Переломный момент

      Шунсуй бесшумно прислонился к дверному косяку и, приподняв бровь, стал наблюдать за своим милым, занятым делом лейтенантом.       Он обнаружил ее в южном крыле Восьмого отряда, в одном из складских помещений. Из всех мест…       Она сидела на полу, подогнув под себя ноги, спиной к выходу. Плотное покрывало расстелено поверх твердой древесины, чтобы ей было комфортно сидеть и выполнять задуманное. Походило на то, что она перебирала содержимое огромной коробки. И она до сих пор не заметила его присутствия. Кажется.       Взгляд прошелся по ее стройной фигуре — как и всегда против хозяйской воли — а потом попытался проанализировать происходящее и понять, что его лейтенант на самом деле делает. Ее окружали небольшие стопки и горки различных вещей. Книги, свитки, всякого рода безделушки. Каждый предмет отправлялся из коробки в выбранное место. Изящные движения рук завладели вниманием Шунсуя, пока их обладательница сортировала изымаемые вещи. Каким бы странным это ни казалось, ему всегда нравилось смотреть на ее тонкие, элегантные кисти рук. Большинство мужчин, вероятно, не стало бы признавать за собой подобный интерес. Только руки у Нанао были действительно очень красивые: аристократичные запястья, длинные тонкие пальцы — такими руками впору созидать искусство. Они двигались четко и уверенно, независимо от того, чем она занималась. Шунсуй провел ни один день, фантазируя о ситуациях, требующих непосредственного участия ее умелых рук…       Улыбнувшись самому себе, он попытался вновь сосредоточиться на происходящем. Когда дело касалось Нанао, его внимание всегда легко переключалось и мысли текли в другом направлении. Она вдохновляла его воображение, как никто другой.       Глянув на одиноко висящие настенные часы, Шунсуй слегка нахмурился. Время позднее, она не должна находиться в офисной части отряда, все разошлись еще несколько часов назад. Но как обычно Нанао предпочитает работу заслуженному отдыху.       — Знаешь, — начал он, тем самым заставив ее прекрасные руки замереть, а плечи — напрячься, — когда ты сказала, что хочешь убраться в одной из отрядных кладовок, я подумал, ты просто в очередной раз отказала мне.       Несколько мгновений тишина была ему единственным ответом. Нанао вздохнула и, даже не обернувшись, продолжила извлекать вещи из коробки.       — Это не было пустословной уверткой, если вам так казалось на тот момент, — сообщила она, организовывая следующую стопку для книг. Ее поза не изменилась. Даже сидя на полу, даже когда пыль местами насела на ее черную форму, она умудрялась выглядеть строго, чинно и добродетельно.       — То есть… ты лучше займешься этим, чем примешь мое приглашение на ужин?       — Это приносит пользу.       — Тебя только она беспокоит? Приносимая польза? В таком случае позволь мне заверить тебя, что вечер, проведенный со мной, станет полезным во многих отношениях. Ты даже не дала ему шанса.       Нанао хмыкнула. Он надулся, и ей даже не нужно было видеть его лицо, чтобы знать это наверняка. В его голосе безошибочно слышались капризные нотки.       — Капитан, вы пришли сюда за чем-то конкретным? — прямо спросила она, желая, чтобы он не мешкая перешел к делу и поскорее ушел.       — Почему ты здесь, Нанао-тян? Уже поздно, затеянную тобой уборку можно оставить на другой день.       — Это должно быть сделано, — пожала плечами Нанао и, поднявшись, начала рассеянно стряхивать с себя пыль. Она повернулась и наконец посмотрела на него.       Шунсуй нахмурился при виде выражения ее глаз. Снова далекое и задумчивое, такое он очень часто наблюдал в течение последней недели. Нанао о чем-то переживала. Он не переставал гадать, с чем связано ее затянувшееся подавленное настроение. Ему на ум не приходило никакого недавнего события, которое могло так ее обеспокоить. А из самой Нанао было крайне сложно выпытывать подобного рода признания. Ее мышление работало совершенно иным способом, нежели у него: то, что способно было вызвать у нее серьезную тревогу, могло с тем же успехом ускользнуть от его внимания.       — Все в порядке, Нанао-тян?       — Конечно.       Он еще раз обозрел полутемное помещение, перед тем как снова сосредоточиться на ней. Нанао замялась под его внимательным взглядом.       — Уже восемь часов, — решил он зайти с другого края.       — Я знаю.       — Ты давно должна быть дома, — продолжил он, пытаясь придать голосу строгость.       — Я хочу закончить это дело сегодня, я вам уже говорила. — Она обвела рукой комнату.       — Не думай, будто я не заметил все твои дополнительные рабочие часы, — предупреждающе отозвался он, старясь звучать, насколько возможно, неодобрительно. Не то чтобы Нанао волновало его одобрение, если дело касалось рутинного управления отрядом. Она поступала, как считала правильным, вопреки всему.       — К чему вы клоните? — вздохнула она, поправляя очки. Нанао знала, что этот разговор рано или поздно случится. Шунсуй всегда обращал внимание на то, что она делает.       — У тебя привычка нагружаться работой, когда что-то не дает твоим мыслям покоя.       — Всяко лучше привычки напиваться, смею предположить, — парировала она. Слова не были сказаны резким тоном, но Шунсуй все равно почувствовал их остроту.       — Ты права, милая, — признал он вину. — Однако временами она не менее пагубна.       — Вы за этим сюда пришли? Спорить, что вреднее: трудоголизм или алкоголизм? — Она начала раздражаться.       Шунсуй поморщился. Он определенно неправильно повел разговор. Оторвавшись от косяка и ступив внутрь, он решил попробовать другой подход.       — Разве это не может сделать любой другой член отряда?       — Может, — кивнула Нанао, не пытаясь отрицать очевидного. Она стала наблюдать за тем, как капитан неторопливо обходит и бесцельно осматривает помещение.       — Другими словами, ты мне отказала, — резюмировал он, стоя перед книжным шкафом в пыльном углу.       Нанао ничего не сказала в ответ, не было смысла. Подняв опустевшую коробку, она понесла ее к другим.       Шунсуй загородил путь, когда она повернулась обратно. Нанао подпрыгнула от неожиданности, едва сдержав испуганный возглас. Разве мгновение назад он не был в другом конце комнаты? Нанао нахмурилась и недобро уставилась на него поверх коробки в руках. Святые меносы, он двигался невероятно быстро, когда хотел.       — Капитан, — прорычала она.       — Еще не так уж поздно. Несколько хороших ресторанов все еще открыты…       — Нет.       — Ты здесь только с половиной управилась, закончишь остальное завтра. — Шунсуй потянулся к коробке, и Нанао дернула ее в сторону, не давая забрать.       — На завтра у меня запланированы другие дела, — твердо возразила Нанао. — Пожалуйста, дайте пройти.       — Если я это сделаю, ты пойдешь со мной на ужин?       — Нет.       — Но…       — Капитан, у меня нет желания спорить, — холодно проговорила она. — И позвольте уточнить. Сейчас еще не позднее время, я ничем не расстроена и не обеспокоена, и я пока не собираюсь никуда отсюда уходить. И нет, я не пойду сегодня с вами ни на какой ужин. Я просто хочу, чтобы вы отошли в сторону, а лучше и вовсе покинули кладовую, если планируете и дальше мне мешать.       Нанао попыталась обойти капитана, но он вновь заступил ей дорогу.       — Готов поспорить, ты не отвлекалась даже на поесть. Я прав?       — Едва ли это имеет значение, — пробубнила она, виновато перехватывая коробку.       — Нанао…       — Я не голодна, капитан. А теперь, пожалуйста, дайте пройти.       Он изучающе вгляделся в нее: лицо было бледнее обычного, а под глазами обозначились тени. Нанао, несомненно, всю неделю перегибала палку с работой, подумал он, чувствуя знакомый укол саморазочарования из-за невозможности повлиять на своего лейтенанта. Она неустанно заботилась о нем, но пренебрегала собой.       Шунсуй поразмыслил над тем, чтобы выволочь ее отсюда силой, возвести вокруг глупой каморки самый сильный кидо-барьер, на какой он был способен, и таким образом заставить ее прекратить на сегодня работу. Не такая уж и плохая идея, собственно говоря. Тогда у нее не останется другого выбора.       Конечно, впоследствии его мстительная Нанао-тян заставит поплатиться за подобную выходку. Горько поплатиться, в этом он был уверен.       И все же она должна отдохнуть. Столько работать — это ненормально для здоровья. На протяжении идущих лет Шунсуй достаточно часто наблюдал, как его лейтенант переживала схожие периоды, чтобы знать наверняка, на какое саморазрушение она способна. Эта черта характера была свойственна им обоим, к вящему несчастью.       Так они и жили: вытягивали друг друга из темных пучин и, когда необходимо, силой заставляли прийти в себя. С его тягой к выпивке и ее — к работе они были той еще парой. Это было негласной взаимной договоренностью между ними. Присматривать друг за другом.       Правильно, он просто вытащит ее отсюда и выставит кидо-барьер. Да помощнее. Это будет наилучшим решением проблемы. Шунсуй мысленно прошелся по списку возможных заклинаний. Его умница Нанао-тян, вероятно, сломит любой выставленный им щит за несколько минут, поэтому нужно сделать так, чтобы…       — Я не собираюсь участвовать в этой игре, капитан, — прервала Нанао поток капитанских мыслей, когда узнала обозначившуюся на его лице проказливую расчетливость.       Шунсуй удивленно заморгал, изображая невинность.       Потеряв надежду, что он добровольно сдвинется с места, Нанао ударила локтем — сильнее, чем требовалось — и он, крякнув от неожиданности, отступил в сторону. Оказавшись в углу помещения, она наклонилась поставить коробку рядом с остальными, и Шунсуй поймал себя на том, что голова самовольно склоняется вслед за движениями его лейтенанта.       Она действительно не подозревала, как простой наклон мог взволновать его? Когда Нанао выпрямилась, он усилием воли отвел взгляд в сторону, чтобы не быть пойманным и не получить выговор за бесстыдное поведение.       — Какую игру ты имеешь в виду, милая Нанао-тян? — наконец поинтересовался он.       — Ту, которую вы только что задумали. — Она посмотрела на него украдкой, прежде чем потянуться к полке за новой коробкой.       — Почему ты решила, что я что-то задумал?       Нанао скептически хмыкнула, пока проносила новую коробку мимо него. Поставив ее на расстеленное покрывало, она опустилась рядом на колени. Вопрос был проигнорирован. Она начала срывать старую обмотку и, поскольку Шунсуй продолжил молча стоять, мельком взглянула вверх.       — Я хочу закончить с этим сегодня. Если вы собираетесь только мешаться, лучше уйдите.       — Другими словами, Нанао-тян хочет, чтобы я остался? Думается мне, я могу. Если таково твое желание, я побуду здесь с тобой!       — Как вы умозаключили это из того, что я сказала? — больше риторически спросила Нанао, покачав головой.       — Оптимизм?       — Вне всякого сомнения.       — Какая у тебя тут система? — Шунсуй махнул рукой на разбросанные по всей комнате предметы. Настоящий структурированный хаос — едва ли он когда-либо видел подобный.       — Сложенные в те стопки книги будут переданы библиотеке. Вещи, собранные у двери, заберет ЖАС для ежегодной распродажи. Вон те учебные пособия уже неактуальны, поэтому они отправятся в мусор, как и найденные мной сломанные стулья. На этом пока все.       — Хм. А закрытые коробки на полках?       — Я только что начала их разбирать.       — Тогда я помогу тебе с ними, Нанао-тян.       Она настороженно проследила за тем, как он подошел к той же самой полке и снял оттуда коробку. Поднеся ее к покрывалу, он уселся напротив Нанао.       — Что вы делаете? — Она едва могла укрыть прозвучавшее в голосе изумление. Он действительно предлагал ей помощь в этом деле? В вечер выходного дня?       — Устраиваюсь поудобнее, — ответил он. Сняв соломенную шляпу, Шунсуй беззаботно швырнул ее в сторону, а затем скинул с плеч розовое хаори. Капитанское вскоре тоже оказалось на полу.       Облаченный в одно лишь черное, он выглядит достаточно впечатляюще, решила Нанао. Без отвлекающего розового цвета его мускулистая грудь привлекала больше внимания. А без сакката тень не скрадывала черты лица.       — Не стесняйся последовать моему примеру, любовь моя. Уверен, ты тоже почувствуешь себя намного комфортнее, избавившись от пары слоев одежды.       — Не дождетесь, капитан, — отрезала она, борясь со смущением, и быстро отвела глаза. Неужели он поймал на себе ее оценивающий взгляд?       — Мужчина имеет право на надежду, — задумчиво произнес Шунсуй, а затем, беззастенчиво ухмыльнувшись, пододвинул ближе к себе коробку и начал избавлять ее от обмотки.       — Вы серьезно хотите помочь?       Подняв глаза, он увидел, насколько она была ошеломлена.       — Помочь Нанао-тян почувствовать себя комфортнее? Более чем.       — Капитан…       — Яре-яре, не нужно сразу сердиться. Это мой гражданский долг, который я с радостью…       — Почему? — прервала она, зная, что так он может витийствовать бесконечно долго.       — Я предлагаю себя в помощь, что еще нужно?       — Какой в этом прок для вас?       — Разве в этом обязательно должно быть что-то для меня?       — Вы бы не стали просто так посвящать свободное время работе.       — И то верно. Но ты здесь, а я хочу, чтобы ты поскорее закончила с этим делом и наконец смогла насладиться выходным днем. Кроме того, ты отказала мне в ужине из-за этого. Хочу увидеть, что такого пленительного в куче старого хлама, запрятанного в кладовой. — Чтобы подчеркнуть убедительность аргумента, Шунсуй дунул на крышку коробки, и между ними повисло облако пыли. Нанао замахала рукой, отгоняя ее от лица, а он рассмеялся.       — Когда я закончу с уборкой, здесь образуется много свободного места, — рассудительно сообщила она. — Мы бы могли для чего-нибудь использовать эту комнату.       Шунсуй по-новому оглядел плохо освещенное помещение вокруг себя. Оно было достаточно просторным для обычной кладовки, но все же слишком тесным, чтобы попытаться приспособить его под офисный кабинет или под что-то еще, помимо того, ради чего он служил все предыдущее время. В комнате имелось одно единственное небольшое окно, хотя его было достаточно, чтобы солнечный свет проникал внутрь, благодаря которому это место казалось более теплым и уютным. Одну из стен занимали полки, нагруженные коробками и разнообразной рухлядью. Этой комнатой практически не пользовались. Тут вполне вероятно могли храниться вещи старше него.       Тем не менее все это значило лишь то, что его лейтенант приложила немалые усилия, чтобы найти, чем себя занять. Очевидно, провести с ним вечер не было благоразумным выбором для нее, мрачно подумал Шунсуй. Ей хотелось что-то поделать, но предложение поужинать с ним она полностью проигнорировала. Несносная женщина. Как же между ними что-то изменится, если она не желает этому дать ни крохи шанса?       Шунсуй посмотрел на нее краем глаза, и мысли сразу же смягчились. Это ведь Нанао. Он не мог думать о ней плохо, неважно, как сильно были задеты его чувства. Вполне возможно, она не особо размышляла над всем этим, когда сказала ему «нет», а потом решила пойти заняться перетряхиванием коробок в старой кладовой. Не говоря уже о том, что она всегда мастерски отбивалась ото всех его заигрываний, практически превратив это в искусство. Возможно, это в какой-то степени уже стало ее второй натурой.       Тяжело вздохнув, он начал перебирать бесполезный хлам в коробке.       — Расскажи, как идут дела у наших новобранцев? — поинтересовался Шунсуй, складывая несколько книг в «библиотечную» стопку.       Нанао отвлеклась и, уловив в его взгляде теплое дружелюбие, мягко улыбнулась. Он прекрасно знал, как у них идут дела, просто предложил нейтральную тему для беседы.       Может быть, его присутствие не будет таким уж ужасным.       Они вели непринужденный разговор, приправленный легкими, безобидными подначиваниями и шутками. Несколько полок опустело совместными усилиями, когда ранний вечер превратился в поздний.       Между делом Шунсуй быстро сбегал в ресторан и принес оттуда несколько ее любимых блюд, за что она довольно поблагодарила. Признательная улыбка, которую он получил по возвращении, стоила всей головной боли, которую учинила ему эта милая женщина.       После такого он всегда становился послушной веревкой в ее руках.       К счастью, Нанао не принадлежала к манипулятивному типу женщин, а ведь она могла заставить его делать все, что угодно, просто послав ему такую улыбку. Шунсуй с превеликой радостью стал бы ее покладистым слугой, если бы она этого захотела.       Но к слову об импровизированном ужине: Нанао оторвалась от работы, только чтобы быстро перекусить, а потом снова окунулась в монотонное перебирание и сортировку. Это даже перерывом нельзя было назвать, но Шунсуй принял мудрое решение не озвучивать бунтарскую мысль вслух. Тот факт, что она вообще поела, успокаивал его. Едва ли это случилось бы, оставь он ее в покое.       Шунсуй также довольно отметил, что ее глаза больше не покрывает дымка тревожной задумчивости. Быть может, все, что ей было нужно, — это приятная компания. Нанао правда проводила слишком много времени наедине с собой, и ему это совсем не нравилось.       Груда выпотрошенных коробок значительно выросла, и теперь Шунсуй снова задумался о том, чтобы предложить закончить на сегодня. Они неотрывно работали в течение нескольких часов и неплохо разгребли полки. Вдобавок ему не нравилось, каким уставшим стало выглядеть лицо Нанао. Она снова пренебрегала сном — это было еще одной ее нездоровой привычкой. Но хуже того, Шунсуй знал, что завтра его исполнительная Нанао-тян поднимется с первыми лучами солнца, несмотря на то, во сколько сегодня ляжет спать. Возможно, даже наведается в отряд и найдет для себя работу в свой выходной.       — Кажется, в этой коробке только книги. На французском, к слову говоря, — сухо обронила она, выдергивая его из мыслей. Нанао изучала заднюю часть обложки, когда Шунсуй посмотрел на нее.       — Мм… потрясающий язык.       — Вы говорите на французском?       — Я? Нет, что ты. Просто мне нравится его звучание. Очень гармоничное.       Покончив с очередной коробкой, Шунсуй поднялся за следующей, когда поймал на себе потрясенный взгляд.       — Что?       — Зачем вам целое собрание прозы и поэзии на этом языке, если вы ни слова из него не понимаете?       — Кажется, я немного барахольщик. Кто же знал? — рассмеялся он, доставая с полки новую коробку. Адски тяжелую, надо сказать. Спина протестующе застонала. — А еще кажется, я уже слишком стар для геройского таскания тяжестей.       — Значит, им дорога в библиотеку, — пробормотала Нанао, отволакивая коробку к соответствующему нагромождению книг. — Вы постоянно находите, чем меня удивить, капитан.       — В хорошем смысле?       — Иногда, — подтвердила она.       — Нанао-тян! — воскликнул он с напускной драматичностью, прижимая руку к сердцу. — Ты считаешь меня удивительным?       — Я этого не говорила, — холодно возразила она, но Шунсуй заметил, как слегка дернулись уголки ее губ.       — Как жестоко, — усмехнулся он, открывая злосчастную коробку. Ему было любопытно узнать, что такого тяжеловесного в ней хранилось. — Знаешь, нет ничего плохого в том, чтобы гладить мое эго время от времени. Или любую часть меня, если уж на то пошло.       Нанао проигнорировала его зазывающие брови и повернулась к полкам.       — В самом деле. Столько книг? Неудивительно, что у нас так много помещений забито неизвестно чем.       — Я хотел выучить французский, если что, — пошел в оборону Шунсуй.       — Ой ли? И что случилось с этим намерением?       — Видимо, я забыл, куда сложил все свои книги на французском.       Нанао негромко рассмеялась, и Шунсуй широко улыбнулся при этом очаровательном звуке.       — А теперь она смеется надо мной, — с игривой обидой пробубнил он, вытаскивая несколько предметов из любопытной коробки. И тут к нему пришло осознание, что в ней хранилось. Улыбка померкла, а руки застыли.       — Капитан? — обратилась Нанао, заметив, как он немного сник.       — Мм, это просто коробка со всякими разностями, оставшимися после выпуска из Академии. — Шунсуй прочистил горло и, встретившись с ней глазами, натянуто улыбнулся. — Моего выпуска.       Больше ничего не говоря, он отрешенно уставился в коробку. Нанао наблюдала за ним краем зрения, беспокоясь о внезапной перемене его настроения.       — Как же это было давно, — рассеянно произнес он, доставая лежащую сверху маленькую картинную рамку. Под тусклым, грязным стеклом был портрет группы улыбающихся выпускников. Шунсуй вытер его рукавом и меланхолично улыбнулся старому изображению.       — Насколько давно? — насмешливо спросила Нанао, пытаясь приободрить. Она ненавидела, когда его лицо принимало такое выражение. Обычно за этим следовала многодневная попойка. И от этого не получал удовольствия ни один, ни второй.       — Пытаешься выведать, сколько лет твоему сногсшибательному капитану? А знаешь, что говорят о зрелых мужчинах?       — Нет, не знаю. Кроме того, разве количество прожитых вами лет станет когда-либо иметь значение? Вы всегда будете ребенком, — ответила она, начав вскрывать небольшой деревянный ящик. В нем, как оказалось, покоились старые тарелки и чайные сервизы. Часть посуды поблекла и имела либо трещины, либо сколы. Кое-что даже было разбито.       — В таком случае позволь мне тебя просветить. Видишь ли, зрелый мужчина может дать женщине гораздо больше, чем молодой, потому что у него больше опыта и он лучше знает, как обращаться с прекрасным полом в…       — Достаточно объяснений, капитан, — прервала она, послав укоризненный взгляд, на что Шунсуй бессовестно ухмыльнулся. Нанао отвернулась в надежде, что он не успел заметить, как порозовели ее щеки.       — Стесняешься таких разговоров?       — Неприличных разговоров, вы имели в виду?       — Они самые лучшие, — не унимался он.       — Так что в итоге в вашей коробке?       — Пытаешься сменить тему?       — Да.       — Ну, по крайней мере, ты честна в этом вопросе, — пожал он плечами и протянул ей рамку. Нанао внимательно рассмотрела картину, с легкостью узнавая среди изображенных своего капитана и Джуширо Укитаке. Оба еще совсем юные, беззаботные и озорные. Она изучила остальных выпускников, одетых в стандартную форму Академии.       — Большой класс. Мой был меньше.       — Нас было тридцать шесть, — поделился он. Это заставило Нанао посмотреть в серые глаза с поволокой печали. — Только двое осталось. Я и Укитаке.       — Простите. — Нанао почувствовала вину за то, что неосторожно коснулась его воспоминаний.       — Не стоит извиняться, Нанао-тян. Смерть, к несчастью, является частью жизни. Особенно для синигами. — Она поймала блеск в глазах Шунсуя в тот самый момент, когда его настроение прояснилось. — Вот почему мы должны приступить к главному как можно скорее.       — О чем вы?       — О браке и детях, глупенькая Нанао-тян, где твое внимание. Не стоит это сильно долго откладывать.       — Откуда у вас подобные мысли?..       Тем не менее Нанао была благодарна, что его мрачное настроение не стало возвращаться. Лучше она будет терпеть бесконечный флирт, чем наблюдать его в таком состоянии. К заигрываниям своего капитана она уже привыкла, в то время как печаль заставляла ее сердце сжиматься.       — Если мы начнем в ближайшее время, то успеем увидеть, как вырастут наши внуки.       — Это одна из ваших фантазий?       — Возможно, — согласился он. — Как бы то ни было, сначала мы должны завести детей, а уже потом думать о внуках.       — Капитан… — вздохнула она, не уверенная, что на это сказать. Когда он пребывал в подобном вдохновении, ее слова едва ли имели значение.       — Четверо детишек. Будет просто идеально. Или даже пять. — Шунсуй сжал губы, погрузившись в размышления о наилучшем количестве. — Что думаешь?       — Зачем меня спрашивать? Вы прекрасно справляетесь и без моего вмешательства.       — Ну, я подозреваю, что думал об этом дольше, чем ты.       — Кто сказал, что я вообще задумывалась о детях?       — Разве нет?       — Нет.       Шунсуй всмотрелся в ее лицо, пытаясь определить, было ли сказанное правдой, и улыбнулся при виде задумчивости в фиолетовых глазах. О да, она думала о таких вещах. О том, чтобы однажды завести семью.       — Ну, с детьми мы можем немного подождать. Сначала насладимся прелестями супружеской жизни.       — Если вы хотите все это, почему до сих пор не начали?       — Я жду, пока ты согласишься, само собой.       — Я не имела в виду со мной. — Нанао замялась: внезапно то, куда потек разговор, заставило ее почувствовать неловкость. Шунсуй постоянно ухищрениями втягивал ее в подобные интимные разговоры. Она не понимала, что он делает, до того как уже было слишком поздно. Она быстро опустила смущенный взгляд обратно на картинную рамку. — Я имела в виду, почему вы ждете так долго, если хотите семейную жизнь?       — Я не задумывался о семейной жизни до недавнего времени, — признался он.       — Уходящая молодость заставила задуматься об этом? — поддела она, стараясь перевести беседу на более комфортную территорию.       — Яре, Нанао-тян! Снова касаешься темы возраста? И нет, — рассмеявшись, ответил Шунсуй. — Просто за все годы не довелось встретить ту самую, с которой захотелось бы много большего. А потом появилась ты.       Она снова встретилась с ним взглядом. В повисшем молчании серые глаза выражали одну лишь искренность, и Нанао обнаружила, что начала злиться, но не понимала почему.       — В общем, как и сказал, я просто жду, пока ты согласишься. Вот и все. — Его голос был до невозможного теплым и располагающим в тишине позднего вечера. Дыхание Нанао на мгновение затаилось.       — Не очень хорошая шутка, капитан.       — А я не пытаюсь шутить, Нанао, — мягко возразил он. — Но тебе это и так известно, правда же? Эта запретная тема, которую мы избегаем любыми способами…       Снова отведя взор, она чуть подалась вперед, чтобы отдать картину. Рука болела оттого, что сжимала ее сильнее необходимого. Шунсуй забрал рамку и, положив обратно, запечатал коробку вместе со всем, что осталось внутри от академных лет.       