Пять алых роз

— Мы победи-и-и-или-и! — Сакура победно вздымает руки вверх. Оглушительное "ура!" сотрясает поле боя, и шиноби бросаются врассыпную на поиски друзей и родных. Сакура грязными ладонями ещё больше размазывает по лицу чёрные разводы, и из-за плотного круга товарищей, галдящих каждый о чём-то своём, но все вместе — об одной радости, слышится её счастливый звонкий смех, песней раздающийся по окружающей их пустыне. Ино глядит на руины, поднимающиеся из-за горизонта, и внутри неё что-то обрывается. Амарант прилип к её одежде, придавленный в бесконечных перекатах по истерзанной земле. Сакура оглядывается вокруг и почему-то цепенеет, встретившись взглядом с бывшей подругой. Улыбка медленно сходит с её лица. Чему ты радуешься? — Ино?.. — одними губами.

***

Иноичи считал себя плохим отцом. Он не всегда находил время для общения с дочерью, слишком занятой и иногда слишком уставший. Ребёнку в этом возрасте нужно внимание, и ему казалось, он не уделяет Ино его достаточно, чтобы она ощущала себя нужной и любимой. Тема полной семьи задевала его, и иногда Иноичи говорил, что, наверное, Ино хотелось бы мать, которая разделяла бы её интересы и проявляла бы достаточно чувств. Ино сердито возражала и для пущего эффекта даже топала ножкой. Оба родителя, как у остальных детей, не входили в список её мечт; они с Иноичи прекрасно ладили вдвоём, зачем третьему лишнему врываться в их связь? Отец и в самом деле не всегда мог её понять, но всегда стремился помочь, что бы странного для него ей не приходило в голову. Так и поступают в настоящей семье. Ино знала, что её фотография в стеклянной рамке стояла у него на рабочем столе, и ещё одна лежала в сумке — этого было достаточно, чтобы не сомневаться, что о ней думают постоянно, даже когда им приходилось надолго разлучаться. Лучший отец в мире. Капли дождя вместе с солёными слезами стекают по надгробному камню, под которым не было даже тела. Алоэ искололо руки своими острыми листьями. Чоджи подносит зонт ближе, и Шикамару заботливо касается её тихо подрагивающего плеча. — Нам всем плохо, Ино. Сколько ещё умрёт взрослых, которых она любит?

***

Больница гудит, как встревоженный улей, уже с утра, наполненная стуком каблуков медсестёр, окриками из палат и запахом спирта. Окно открыто, и блеск беспощадного солнца, отдающийся на стерильной белизне, непривычной до неестественности, слепит Ино, напоминает о себе яркими пятнами и заставляет возвращаться в реальность, когда ей хочется забиться в тень и воспоминания. — Тебе нужно отдохнуть. — Сакура бережно отодвигает её светлые волосы, свесившиеся на лоб, обнажив чуть бледное лицо и синяки под усталыми глазами. — Ох, тебе определённо нужно отдохнуть. Иди полежи. Я принесу тебе в комнату что-нибудь холодное... Ино помнит девчушку, которая выглядывала из-под навеса из розовых волос и вытирала кулаком слёзы, пытаясь спрятаться от окружающего мира и себя самой — и неожиданно улыбается. — Ты выиграла, Сакура. Сакура какое-то время стоит в нерешительности, не понимая, о чём речь, а потом поджимает губы, мягко обнимает Ино и глубоко вздыхает. — Глупая ты... глупая. Никто не выиграл... Запах цветка сакуры в её волосах кружит Ино голову, и она обнимает Сакуру в ответ.

***

Магазин цветов Яманака снова открыт и готов принять первых клиентов. — Вы понимаете, — мнётся молодой мужчина за стойкой, — мне для девушки... Мы знакомы три года, и я знаю, что она любит меня. Я хочу признаться ей. Можете посоветовать, какие бы цветы для этого подошли... Губы Ино сами собой разползаются в улыбке, наверное, первой искренней за это время. Любовь существовала во все времена, и жизнь приносит не только разрушение и горе, даже если она у кого-то приостановилась. Она перевязывает лентой пять алых роз, убрав с них шипы, и протягивает их посетителю, сняв со стоимости двадцать процентов по первой пришедшей в голову акции. — Для вашей девушки это будет идеально. Желаю удачи! — Колокольчики на двери звенят, когда та закрывается, и Ино оборачивается к Саю, разглядывающему прилавки. — Почему розы? Мне кажется, здесь есть много других более красивых цветов. — Красные розы издавна означают любовь, а пять их цветов — признание в ней. Знаешь-ка что... — тянет Ино, достаёт из ящика книгу и протягивает ему. — Я знаю, иногда бывает сложно выразить эмоции, но я не верю, что у тебя их нет. Попробуй использовать цветы. Каждый из них выражает какое-то своё чувство или значение. Люди давно используют этот приём, и я... мне кажется, тебе должно это помочь... Сай пожимает плечами и, так уж и быть, соглашается полистать книгу на досуге.

