Дипломатическая миссия

«...на некоторое время всякое общение с Розингсом было прервано. Однако, позже Дарси по настоянию Элизабет решил пренебречь чувством обиды и сделал шаг к примирению. После некоторого отпора леди Кэтрин, то ли из-за своей привязанности к племяннику, то ли желая узнать, как себя держит его жена, сменила наконец гнев на милость. И она снизошла до того, что навестила Пемберли...» Джейн Остин "Гордость и предубеждение"

      ~1~       — Фицуильям, весной вы с Элизабет поедете к тётушке в Розингс? — спросила Джорджиана, когда всё семейство Дарси сидело вечером за партией в вист, и тут же смутилась, заметив, что брат переглянулся с супругой.       — Не думаю, — сдержанно сказал он.       Элизабет бросила на Дарси ещё один мимолётный взгляд, но промолчала. Заметив это, он улыбнулся:       — И вы ничего не скажете, дорогая Элизабет?       — Вы находите моё молчание необычным, сэр? — она охотно отложила карты и повернулась к Дарси.       — Признаюсь, да.       — Мне кажется, вы слишком хорошо меня изучили, — заметила Элизабет насмешливо. — Жаль, что я не могу похвастать такими же успехами в вашем отношении. Хотя, как вы говорите: "Нет ничего более обманчивого, чем показная скромность". Значит, вы настаиваете, чтобы я озвучила своё мнение?       — Я бы хотел его услышать.       — Тогда слушайте, сударь. Где же я ещё смогу лучше вас поддразнивать, как не в Пемберли? Вы находите это чудовищным?       — Я рад, что не лишаю вас удовольствия, — сказал он, улыбнувшись.       — Я знаю, мистер Дарси, что для вас самое большое удовольствие – кого-нибудь порадовать, — Элизабет, вспомнив о золовке, повернулась к ней: — Тебя, Джорджиана, сейчас, наверное, порадовало бы присутствие мистера Хёрста: он бы напомнил, что мы совсем забросили игру. Впрочем, — сказала она, вставая, — похоже, я проиграла и третий роббер.       Элизабет в присутствии Джорджианы только отшутилась, но наедине с Дарси была настроена поговорить серьёзно. Все эти три месяца после свадьбы она едва ли вспоминала о леди Кетрин. Элизабет наслаждалась семейной жизнью, вела хозяйство огромного дома, знакомилась с окрестным обществом, и ей даже в голову не приходило думать о своей новоприобретённой тётке, которая в свою очередь тоже не баловала вниманием обитателей Пемберли.       Но вопрос, заданный Джорджианой, навёл Элизабет на размышления. Если бы ей нужно было поступить, считаясь только с собственным отношением к леди Кетрин, то она предпочла бы оставить всё как есть. Наверное, и оставила бы, но Элизабет слишком хорошо помнила, какую учтивость Дарси проявлял к её семье и как спас Лидию, и самое главное – что так было не всегда. И прекрасно осознавая, скольких усилий стоило ему преодолеть все предубеждения, гордость, тщеславие – и всё ради неё – Элизабет подумала, что должна обсудить с Дарси возможность примирения с тёткой. Она не привыкла откладывать дела в долгий ящик, поэтому в тот же вечер, когда Джорджиана села за фортепьяно, Элизабет пристроилась на диване рядом с Дарси, чтобы поговорить.       — Значит, вы хотите знать моё мнение? — тихо спросила она снова. — Я могу говорить откровенно?       — Разумеется, — ответил он, по-хозяйски обнимая её одной рукой за талию.       — Я полагаю, что едва ли леди Кетрин можно назвать приятной, но она же ваша родственница. Я всегда буду ей благодарна за помощь в вашем сватовстве. И всё же, говоря серьёзно, я бы хотела попросить вас сделать шаг к примирению.       — Об этом не может быть и речи. Но неужели вы хотите этого? — Дарси пристально посмотрел на неё.       — Вы удивлены? Да, в последнее время она не очень-то балует нас любезным обращением, — вздохнула Элизабет. — Но я не желаю, чтобы из-за меня вы были с кем-то в ссоре. А если учесть, что и леди Метлок отклонила приглашение…       — Леди Метлок не понимает, зачем её обременять связями, к которым она совершенно не привыкла, — презрительно бросил Дарси. — Впрочем, леди Кетрин готова приписать вам ещё более длинный список недостатков, чего я, разумеется, терпеть не намерен.       — Конечно же, сударь, но позвольте заметить, что леди Кетрин найдёт в любой миссис Дарси длинный список недостатков, если, конечно, это не её дочь. Поэтому я и не принимаю её обвинений близко к сердцу.       — Полагаю, дальнейшее обсуждение бессмысленно, — сказал он решительно.       — Возможно, — согласилась она и через секунду добавила с лукавой улыбкой: — Я, пожалуй, поспорю с вами о чём-нибудь другом.       * * *       Элизабет не сомневалась, что у неё не получится убедить Дарси сразу: он вправду не склонен был простить нанесенное им обоим оскорбление. В какое-то мгновение она даже подумала, что не ошибался Уикхем, говоря о фамильной гордости Дарси. Это качество и впрямь было ему присуще, и больше всего он гордился своей миссис Дарси. Любое пренебрежительное или критическое отношение к супруге расценивалось им как недопустимое, поэтому мысль о примирении с тёткой даже не рассматривалась.       Элизабет же вполне могла себе позволить закрыть глаза на все обиды. Она злилась на её светлость, когда думала, что та пытается разрушить её счастье, но теперь Элизабет больше заботило счастье Дарси, а он всё-таки был огорчён размолвкой с тёткой, как бы он этого ни скрывал даже от самого себя. Поэтому-то Элизабет не намеревалась сдаваться, и время от времени упоминала о возможном примирении с леди Кетрин. Иногда Дарси возражал, иногда просто уводил разговор в другое русло, но ей не удавалось добиться ничего похожего на согласие. Она то шутя, то вполне серьёзно пыталась на него повлиять, но тщетно. Однажды, дискутируя об этом, они чуть не поссорились, когда Элизабет — её нередко подводил острый язычок — на возмущения Дарси заявила: «Вы же и сами так считали, сэр! Быстро вы обо всём забыли».       Днём позднее, прогуливаясь с супругом по парку, Элизабет говорила о Джейн и Хартфордширских новостях, и, к её удивлению, Дарси вдруг спросил:       — И что же, по-вашему, я должен написать леди Кетрин?       Элизабет торжествующе улыбнулась:       — Скоро Пасха. Поздравьте её.       — Может, есть ещё какие-нибудь советы для моей дипломатической миссии?       Элизабет внезапно остановилась, подёргала пуговицу на его сюртуке и задумчиво сказала:       — Да, пожалуй, есть ещё кое-что. Вы можете написать, вернее, намекнуть её светлости, что… Да, это, пожалуй, может её заинтересовать… Да, думаю, да…       — Так что же это? — спросил он, несколько удивлённый этой сбивчивой речью.       Она подняла на него глаза и, довольно улыбнувшись, сказала:       — То, что вы, мой дорогой мистер Дарси, вскоре станете отцом.       Дарси, осчастливленный этим известием, был готов сделать, что угодно, и потому письмо с поздравлениями для леди Кетрин написал в тот же вечер. Хотя об ожидаемом ребёнке он всё же не стал упоминать, в целом письмо получилось очень любезным и учтивым. Элизабет, которой Дарси показал его, сказала по этому поводу:       — Письмо образцового племянника. Тётя Гардинер со мной бы непременно согласилась. Будем надеяться, что и леди Кетрин оно понравится.       Однако надеждам Элизабет не суждено было сбыться — её светлость не снизошла до ответа. Элизабет не умела долго огорчаться, и, понимая, что в деле примирения тётки с племянником она сделала на здесь и сейчас всё возможное, сосредоточилась на собственных делах. Элизабет могла вполне спокойно обойтись без её светлости, но видела, что Дарси задет молчанием тётки, поэтому приложила все усилия, чтобы он поменьше думал о леди Кетрин и больше – о ней самой. Надо ли упоминать, что здесь ей успех был обеспечен.       ~2~       Осенью в семействе Дарси появилось наконец долгожданное прибавление: Элизабет разрешилась наследником. Но спустя какое-то время она заметила, что Дарси как-то слишком задумчив для счастливого отца. Вместо ответа он протянул ей письмо.       «Дарси! Я в крайнем возмущении! Я не понимаю, почему должна узнавать о рождении твоего сына из газет. Я нанесу визит в Пемберли в четверг на следующей неделе. Леди Кетрин де Бёр».       — Я же говорила вам, — восторжествовала Элизабет, — что её светлость не удержится.       — Что вы теперь предлагаете сделать? — Дарси её торжества не разделял, напротив, лицо его приняло абсолютно непроницаемое выражение, а между бровей образовалась складка.       — Принять её, разумеется.       Дарси ей не ответил. Элизабет до окончания визита его тётки тоже предпочитала ничего не обсуждать, и между ними эта тема больше не поднималась.       * * *       — Ну и как, сэр? — спросила Элизабет, когда карета её светлости скрылась за поворотом. — Пройдёмся немного, не возражаете?       