Он коротко глянул на нее, прежде чем резко встать и отнести коробку в угол к вещам, которые останутся храниться и дальше в кладовой.       — Как долго мы будем этого избегать, Нанао?       Вопрос прозвучал приглушенно, но она замечательно его расслышала.       — Я… капитан, я не… — сбивчиво начала Нанао, пойманная врасплох. Слова не шли, и она сдалась в попытке дать ответ. Почему он это делает? Почему сейчас?       Шунсуй кинул взгляд через плечо, когда она, по всей видимости, не захотела заканчивать то, что начала говорить.       — Хм… Я не знаю, о чем ты думаешь сейчас, и могу сказать, что мне становится тяжелее с каждым разом понимать тебя.       Она посмотрела на него и нахмурилась, отметая комментарий, готовый сорваться с языка. Он выглядел таким напряженным сейчас, и у Нанао не было желания делать ситуацию еще хуже. Внезапно повисшая тишина стала ощущаться некомфортно под гнетом недосказанности.       Нанао продолжала молчать, и он снова от нее отвернулся.       Она сидела, оцепенелая, словно изваяние, словно окутанная холодом. Нанао не могла поверить, что он коснулся всего… этого. Прямо сейчас ей даже расхотелось быть рядом с ним, она боялась, что он вновь поднимет непрошенную тему. Нанао знала наверняка, что тогда не справится с ситуацией. Она почувствовала необходимость накричать на него. Или кинуть чем-нибудь. Возможно, сделать и то, и другое. Как он смел втягивать ее в подобные откровения? Как если бы это было сущим пустяком!       Прошло несколько минут, прежде чем Нанао смогла успокоить дыхание. Пульс участился, но этого, она была уверена, следовало ожидать. Уголком глаза она заметила, что он прекратил вышагивать и встал у одинокого оконца — спиной к ней, уперев руки в пояс.       Чувствуя ответственность за его вероятно задетые чувства, Нанао оглядела помещение, отмечая опустевшие полки и аккуратно рассортированные кучи. Да, он определенно помог ей разобраться с этим беспорядком быстрее, чем она справилась бы в одиночку. И вот на какой ноте они закончат сегодняшний вечер? Он уйдет в подавленном настроении из-за ее эмоциональной несостоятельности? Просто прекрасно.       — Спасибо за то, что помогли мне здесь, — произнесла она, при этом чувствуя себя глупой по многим причинам.       — Всегда пожалуйста, — негромко ответил он, но не обернулся.       Взгляд снова упал на спину капитана, и Нанао закусила губу. Она должна сказать что-нибудь еще. Хоть немного сгладить произошедшее. Но слова застряли в горле, и неспособность все исправить заставила грудь больно сжаться.       Нанао почувствовала, что это отдалило их друг от друга.       Не зная, что еще сказать, она переключила внимание на позабытую коробку перед собой и занялась ей.       Какое-то время был слышен только шорох перекладываемых вещей. Нанао оставила капитана в покое. Очевидно, он решил ограничить их общение молчанием со своей стороны, но она не могла его за это винить. Нанао на его бы месте тоже посчитала себя проблемной и сложной.       Удовлетворенная тем, что в коробке не осталось ничего ценного, только побитые горшки, она поднялась на ноги и отнесла все к мусору.       Улучив момент, чтобы потянуть и немного размять затекшие мышцы, она огляделась вокруг в поисках, чем дальше себя занять. По всей вероятности, стол был следующей целью. На нем скопилось предостаточно вещей, которые предстояло перебрать. К тому же Нанао хотелось хоть немного постоять. Покрывало, которое она расстелила на полу, облегчило долгое сидение, однако колени все равно успели онеметь.       Она подошла к старинному столу и начала убирать с него тканевые свертки. Поеденные молью скатерти, одеяла с въевшимися пятнами, дырявые, поношенные накидки разных размеров. Большую часть Нанао отнесла к мусорной куче, и каждый раз, как она снимала со стола очередной тюк, поднималось облако пыли.       Быстро покончив с этим делом, она уставилась на освободившуюся крышку стола, чувствуя, как тишина стала нестерпимой. Капитана было невозможно игнорировать, даже когда он не издавал ни звука. Заправив выбившуюся прядь волос за ухо, она глубоко вздохнула, гадая, что делать с собой.       Тишина не прекращала томить. И это заставило Нанао сосредоточить все внимание на мужчине, на которого она избегала смотреть.       Она взяла тряпку и начала вытирать стол, просто чтобы двигаться.       — Я получила официально предложение о переводе в Кидо-отряд, — выпалила она, удивив саму себя. Она честно не хотела сообщать об этом таким образом, особенно в довершение того, что произошло между ними не так давно. Слова сами вырвались из нее, и она ничего не могла с этим поделать. Какой удручающе неловкий вечер приключился. — Оно пришло… четыре дня назад… если быть точным.       Капитан невесело рассмеялся, стоя где-то позади нее, и Нанао мысленно поморщилась. Ей непременно нужно поработать над своими социальными навыками. Оттерев еще несколько пятен, она выпрямилась и перевела дыхание.       — Они хотят, чтобы я перешла на службу к ним, — продолжила она. У Нанао действительно не было никакого чувства такта, она всегда высказывала все прямо. — Предложение действительно заманчивое…       — Вот почему ты сама не своя всю неделю? Из-за предложения о новой работе?       — Наверное… — Она стала усердно рассматривать деревянные жилки на крышке стола, только чтобы не смотреть сейчас Шунсую в лицо. — Я решила рассмотреть его.       Он никак на это не отреагировал, а Нанао так хотелось, чтобы он сказал хоть что-нибудь. Расстраивала ли его мысль о ее возможном уходе? Или он был счастлив за ее продвижение? Волновало ли это его вообще? Или он до сих пор был не в духе из-за ее отказа обсуждать… запретную тему?       — Думаю… я должна тщательно все обдумать, — сказала она, но больше самой себе. Она ведь знала, что так и должна сделать. Правильно? Любой бы поступил так на ее месте.       Пока он продолжал молчать, Нанао вслушивалась в размеренное тиканье настенных часов. Повисшего между ними напряжения было почти достаточно, чтобы задушить ее.       — Пожалуйста, скажите хоть что-нибудь, — попросила она, когда не смогла больше терпеть.       Спустя мгновение она услышала приближающиеся шаги.       — Веришь или нет, Нанао-тян, но даже я временами не могу найти слов.       — Просто скажите… скажите, что мне делать.       Нанао ощутила его присутствие прямо позади себя, но не стала поворачиваться. В настоящий момент она чувствовала себя как никогда трусливо.       — Чего ты хочешь?       — Я… не знаю…       — Нанао, делай то, что считаешь необходимым. Я поддержу тебя в любом случае. — В голосе капитана прозвучала усталость, и это заставило ее наконец повернуться к нему. Его близость всегда пугала, особенно если он так сосредоточенно смотрел на нее. Она чувствовала себя раскрытой книгой, когда он изучающе разглядывал ее.       — Мне нужен ваш совет, а не благословение.       — У тебя всегда есть мое благословение на все, что ты делаешь. Но совет? Я не имею права советовать тебе в данной ситуации, — проговорил он, беспомощно пожав плечами. — Это решение ты должна принять, руководствуясь собственными мнением. Разумеется, я хочу, чтобы ты осталась моим лейтенантом. Думаю, это более чем очевидно. Но… Отряд демонических искусств подарит тебе карьерный рост и возможность чаще реализовывать свой талант. Я отлично понимаю твое желание серьезно обдумать их предложение. И не виню за это. На самом деле, я считаю, ты должна основательно взвесить все «за» и «против». Ты ведь не хочешь в один прекрасный день оглянуться в прошлое и преисполниться сожалений из-за сделанного по неверным причинам выбора.       — Я надеялась, что вы проявите в этом вопросе больше… упрямства. Что вы захотите что-нибудь сказать…       — Что еще здесь можно сказать?       — Много чего… Есть много чего, что вы бы могли сказать, — тихо отозвалась Нанао, в глазах защипало по непонятной, нелепой причине. Она заморгала, чтобы прояснить зрение.       Шунсуй согласно кивнул, улыбнувшись ей в свойственной одному ему меланхоличной манере.       — Действительно, много чего.       Он отвел в сторону упавшую ей на глаза прядь волос и, опустив руку, продолжил внимательно смотреть на нее.       Неожиданно почувствовав сосущую безнадежность, Нанао чуть отступила, прислоняясь бедрами к столу, плечи поникли. Она ощутила, как ее омыли разом недельные переживания, оставив в душе опустошенность, но никакой усталости. А ведь она должна была ее почувствовать. Нанао словно оказалась на краю обрыва, и по какой-то причине сегодняшняя беседа с капитаном отдавалась болью в сердце. Он стоял в полуметре от нее, а казалось — в неисчислимых километрах.       — Вам стоит пойти домой, капитан. Уже поздно.       — А ты?       — Я тоже скоро пойду.       — Как скоро?       Нанао взглянула в серые глаза и заметила, как они чуть сощурились, готовые поймать любую ложь до того, как она ее озвучит. Капитан не шелохнулся, но она ощутила себя загнанной в ловушку. Переведя дыхание, она прервала зрительный контакт.       — Достаточно скоро, — неубедительно пробормотала она.       — Нанао-тян, уже не просто поздно, а очень поздно. Доделаешь оставшееся завтра. Я провожу тебя домой.       Она прошлась взглядом по комнате, отмечая несколько неразобранных ящиков. И все же Нанао ненавидела откладывать работу на следующий день. Уйдет не так много времени на то, чтобы доразобрать то малое, что осталось без внимания. Но, мельком посмотрев на лицо капитана, она сразу распознала в его выражении упрямую решимость. Он не позволит ей дальше тут работать, проигнорирует любые ее возражения. Она знала этот его взгляд.       Обреченно вздохнув, Нанао поняла, что на сегодня ее работа окончена. Хотела она того или нет. Ее принудили к отдыху.       — Еще раз спасибо за сегодня. Я действительно ценю вашу помощь, — произнесла она, подарив ему кроткую улыбку.       — Не за что. Готова идти домой?       — Да, полагаю, у меня нет выбора.       Но капитан не сдвинулся ни на шаг, и она обнаружила, что также стоит на месте. И по тому, как пристально он смотрел, Нанао осознала, что недавняя недосказанность между ними оказалась слишком серьезной. Возможно, он хотел сказать больше, или, быть может, она должна была что-то еще добавить. Но, как обычно, слов у нее не нашлось.       Поэтому она ждала, переминаясь и теребя тряпку в руках.       — Почему ты это делаешь? — Он накрыл ее руки ладонью.       Нанао в замешательстве приподняла брови.       — Делаю что?       — Почему ты так боишься, когда я стою близко?       — Я не… — Она выдернула руки и разгладила на себе форму, пытаясь вести себя естественно. Она не боялась, не совсем. Нервничала, опасалась — так будет вернее сказать. — Не понимаю, что вы имеете в виду, капитан.       Шунсуй нахмурился.       — Врать нехорошо, Нанао-тян.       Ее подбородок слегка вздернулся.       — С чего бы мне…       Он ступил ближе — и Нанао сильнее вжалась в край стола, тряпка выскользнула из рук, сердцебиение участилось до предела. Забавно, как быстро этот его маленький эксперимент вывел ее на чистую воду.       — Ч-что в-вы делаете?       — Аргументирую свою точку зрения, — ответил он. — Ты обычно находишь, как ловко увернуться, чтобы не подпустить меня к себе. Ты всегда искусно поддерживала между нами дистанцию. Почему?       — Не все так любят распускать руки, как вы, капитан.       — Я не распускаю руки. Я просто стою рядом, — резонно заметил он. — И тем не менее тебя это тревожит.       — Не понимаю, что еще, по-вашему, я должна делать, когда вы напираете на меня, — выкрутилась она, гадая, к чему конкретному клонит капитан.       — Я хочу знать, почему тебе настолько невыносимо стоять рядом со мной. Столько лет прошло, а ты все еще не чувствуешь себя комфортно в моем присутствии.       Она непонимающе уставилась на него. Невыносимо? Вот, что он думает о ее нервном поведении, когда забирается в ее личное пространство? Все совсем не так. Близость к нему никогда не была невыносимой. Это было, скорее, сродни нахождению рядом с сетью проводов под опасным напряжением. Нанао ощущала его присутствие всем естеством, становилась крайне чувствительной ко всему происходящему. Она не могла выразить словами, какие чувства он заставлял ее испытывать. Но это явно не было чем-то «невыносимым».       Чувствуя себя лишенной дара речи и в безвыходном положении, Нанао продолжила молчать, ненамеренно усилив обеспокоенность Шунсуя.       — Хочешь, чтобы я прекратил, Нанао? Будь предельно честной со мной, пожалуйста. — Шунсуй был как никогда серьезен. И она знала, что он не имел в виду близкое нахождение рядом с ним. Его вопрос был гораздо более фундаментальным — она осознала это без каких-либо разъяснений с его стороны. Только скрытый смысл сейчас имел значение, и Нанао поняла, что ее следующие слова могут либо стать залогом их возможного будущего, либо разрушить его.       Хотела ли она, чтобы он прекратил ее добиваться?       