем из моих рук и вышел в коридор. — Гарри! — протестуя, закричала я, выбегая за ним. Его смех эхом разносился по ступенькам, когда дверь за ним захлопнулась. Мне оставалось только прорычать от безысходности и броситься за ним, спускаясь по ступенькам так быстро, что я была уверена, что запнусь о саму себя и сломаю шею. Там внизу, в подвале, где находятся стиральные машины, был тусклый свет, и флуоресцентный свет от лампочек на потолке делал помещение жутким. Уже одна машина работала, причём издавая ужасные звуки, потому что практически все стиралки были старые. Моя корзина стояла на сушилке, но Гарри я не увидела. Я быстро оглянулась, а моё сердце билось ужасно быстро. — Хорошо, очень смешно, — я позвала его, делая осторожный шаг к моей корзине. Мне пришлось проверить вещи, чтобы убедиться, что он ничего не украл, например, мои трусики или что-нибудь еще. Конечно, я не могла вспомнить все свои вещи, в комнате я даже не смотрела, что положила в корзину. Я открыла рот, чтобы позвать Гарри, но громкое «Бу!» прозвучало у меня над ухом, и я закричала, отпрыгивая назад и ударяя его прямо в грудь. Он засмеялся, потирая свой торс и тряся головой. — Слишком просто, — выдохнул он. — Все ещё пуглива, как кошка. Я зарычала на него и протянула руку, чтобы ударить его, но он увернулся. Он всё ещё смеялся. — Да, да, давай, смейся, — проворчала я, отворачиваясь. — Ты ведь такой смешной. Тебе что, никуда не нужно идти? — Да нет, не нужно, — он взобрался на стиральную машину, как раз рядом с той, куда я запускала вещи. — Ох, а ты не мог бы развалиться где-нибудь в другом месте? — я как раз запустила монеты в приемник и начала загружать воду, потом взяла порошок из корзины и засыпала его в машину. — Нет, так весело мне только с тобой, Хатч, — нахально улыбнулся он мне в ответ. Я закатила глаза и опустила вещи в машину. Когда дверь захлопнулась с громким хлопком, я повернулась и подошла к сушилке, которую использовала ранее этим утром. Как только я выгрузила свои сухие вещи и положила их в корзину, Гарри сказал: — Ты уже сделала работу по Уиггинсу? — Я начала её раньше, — я захлопнула сушилку и прислонила корзину к бедру. — Что-нибудь ещё? Он что-то проворчал и слез с сушилки, пересекая расстояние между нами в два больших шага. Затем он рукой залез прямиком в корзину и достал одну из моих футболок. — Эй! — возмущённо прокричала я, пытаясь дотянуться до неё, но Гарри поднял футболку над головой. — Могу я её одолжить? — но затем, не дождавшись ответа, он зажал мою футболку между колен и снял свою через голову. От моего взгляда не ускользнуло то, что Гарри вырос с того времени, как уехал из Холмс Чапел. Я видела его пару раз, после его переезда, и знала, что он стал выше, широким в плечах, он возмужал. Это было странно, но так оно и было. Гарри, может, и вёл себя как четырнадцатилетний мальчик, но он так не выглядел. Теперь уже точно нет. Вот что я заметила, когда увидела его обнаженный торс, татуировки, линию V на бедрах, и полоску чёрных волос, спускающуюся ниже его пупка под чёрные джинсы. Может, он ещё и был милым ребенком с ямочками, которого я когда-то знала, но под этой одеждой он уже не был милым. Если он себе что-нибудь исправлял хирургическим вмешательством, то он тот ещё хитрюга. Но если так и, правда, было, то он точно придурок. Он бросил свою футболку на стиральную машину и натянул мою футболку через голову. Она натянулась у него на плечах, но не так сильно, как бы мне хотелось. Я сделала себе пометку изучить позже свои плечи в зеркале, а то кажется, что они уж слишком мужские. — Зачем это тебе? — я, наконец, смогла произнести хоть слово. — На твоей футболке сперма? — Какая же ты грубая девушка, Хатч. Ты не должна использовать такие слова в хорошей компании. — Ты просто снял свою рубашку, — указала я. — Не думаю, что кто-то приличный, стал бы такое делать так же, как и татуировки. Он ухмыльнулся, выглядя очень довольным собой, как обычно. — Не хочу идти домой в той же одежде, в какой я был прошлой ночью, — ответил он на мой первоначальный вопрос. — Не хочу, чтобы папарацци знали, что я делал. У них достаточно идей, когда я ничего не делаю, так что могу себе представить словесную порку, которую получу за эту «походку стыда». — Иду без стыда, — поправила я его, борясь с улыбкой. Он усмехнулся. — Не возражаешь, если я закину её сюда? — спросил он, хватая свою футболку и держа её. — Нет, Гарри, — запротестовала я, когда он открыл крышку аппарата. — Эти вещи белые. А рубашка чёрная. — Всё будет в порядке, — сказал он, без колебаний кинув её туда. — Я сказала, нет! — закричала я, бросившись вперёд, чтобы схватить крышку прежде, чем он успел её закрыть и выловить его футболку обратно, наполовину мокрую. Он фыркнул. — Господи, Хатч, всё нормально. Ты сортируешь бельё, как моя бабушка. — Вот, как это должно быть сделано, — огрызнулась я, выжимая его рубашку над барабаном, который был уже полон воды. Я закрыла крышку и протянула рубашку ему. Он закатил глаза. — Расслабься. Моя кровь закипела, в результате чего прилила к щекам. — Не говори мне, чтобы я расслабилась, — прорычала я. Он ухмыльнулся. — Ты собираешься дважды ударить меня по коленной чашечке и наплевать