Дарси с готовностью предложил ей руку и ответил:       — Всё было безупречно, моя дорогая Элизабет, за что я вам очень признателен. Но расскажите мне, ради Бога, то, чего я не знаю. Что произошло в детской? Как вам удалось добиться того, что на прощание леди Кетрин сказала мне: «Она вполне сносна»?       — О, от неё это можно считать благословением, сопровождаемым потоками слёз, — рассмеялась Элизабет и продолжила: — Как я и предполагала, она, даже будучи рассержена на вас, не удержится, впрочем, от того, чтобы не поучаствовать в жизни вашего сына. Разумеется, ей бы при этом хотелось убедиться, что я во всём вас позорю, — она видела, что Дарси собрался возражать. — Но не могла же я ей доставить это удовольствие. И, с вашего позволения, сэр, я рискнула пойти ещё дальше…       — Дальше? Вы не перестаёте удивлять меня! — воскликнул Дарси.       — Да, мы с вами в этом похожи, всё время удивляем друг друга, — согласилась Элизабет, улыбаясь. — Такую особу как леди Кетрин можно подкупить только лестью. Но раз льстить ей я была не способна, то я стала восхищаться вами. И это было вполне искренне, поверьте. И хоть она и заявила, что я совершенно вас недостойна… Знаю, у вас другое мнение, но дайте мне договорить! Её это, меж тем, не могло не тронуть. Она устроила настоящий допрос няне, заметила, что имя Уолтер ей не слишком нравится, но всё же дала несколько полезных советов по воспитанию детей.       — Сколько же вы вытерпели…       — Учусь у вас, — игриво улыбнулась она.       — И всё-таки, позвольте ещё раз поблагодарить вас, мой дорогой друг, — сказал он, целуя ей руку.       — Когда она сказала, что имя Уолтер не очень подходит, я едва удержалась от рассказа о ваших былых надеждах на Элизабет Дарси в миниатюре. И даже не стала шутить, что хотела назвать сына Беннетом Дарси. Не думаю, что она бы одобрила это имя, хоть в вашей семье и есть такая традиция.       — Это не является традицией, — пожал плечами Дарси. — Но, кажется, вы верно подметили её слабость — леди Кетрин ни к чему не остаётся равнодушной, сам я, признаться, это не учёл. Или, вернее, не хотел учитывать. Но вы оказались как всегда правы.       — Да, помню, я ещё в Розингсе отметила эту её склонность помогать всем и всякому. Тогда я думала, что это способ возвыситься, но теперь склонна считать, что ей вправду многое не безразлично.       — Вы очень великодушны. И преподнесли очередной урок. Знаете, — упавшим голосом продолжил Дарси, — когда не стало матери – это случилось так неожиданно, – отец был почти сломлен, а сам я… Потом приехала леди Кетрин, занималась похоронами, распоряжалась всеми делами Пемберли, велела увести подальше Джорджиану, сестре было всего семь. Тётушка очень тогда помогла нам. Но я отгонял от себя все эти воспоминания, когда вы абсолютно справедливо говорили мне, что нужно сделать шаг к примирению.       Элизабет с сочувствием глянула на него:       — Это вы меня научили, мой дорогой, тому, что нельзя формировать своё мнение о человеке, основываясь только на его отношении ко мне. Хоть я продолжаю её считать весьма бесцеремонной и взбалмошной, мне ваш урок, правда, очень помог сегодня. Но вы в свою очередь просто обязаны рассказать мне, о чём вы так таинственно беседовали с леди Кетрин.       — В этом нет никакой тайны. У леди Кетрин на Севере есть ещё одно дело. Сын одной её подруги, Уиннингтон, продаёт поместье. Я сообщил ей, что знаю человека, который мог бы приобрести Уиннингтон-Холл.       — Разумеется, узнать мнение Бингли на этот счёт вам в голову не пришло?       — Разве он сам не выражал желания поселиться в Дербишире?       — И всегда-то у вас на всё отговорки. А что думает Джейн, вас, видимо, совсем не волнует? Ваша самонадеянность, сударь, воистину не знает границ!       — Возможно, вы простите мою самонадеянность, когда узнаете, что Уиннингтон-Холл находится в Ноттингемпшире, в тридцати милях от Пемберли.       — Тридцать миль? "И что такое тридцать миль по хорошей дороге?.." Вы правы, это меняет дело. Я передумала, мой дорогой, вы просто обязаны уговорить их. Употребите всё ваше немалое влияние. А если и это не поможет, тогда за дело возьмусь я.       — По части уговоров вам нет равных, — с улыбкой сказал Дарси.       — Чета Бингли в тридцати милях, — мечтательно произнесла Элизабет и тут же шутливо добавила: — Я обожаю леди Кетрин.

2011