Друг

...А я ведь до сих пор помню, как мы с ним впервые встретились. Еще бы, такое не скоро забудешь. Один против десятерых – не лучший расклад, не так ли? Вот и мне так казалось. Помощи ждать было неоткуда. И я уже думал не о том, чтобы уйти живым, а о том, скольких я успею забрать с собой, прежде чем свалюсь. Но он появился рядом, вскинул руку – и из его пальцев ударила ослепительная молния. Двоих сожгло на месте, остальные бросились бежать. Потом была темнота. А когда я пришел в себя, бой уже закончился. А он сидел рядом со мной и встревоженно заглядывал мне в лицо. Я не сразу понял, кто он. И до сих пор отношусь к нему, как к младшему, хотя и знаю, что это не так. На вид – хрупкий подросток, ему не дашь и наших двадцати, а на самом деле он прожил на свете вдвое дольше меня и проживет еще много больше. Он не воин, но я видел испепеляющее пламя в его руке – такой тонкой и непривычной к мечу. Так странно. А сейчас он собирается в безнадежный поход – спасать от врагов свою страну, ту самую, которая когда-то изгнала его. Ну что же… Ему не придется идти одному. Он еще не сказал ни слова, но я знаю, что пойду с ним. Мне нечего терять и нечего бояться. Он не умеет сражаться – значит, я стану его мечом. Я обещал ему это тогда, после боя, и не отступлю от своего слова, пока живы он и я. … Он был красивым, этот талисман. Я на мгновение залюбовался на мягкий мерцающий свет… а потом все перемешалось. Огонь, звон стали, я отбиваю чей-то клинок, вскрик, грохот падения, острые брызги хрусталя – откуда? – черная фигура над алтарем, осыпающая нас проклятиями, Дезмонд бросает мне жезл – до сих пор не уверен, что из этого было на самом деле, а что создано магией. Разве что за жезл могу поручиться, рука до сих пор помнит странный холод. Удар – и талисман разлетается на множество осколков. Я ожидал, что зал погрузится во тьму, но вместо этого вспыхнул дневной свет. Только сейчас я понял, как давно его не видел – ведь мы почти все время шли ночью… А еще впервые за много дней я увидел, как Дезмонд смеется. Алатиэль. Та, ради которой он и затеял все это. Могу его понять, я бы на его месте тоже влюбился и горы бы свернул, если бы кто посмел ее пальцем тронуть. Даже сейчас, измученная, в изорванной одежде, она была прекраснее любой смертной женщины, да что там – у меня просто нет таких слов, чтобы ее описать. Я хотел помочь ей подняться, но она не позволила прикоснуться к себе – только оперлась на мою руку, таким жестом, как будто выходила из колесницы, а не вставала с алтаря, на котором ее только что едва не принесли в жертву. Подошла к Дезмонду и только тогда рухнула ему на руки. Честно говоря, в тот момент я ему немного завидовал. Да что уж там… … Мир и покой. Я не привык к такой жизни. И что-то говорит мне, что это ненадолго. Даже по моим, человеческим меркам. Что бы ни пели менестрели, восхваляющие нас на все лады, мой меч еще не раз покинет ножны. А еще я знаю, что однажды бой станет для меня последним. Дезмонд не любит, когда я говорю об этом. А я давно свыкся с этой мыслью – из моих тридцати лет больше половины прошло в сражениях, никакой другой жизни я просто не знаю. Такие, как я, не умирают своей смертью. Я не боюсь подобной судьбы. Дезмонд хмурится и кладет мне руку на плечо, я улыбаюсь ему, и мы снова болтаем обо всяких пустяках и смеемся. Но я вижу, что он думает о том же, о чем и я. Он маг и явно чувствует беду. Он недаром запирается с Ирдисом в башне и изучает свитки, а в его глазах все чаще появляется смутная тень, как перед нашим путешествием. И он по-прежнему верен своей черной походной тунике, как будто готовится сейчас же отправиться в путь. Впрочем, и мне самому дорожная одежда привычнее любой другой. Но пока Дезмонд просто не хочет обо всем этом говорить. Мы словно играем в какую-то игру, где каждый делает вид, что все хорошо, чтобы не беспокоить другого. Впрочем, мы все равно понимаем друг друга. Просто, пока светит солнце – не стоит лишний раз вспоминать о войнах и смерти. Мне кажется, что Алатиэль играет с нами в ту же игру. Она стала много старше – не знаю, можно ли так сказать о том, над кем не властно время. И все же после всего, что случилось в Энии, она стала старше. Тогда, в тронном зале, перед нами была юная девушка, знающая и слезы, и страх, а сейчас она спокойна и горда, как истинная королева эльфов. Может быть, она все еще плачет по своему отцу, но этого не увидит даже Дезмонд. С нами она становится почти прежней – беззаботно улыбается, поет, расспрашивает меня о моей родине – хотя о чем я ей расскажу, кроме битв и походов? Ничего другого у нас почти не происходит. Впрочем, она слушает с интересом, рассказывает в ответ что-нибудь из легенд Энии и смеется, когда я переспрашиваю слишком длинные имена. Но в глазах – та же