на меня? Я заморгала от удивления. — Спорим, ты думала, что я не слушал тогда. — Меня не волнует, слушал ли ты, — рявкнула я, сейчас гнев кипел в моей крови, делая меня разгорячённой и возбуждённой. Он закатил глаза. — Неважно. Сохранишь её для меня, да? — он повесил футболку на край моей корзины и повернулся, направляясь к лестнице. — Идея с тем, чтобы надеть новую футболку, потерпит крах, если они увидят, что я несу футболку с прошлой ночи. — Я просто выкину её! — прокричала я ему вслед, когда он направился вверх по лестнице. — Делай что хочешь, — бросил он назад. Затем я услышала, что дверь на лестничной клетке открылась и закрылась за ним. Я испустила разочарованный вздох и потопала за ним, но к тому времени, когда я добралась до вестибюля, он ушёл. Я думала бросить его дурацкую футболку прямо в мусор, но тогда решила, хотя бы пожертвовать её. Нет смысла тратить совершенно хорошую одежду. Кроме того, вероятно, она была дорогая. Я сделала мысленную заметку прогуглить. Вернувшись в комнату, я повесила дурацкую футболку сохнуть, и только начала складывать собственную одежду, когда раздался стук в дверь, не мягкий, но каким-то образом всё-таки неуверенный. Вскинув брови, я подошла к двери и открыла её. — Прости меня за прошлую ночь. Я прислонилась к дверному косяку и долго смотрела на Сиенну. Она всё ещё была в пижаме с леопардовым принтом и держала в руках две дымящиеся кружки. Она улыбнулась и предложила мне одну. — Совместное принятие чая является универсальным языком любви. — По крайней мере, это – английский язык любви, — ответила я, принимая у неё кружку и отодвигаясь в сторону, чтобы она могла пройти. — Кроме того, я только что думала о том, что ты можешь сделать для меня. Она скосила на меня глаза, когда вошла, и села на кровати, свернувшись калачиком в углу у стены. — Что это? — осторожно спросила она. — В прошлом году у тебя был Уиггинс, — напомнила я ей, поставив чай на тумбочку. — У меня есть задание, которое просто взрывает мне мозг. Она застонала, опрокидывая голову назад. — Я ненавижу этого мужчину. Тебе повезло, что я люблю тебя. Я довольно улыбнулась ей, когда села на другом конце кровати и открыла ноутбук. — Итак, — сказала она, когда я открыла требования к заданию, — что с ним не так, раз ты постоянно злишься? Я замерла, мои пальцы застыли над клавиатурой, а глаза сосредоточились на экране. Я быстро вздохнула, и затем тяжело выдохнула. — Помнишь, я тебе говорила, что меня не особо любят там, дома? — наконец, я посмотрела на неё и выпрямилась. — Конечно, — ответила она, кивая. — Ну, это из-за него, — сказала я. — Не особо любят, я имею в виду. И именно его друзья превратили мою жизнь в ад. Она нахмурилась. — И он просто позволил им? — Да, — я прикусила губу и откинулась к стене, запрокинув голову так, чтобы смотреть на потолок. — Он никогда не говорил ничего оскорбительного. Были случаи, когда он был чуть меньше, чем добрым, но он никогда не оскорблял меня, как это делали остальные. Тем не менее, иногда кому-то не нужно ничего говорить, и всё-таки ты можешь увидеть, что он о тебе думает. — Он просто хотел иметь успех у всех, — сказала Сиенна. — Я не говорю, что ты лжёшь, — поспешно исправилась она, когда я села и с удивлением посмотрела на неё. — Просто имею в виду, что я бы никогда не догадалась. Он кажется таким хорошим. Я знаю, что он злит тебя, но я думала, что это просто ради смеха. — Он всегда всё делал просто ради смеха, — мрачно пробормотала я. — Во всяком случае, с ним всё продлилось недолго. Он уехал на X Factor почти сразу после того, как всё началось. Время от времени он всё же приезжал домой, но всё уже было не так. Он не пошёл в колледж, и мы не видели другу друга, лишь иногда мимолётно. Так или иначе, мы не были близки. Я была аутсайдером, всю жизнь, глядя на его друзей. Сначала так было, потому что я была слишком впечатлительной, слишком ведомой правилами. Затем потому что я была слишком слабой и слишком свободной. Ты не можешь выиграть, когда ты уже аутсайдер. Они найдут способ удержать тебя вне зависимости, что ты делаешь. Сиенна нахмурилась. — Он знает, что именно поэтому он тебе не нравится? — Мы никогда не ладили, — ответила я. — Уверена, у него есть идеи, почему я всегда так раздражительна с ним, но мы всё равно никогда не были друзьями. Это только укрепило враждебность. — Как думаешь, ты когда-нибудь сможешь с ним поладить? — осмелилась она, глядя с любопытством. Я фыркнула. — Ни за что. Я с трудом могу терпеть его, — я села прямо и прокрутила моё задание. — Итак, почему бы тебе не рассказать мне, как сделать с первой по четвёртую часть? Она поставила чашку и потянулась за моим компьютером, поставив его на колени. — Если бы ты сказала ему, что он может извиниться за всё, — через мгновение заметила она, её взгляд сосредоточился на экране. — Ты могла бы двигаться дальше от всего этого негатива. Думаю, для тебя это было бы хорошо. Я с негодованием взглянула на неё. — Я бы лучше выдернула все ногти по одному, чем имела бы какое-либо откровение с этой задницей. Она бросила это после того, что было хорошо, поскольку это был проигранный спор. Мы с Гарри никогда не будем друзьями. Я знала об этом с самого начала.