Из Ада в Ад!

Вновь с шелестом трав и листьев пришёл новый осенний вечер. Солнце в очередной раз медленно опускалось к горизонту, прячась от взглядов за высокими домами мегаполиса. На улице становилось прохладнее и тише... Каков был мой день? Всё было как обычно. Знаете фильм "День Сурка"? Да-да, всё было будто расписано по сценарию, который повторялся вновь и вновь, не оставляя даже надежды на то, что произойдёт что-нибудь необычное. В который раз... Слишком громкие и эмоциональные крики матери, которая постоянно была недовольна моей успеваемостью в школе. А её это вообще должно волновать? В какой-то книге было написано о том, что для хорошей успеваемости надо хвалить и поддерживать ребёнка, однако моя мать явно никогда эту книжку даже не брала в руки. А иначе она наверняка не стала бы лишь кричать на меня, никогда говоря никаких ласковых слов. Никогда! Отец? Отец постоянно приходит домой пьяный в стельку. Да ладно бы, если только это, однако он меня ещё и избивает... Не редко всё даже доходило до травм и крови. Но в школе, под страхом не только очередных побоев, но и смерти, я никому не рассказываю о том, что происходит дома. Что касается ран и ссадин - отвечаю, что просто упала или что-то в этом же духе. Из-за этого меня считают ничтожеством. Ничтожеством абсолютно неуклюжим и не приспособленным для существования. Вполне естественно то, что и друзей у меня нет. Даже просто человека, с которым была бы возможность просто перекинуться парой слов, однако нет. Меня все считают изгоем, поэтому я всегда одна. А знаете, я уже привыкла. Я сидела у себя в комнате, меланхолично разглядывая мрачный потолок и скрестив руки под головой. На душе было чуть грустно и обидно, хотя, казалось бы, мне должно быть уже всё равно... Лишь услышав скрип открываемой двери, я оторвалась от мыслей, плавно текущих в голове и едва повернула голову, с неким безразличием посмотрев на свою мать, глядевшую, в свою очередь, на меня с нескрываемым недовольством и раздражением... Некий прямоугольный предмет тускло-красного цвета, что она держала в руке, привлёк моё внимание чуть позже, однако едва поняв, что это, меня вдруг прошиб холодный пот. Сердце на миг остановилось, а затем забилось часто-часто. Откуда у неё мой дневник? Точнее не так - как она его нашла? Я ведь специально прятала его за немногочисленными книжками на полке в гостиной... В горле появился ком, который мне было не под силу сглотнуть... Сейчас начнётся... — Екатерина, — грозный голос, принадлежащий матери, словно нож, разрезал воздух. Стало тяжелее и больнее дышать. — Что? — спокойствие в моём голосе сейчас являлось не более, чем иллюзией. И из-за чужого гнева иллюзия эта рушилась, ломалась на куски, давала трещины, из-за которых в моём голосе звучали лёгкие, и конечно же незаметные для ушедшей в свои эмоции женщины, ноты оскорблённости и возмущения. Я отвернулась, стараясь скрыть свои эмоции. В который раз уже принять роль равнодушной и послушной куклы, у которой не было ни собственного мнения, ни права на независимые поступки, ни права на собственную жизнь... — Смотри на меня, когда с тобой разговаривают! — она вдруг повысила тон, расставив руки по бокам и едва ли не выпуская пар из ушей, как рассерженные герои во многих мультфильмах. Думаю, что я бы не сдержала улыбки при таком сравнении в те немногие минуты, во время которых на душе было легко и светло, но сейчас мне скорее хотелось плакать от всё разрастающегося негатива в моей душе. Я с явной неохотой медленно повернула голову, скрывая наворачивающиеся слёзы. "Москва слезам не верит", вот и мать только сильнее начнёт давить на мои моральные травмы, едва увидев этот признак слабости. — И что же привело вас сюда, к моей скромной персоне? - уголки губ дёрнулись, будто пытаясь удержаться от едкой усмешки. Сарказм в моём голосе не услышал бы только глухой, однако мать либо его проигнорировала, либо и вправду не заметила иронии. Она лишь помахала дневником с прозрачной, но уже в некоторых местах порванной обложкой совсем рядом с моим лицом - если бы убрать разницу в милиметрах двух, то наверное этот предмет столкнулся бы с моим носом, отдаваясь лёгкой болью в вышеуказанной части тела. — Двойка. — И что? — не поднимая взгдяда выше дневника, неожиданно тихо произнесла я. — Двойка! Опять! — голос матери сорвался на крик, однако это побудило меня к действиям и я немигающим взором посмотрела ей в глаза, вновь отмечая в них необыкновеннейшую пустоту и бессмысленность. — А тебе какое дело? - мой шёпот стал громче и твёрже. — Какое мне дело? Да как ты смеешь так со мной разговаривать?! — Как хочу, так и разговариваю. Подщёчина. Резкая и прилетевшая из ниоткуда заставила вспыхнуть в моих глазах огоньки удивления и непонимания, в то время как моя рука потянулась к начавшему краснеть месту удара. Секунда шока, а затем я лишь опустила голову, давая чёлке закрыть мои глаза и улыбнулась. Просто улыбнулась - в этой улыбке, как ни странно, не было места ни боли, ни злобе, ни обиде. Эта улыбка была пуста при всём обилии эмоций, что посещало меня за секунду этого. — Забавно... Люди всегда так забавны... — тихо посмеиваясь, сказала я. Поднявшись, я направилась в прихожую, взяла потёртую и покрытую коричневатыми разводами крови куртку, а затем начала одеваться. — Куда это ты?! — и снова крик. Как ты ещё голос не сорвала, дорогая матушка? — Ухожу... Достали... — после этих слов я с уверенно и твёрдо вышла из квартиры. Я не знала, куда я иду, но это и не являлось важным. Главное - это оказаться как можно дальше отсюда. Сколько я так и брела, боковым зренем замечая таких разных, но таких безразличных к судьбе других пешеходов? Минут сорок, наверное. И лишь когда дорога вывела меня к пустому и тенистому парку, я наконец поняла, что это именно то место, которое мне и было нужно. И именно там я и заснула на скамейке в позе эмбриона, отмечая угасающим сознанием шёпот листьев и запоздалое пение птиц.