***

Ино встаёт на носочки так высоко, как только может, снимает с плаката тупые иголки, которыми тот был прикреплён к стене, и стул под ней опасно шатается. По крайней мере, дети остались довольны. Они должны бегать, прыгать, веселиться и делать шалости, а не ходить с поникшей головой, как зомби, и отвечать на все вопросы однотипными фразами. Ино взрослая, и ей негоже жалеть себя, когда остальные заняты делом. Еда, игрушки, развлечения — всё за свой счёт и своими усилиями. У неё есть деньги и время. Странно, что Сай согласился помочь. У него неплохо получалось: дети собирались у него небольшими группками, ожидая в очереди своего рисунка на заказ. И сами заодно учились. Отмывать ладони будут мамы. Свежий ночной воздух дует в открытое настежь окно, свежит голову и не даёт погрузиться в волшебный мир снов прямо на полу. Сай ждёт в другой комнате, держа в руках две чашки с чаем, и протягивает ей одну из них. — Это мне? — спрашивает она и получает утвердительный кивок. — С-спасибо... Ветер мягко треплет её волосы, и привкус листьев мелиссы вместе с приятной волной тепла разливается внутри неё, когда Ино делает глоток. Лицо Сая остаётся всё таким же безучастно-равнодушным, но ей больше не нужны слова, чтобы правильно его понимать. Она чуть улыбается ему в знак благодарности... ...а потом Сай улыбнулся ей в ответ. Сам. По-настоящему.

***

В вечернее время у сада особая атмосфера, в тот момент, когда без фонарей уже не обойтись, но дорогу и очертания листьев ещё можно разглядеть. Ино нравится наблюдать, как одна жизнь сменяет другую, как день подавляет ночь; когда её сад по-особому таинственен, холодный, засыпающий, но ещё наполнен отголосками сопротивляющегося дня, тихим свистом птиц и шагами редких людей за оградой. Мягкий тёплый свет окутывает их фигуры, оставляя позади длинные тени. Ей хотелось, чтобы он был здесь именно сейчас. Чтобы понял. — Душа человека так же наполнена мыслями и чувствами, как и этот сад — цветами, Сай. — Неужели люди... чувствуют так много? — Больше, чем ты думаешь. — Ино садится на небольшую лавочку. — Некоторые эмоции не самые хорошие и не самые приятные, но... они бывают. Человек живёт по-настоящему, только когда чувствует. Ты художник, ты умеешь ценить прекрасное, но бесчувственное искусство — что оно в лучшем случае?.. Сай не отвечает. Он садится напротив, скрестив ноги, на траву и достаёт лист с кистью. Свои извечные. — Я хочу запечатлеть этот мир чувств, если ты не против. Она не против. Высокая трава, гладкая и мягкая, шелестит под её ногами без сандалий, брошенных где-то в стороне. Кисть скребёт по бумаге, движимая уверенными резкими движениями, почти в такт её дыханию... или наоборот? Любопытство оказывается сильнее вежливости, и Ино только одним глазком глядит в его листок, но не на цветы, деревья или траву... На очертания самой себя.

***

Сай тяжело дышит, лежа на больничной койке. Рука, в вену которой проведена капельница, время от времени подрагивает. Тяжелый лающий кашель вырывается из его горла, и несколько капель крови попадают на прикрывающую его простыню и на чисто-белую одежду Ино. — Кусок... кусок идиота! — кричит она, направляя лечащую чакру на его раны. — Да я вообще не знаю, что я с тобой сделаю! Чтоб... чтоб у тебя краски все кончились! Чтоб у тебя кисточки загнулись! Чтоб... — Ты волнуешься. Почему? — Потому что ты мой друг, чёрт побери! Друг, понимаешь ли... За друзей всегда волнуются. — Да. А ещё потому что ты любишь меня. — Чего?! — Ино вспыхивает красным цветом и отшатывается от его кровати, словно от умалишенного. — Это не... неп... неправда! Да что ты... Но с каждым её словом улыбка на лице Сая расползается всё больше и больше — до тех пор, пока Ино не слышит странные звуки, доселе не вырывающиеся из его горла. Сай хрипло смеётся. Смеётся себе под нос. Сам. По-настоящему. Нахально так, разгадав её душу до конца. Ветер чуть колышет занавески пастельного цвета, время от времени орошаемые тяжелыми каплями дождя, падающими с неба. Недолго думая, Ино хватает со стола красную хризантему и затыкает ею этот бессовестно хохочущий над ней рот.

***

Стук в дверь отрывает её от книги. Букет одиноко лежит на пороге её дома. Тонкая красная лента обвивает стебли пяти алых роз, с которых были убраны шипы. Ино приподнимает его, задумчиво оглядывает со всех сторон и замечает аккуратно привязанный листок с какой-то надписью. "Сай". Он стоит на другой стороне улицы, руки по швам, и пристально смотрит ей в глаза, без тени страха или стеснения. Без тени чего-либо вообще, всё такой же безучастно-равнодушный, как обычно. Ему незачем. Он всё сказал... ...а Ино уже давно не нужны слова, чтобы правильно его понимать. Пять алых роз могут рассказать ей больше, чем что-либо ещё, распространяя свой густой, тянущий аромат вокруг. Взгляды прикованы друг к другу, не в силах оторваться, в ожидании чего-то. — Я тоже, — тихо говорит она.