тень, что у Дезмонда. Мир и покой. Словно впервые за много лет вернулся домой. Жаль, что ненадолго. … Деймосу я не доверяю. Да, по его словам, у нас общий враг, и теперь мы практически заключили союз. Впрочем, когда ты лежишь без сил, замерзая почти что насмерть, а над тобой стоит кто-то с мечом в руке, и на лице у него написано все, что он о тебе думает – а я никогда не умел скрывать свои чувства – тут с кем угодно заключишь союз, потому что жить все-таки хочется. Впрочем, я не стал бы его добивать. Я желал ему смерти, но в равном бою – немного чести от победы над умирающим. Правда, сейчас про Деймоса никак не скажешь, что он был на грани смерти. Силы возвращаются к нему, и я подозреваю, что не без помощи Дезмонда. Не понимаю, как он вообще может общаться с бывшим врагом. Ведь именно Деймос едва не убил Алатиэль… У меня от одного воспоминания рука тянется к мечу. Сам он говорит, что прошлое осталось позади, что он заблуждался, и Дезмонд ему, кажется, верит. Ложь он бы почувствовал сразу, я знаю. Но мне все равно этот союз не нравится. Деймос это понимает и держится от меня на расстоянии. За что я ему искренне признателен. Подозреваю, что наши чувства друг к другу полностью взаимны – ему меня любить точно так же не за что. Не слишком приятно постоянно видеть того, кто вполне мог тебя прикончить, и ты все еще жив только по его доброй воле. Не говоря уже о том, что в Энии изрядную часть его гвардии перебил именно я. В общем, не хотелось бы и в мирное время видеть этого «союзника» рядом. Если мирное время вообще когда-нибудь наступит и если я до него доживу. … Дезмонд рассказал мне, как попал в плен к гномам. После чего Деймос и тот принялся меня успокаивать и убеждать, что не нужно сию минуту никого убивать. А я даже сам от себя не ожидал такого. Дезмонд говорит, что все хорошо, что это было недоразумение, что гномы вообще наши союзники (везет нам на союзников, нечего сказать – один другого краше!), а я вижу ссадины на его руках и прихожу в бешенство. Просто не укладывается в голове, что с Дезмондом что-то случилось, а меня не было рядом. Хотя что я мог сделать? Может быть, и к лучшему, что там оказался Дезмонд, а не я – он умеет подчиниться силе, когда это нужно, а я буду драться хоть с целой армией, даже если это означает для меня верную смерть. И все равно я не могу сдержать злость. Я слишком привык защищать его. В последнее время я стал злиться почти на все. Я не могу уже видеть эту вечную ночь, этот лед, эту башню и этого Деймоса вместе с его свитой. Словно сидим в осаде, а врагов поблизости нет. Дезмонд говорит, что они могут появиться в любой момент, но я уже устал от этого ожидания. Пусть Деймос копается в свитках и обдумывает стратегии. Мое место – за пределами крепости, с мечом в руках. Надеюсь, мне не придется долго ждать этого дня – если что-то можно назвать днем в этой проклятой темноте. Все сильнее становится предчувствие, что в Энию я не вернусь. Дезмонду я ничего не говорю – он и так едва держится, а ему сейчас нужны все его силы. Ну что же, рано или поздно это должно случиться. Я готов. … Вот и все. В этом бою мне уже не уцелеть. Рядом вспыхивает знакомое пламя, на мгновение отбрасывая врагов назад. Дезмонд, друг, брат, не надо! Однажды ты спас мне жизнь, но сейчас ты уже не сможешь мне помочь. Твое искусство нужнее другим. А я – в последнем бою я буду один. Так странно. Я не чувствую боли, хотя камни под ногами залиты кровью. Моей кровью. Что ж, пока я стою на ногах – я буду сражаться. Больше нет ничего – только ворота крепости за моей спиной, меч у меня в руках и кольцо врагов. Они не решаются подойти ближе. Не иначе, ждут сигнала своей госпожи. Жаль, до нее мне не добраться. И до ее недобитого дракона – и почему Дезмонд его тогда не прикончил? Все труднее держать меч. Силы уходят с каждой новой раной, а я давно потерял им счет. Я почти ничего не вижу вокруг – но еще ни один мой удар не пропал впустую. Клинок сверкает так, что самому трудно смотреть, и этот свет убивает нечисть вернее стали. Но их слишком много. Я прислоняюсь к стене, чтобы не упасть. Но я все еще могу драться. Я все еще жив. Как холоден камень… Холод сковывает тело, и я уже не в силах встать. Только бы не выронить меч! Черная фигура тянется к клинку, считая меня уже мертвым – но я еще могу приподняться на локте и ударить. Никто не дотронется до моего меча, пока я жив. Все еще жив… Черное небо разрывает ослепительная золотая вспышка. Помощь все-таки пришла. Эта битва будет выиграна – но уже без меня. Словно в каком-то озарении я вижу Дезмонда, в отчаянии закрывающего лицо руками. Голос уже не повинуется мне, но я повторяю: не надо, друг, не надо. Ты же знаешь, у меня не могло быть другой судьбы. Я сжимаю меч обеими руками и улыбаюсь. Прощай, друг. Живи.