Вот оно, вытащено на поверхность, после стольких лет. Если попросить остановиться, она не сомневалась, он так и поступит.       — Нет… — ответила она, прежде чем успела обдумать все до конца. Его глаза оживились при этом одном слове.       — Нет, тогда что?       — Не знаю… — В голосе зазвучала слабость и уязвимость. — Я не… У меня не получается правильно выражать мысли… относительно всего связанно с… в общем…       — Мне это известно, сердце мое. Все в порядке, — успокоил он, подавшись вперед, но самую малость. Создавалось впечатление, что Шунсуй прилагает неимоверные усилия, чтобы оставаться на месте.       — Простите меня, — прошептала она.       — За что ты извиняешься? — Он выглядел по-настоящему сбитым с толку.       — За все. В основном за мою неспособность быть той, кто вам нужен. А вам определенно нужна та, которая сможет без проблем сказать, что чувствует к вам.       — Нанао, я знаю, какие чувства ты ко мне испытываешь. Мне нет необходимости слышать, как…       — Но вы имеете на это право, — оборвала она. — Вы такой открытый во всем, а я… Я никогда всерьез не задумывалась, чего вы на самом деле хотите. Вы заслуживаете ту, что будет такой же раскрепощенной в выражении эмоций и облечении их в слова. И я знаю… знаю, что мне далеко до этого. Я не могу так… Это нечестно по отношению к вам. Поэтому, наверное, все же да, вам стоит прекратить.       — Не говори этого, Нанао. Мы будем идеальной парой. Ты не сможешь доказать обратное.       — Мы… полные противоположности.       — Противоположности уравновешивают друг друга, — настаивал Шунсуй.       — Ничего не получится. Не в далекой перспективе.       — Мы сделаем так, что получится, — элементарно парировал он.       — Я не из тех женщин, за которыми вы обычно увиваетесь. Даже близко. — Нанао сердито уставилась на него, и он поморщился при ее словах.       — Это другое. Ты та, кого я хочу, и всегда ею была.       — Это не сработает, — продолжала упорствовать она.       — Дай мне причину получше, — с вызовом произнес он.       — Я ненавижу саке, — проинформировала она за неимением лучших аргументов. Нанао заметила, как его глаза заискрились озорным весельем. Она хваталась за соломинку, и он это знал.       — А я ненавижу бумажную работу.       — Это плохая идея, — не сдавалась она.       — Самые изумительные и стоящие вещи часто поначалу кажутся плохой идеей.       — Как это вообще понимать? — Она прикрыла глаза и сжала переносицу, чувствуя подступающее раздражение.       — Это значит, что я люблю тебя, и я не становлюсь моложе, — рассмеялся он.       Нанао сняла очки и начала бессознательно протирать стекла краем косодэ. Нервный жест, Шунсуй это отлично понимал. Она всегда так делала, когда ей было необходимо просчитать дальнейший ответ, или она избегала смотреть ему в глаза. Однако сейчас он не был намерен терпеть ее увертки, поэтому бесцеремонно забрал очки.       Она попыталась выхватить их обратно, но Шунсуй завел руку за спину, отсекая возможность дотянуться до них.       Нанао негодующе нахмурилась. Он что, всерьез решил сейчас играться с ней?       — Очень по-взрослому. Верните очки.       — Ты используешь их, чтобы избегать меня. Я хочу все твое внимание, — укорил он. — Это важный разговор.       — С моим вниманием все в порядке. Верните очки сейчас же.       — Они тебя отвлекают. Я верну их, когда мы закончим, — заверил он. — Так на чем мы остановились?       — Вы не можете держать мои очки в заложниках, чтобы вытягивать из меня ответы. — Нанао одарила его одним из своих самых свирепых взглядов, и Шунсуй почти сдался на ее волю и вручил обратно отнятые очки. Почти. Возможность узреть неприкрытую красоту фиолетовых глаз стоила безмолвного обещания неминуемой расплаты.       — Почему бы и нет.       — Вы что, серьезно? Я плохо вижу, а это само по себе гораздо более отвлекающий фактор, нежели очки.       — Ты видишь меня на этом расстоянии?       — Немного размыто, — призналась она, нетерпеливо протянув руку.       Он подошел к ней вплотную, и ее ладонь оказалась прижата к теплой крепкой груди. Нанао дернула руку, как если бы обожглась, и послала испепеляющий взгляд в ответ на его довольное улыбающееся лицо.       — Теперь я стал четче?       — В-вы… — залепетала Нанао, пытаясь сообразить, как она умудрилась втянуть себя в его ловушку.       — Я не хочу, чтобы Нанао-тян плохо меня видела. Может, мне встать еще ближе? — прошептал он, и она подобралась при звуке его вкрадчивого голоса.       — Эта проблема легко решится, если вы просто вернете мне очки, — отчеканила она, борясь со смущением, окрашивающим щеки.       — Хм, но зато не так приятно.       — Вам, может, и приятно, а я чувствую себя неуютно.       Шунсуй тут же подался назад, настолько, чтобы без труда оценить язык ее тела. Она была напряжена, но не казалась напуганной. Нанао, несомненно, уже бы треснула его, будь все иначе. Как бы то ни было, он не хотел, чтобы она чувствовала себя подобным образом.       — То есть, тебе неуютно рядом со мной? Поэтому ты беспокойно ведешь себя всякий раз, когда я подхожу слишком близко?       — Если я отвечу да, вы вернете мне очки?       — Нанао, пожалуйста…       Она не могла игнорировать его вопрос, когда он говорил таким тоном.       — Неуютно — неправильное слово, капитан. Скорее… настороженно, — импровизируя, уточнила она. Ни за что на свете Нанао не признается, что его близость заставляет ее кожу покрываться мурашками от предвкушения.       — Настороженно?       — Вы известный любитель полапать.       — Я хоть раз прикоснулся к тебе неподобающим образом? — изумился он.       — Нет, — признала она. — Но вы всегда до абсурдного красноречиво повествуете, какую часть меня вы бы хотели потрогать.       — Это разные вещи, — усмехнулся он.       — Разные. Но вам должно быть понятно мое нежелание подпускать вас слишком близко, когда вы так часто и откровенно говорите о таких вещах.       Прошло несколько молчаливых секунд, пока они смотрели друг на друга, и Нанао не была уверена, что ей нравился его просчитывающий ходы взгляд.       — Давай уточним. Ты не хочешь находиться близко ко мне, потому что считаешь, я пойду на поводу у своих низменных желаний? Ты не доверяешь мне?       — Дело не в… — Она вздохнула, не уверенная, как ему это объяснить. — Конечно, я доверяю вам. Забудьте, что я сказала. День был слишком насыщенным, и он плохо повлиял на мою способность соображать.       — Хм, — согласно промычал он. — Что ж, по крайней мере, у нас наметился прогресс.       — Разве?       — Думаю, да. Как долго ты еще будешь отталкивать меня, Нанао-тян?       Не стал миндальничать, перешел сразу к сути дела, как и всегда.       — Быть может, вечно, — легкомысленно ответила она, но кромка правды все же почувствовалась в ее голосе.       — Вечно? Это очень долго.       — Какое везение, что мы живем достаточно долго. — Ей нестерпимо хотелось сменить тему разговора. На что-нибудь легкое и безопасное.       — Нанао… — воззвал он к ее совести. Шунсуй не мог ей позволить сейчас сбежать. Они ведь так долго к этому шли. Он наконец застал ее одну и наполовину согласную обсуждать происходящее между ними. — Поговори со мной. Пожалуйста.       Она сделала глубокий вдох. Самоконтроль дрогнул достаточно, чтобы черты ее лица смягчились. Шунсуй был ошеломлен отразившейся в ее взоре печалью. Ему захотелось прижать ее к себе, крепко обнять, заставить выслушать его хотя бы раз, без попыток убежать. Он хотел убедить ее, как легко у них все получится, как просто и идеально. Хотел заглушить ее логику, ее беспокойство о протоколе и подобающем общении между офицерами. Избавить от сомнений и, более того, от жуткого страха, что она не более, чем его мимолетный каприз. Если бы она только выслушала, не замыкаясь и не отгораживаясь от него, как имела обыкновение делать, то поняла бы его правильно. Шунсуй на это надеялся. Он бы помог ей увидеть все в правильном свете. Он уже прожил достаточно, чтобы отличать такие вещи. Шунсуй желал, чтобы у него получилось хотя бы раз заставить ее увидеть их будущее его глазами.       — Нам действительно уже пора домой, капитан. — Она сделала шаг в сторону, чтобы обойти его. Шунсуй тронул ее за запястье, но этого оказалось достаточно, чтобы она остановилась.       — Не сейчас, Нанао-тян, — произнес он с тихой мольбой.       — Почему? — В ее голосе звучало отчаяние, но опущенный взгляд говорил сам за себя. Теперь она расстроена, Шунсуй вовсе не этого добивался.       — Думаю, все, что наболело, наконец всплывает наружу, — ответил Шунсуй и, подтолкнув, заставил ее снова встать напротив. Нанао прислонилась к столу, выглядя немного раздраженно, но тем не менее покорно, и попыталась высвободить руку. Он отпустил ее, когда удостоверился, что она не собирается никуда уходить. Нанао скрестила руки на груди и продолжила смотреть вниз. — Перейдем сразу к сути, согласна? Я сделаю все предельно просто. Ты любишь меня?       Она фыркнула на его бесцеремонную прямоту, но все-таки подняла взгляд.       — Мне казалось, я одна из нас двоих не обладаю тактом.       — Я решаю судьбоносный вопрос для нас обоих, Нанао-тян. Такт сейчас неуместен.       — Вы правы. О чем я только думала?       — Уверен, о чем-то очень коварном. Твои глаза смеются надо мной, — проворчал он, и это заставило ее улыбнуться.       — Это одна из самых нелепых вещей, в которых вы меня обвиняли, — сообщила она, гордая, что смогла сохранить невозмутимый вид.       — Ты постоянно это делаешь.       — Правда?       — Да. И в такие моменты у тебя каким-то образом получается выглядеть еще прекраснее. Сдерживаемое веселье добавляет тебе еще больше очарования и шарма, пусть и за мой счет. Так изумительно сияют твои глаза. Как бы то ни было, не меняй темы. Ты смеешься надо мной глазами, и ты знаешь об этом, поэтому остановись. Ты отвлекаешь меня.       — Вы сами себя отвлекаете. Вам в этом деле никогда не нужна была посторонняя помощь.       — Все потому, что твои глаза завораживают меня, забыла?       — Капитан…       — Яре, я твержу эту истину уже очень давно, — с самодовольством заметил Шунсуй. Его брови сошлись на переносице, когда он начал вспоминать, от чего снова отступил.       — Кажется вы хотели, чтобы я призналась вам в любви, — посодействовала она.       — Да, точно. — Он согласно кивнул и выжидающе уставился на нее. Нанао закатила глаза. — Нанао, моя душа зависла над пропастью, не томи!       — Мы ведь уже миновали серьезную часть разговора.       — Еще нет. Сейчас наступила самая важная его часть. Ты мне до сих пор не ответила. Скажи мне это, пожалуйста. — Он внезапно вновь переключился на серьезный тон. — Всего лишь раз. Озвучь, что ты чувствуешь ко мне, и мы двинемся дальше. Тебе больше никогда не придется это повторять. Пожалуйста, дай мне хоть что-нибудь.       Оттого, как прозвучали его слова, улыбка соскользнула с лица Нанао.       Шунсуй стоял в таком напряжении и едва дышал, не желая мешать ее ответу каким бы то ни было способом.       — Я очень… привязана к вам, — робко созналась она. — Вы всегда были особенным для меня. В этом нет ничего нового, зачем вам нужно, чтобы я произносила нечто подобное вслух? Вы же сами не так давно сказали, что вам нет необходимости это слышать.       Нанао удивило то, как просияло мужское лицо при ее неумелом, неловком признании.       — Мне нет, но тебе, полагаю, есть. Хм, ты сказала то, что, я думаю, ты сказала? — Плутовская улыбка обозначилась на лице Шунсуя.       — Все зависит от того, что именно вы думаете, я сказала, — настороженно отозвалась Нанао. Во что она только что себя втянула?       — Ну, если ты сказала то, что, я думаю, ты сказала, значит, теперь у нас намного больше тем для обсуждения!       — Что, если я сказала не то, что вы думаете, я сказала?       — Хм, не думаю, что я что-то неверно понял. — Его улыбка стала до невозможного широкой. — Ты любишь меня, я люблю тебя, и мы наконец после стольких лет разделяем эту истину!       — Мне кажется, вы снова витаете в иллюзиях, — изрекла Нанао, отчаянно краснея. Шунсуй продолжал лучиться счастьем, ни капли не потревоженный ее словами. Она воззрилась на него в надежде, что грозно, но лучащуюся жизнерадостность было трудно игнорировать. Этот мужчина, как никто другой, умел заражать хорошим настроением. Она пыталась сдерживать улыбку, но безрезультатно: уголки губ выгнулись вверх против воли. Это не осталось без внимания Шунсуя и сделало его еще счастливее. — Вы невозможны, капитан…       — До невозможного очарован моей обворожительно прекрасной Нанао-тян!       — Откуда вы только берете все это, — хмыкнула она и, снова раскрыв ладонь в ожидании очков, добавила: — А теперь отдайте их мне.       — Из глубин сердца, откуда еще, — с усмешкой проинформировал Шунсуй, игнорируя ее просьбу вернуть очки. Он поднял руку к ее лицу, чтобы заправить за ухо вновь выбившуюся прядь волос, и Нанао тут же отпрянула.       — Яре, Нанао, я ведь не кусаюсь, — отреагировал он с легким укором и успокаивающе улыбнулся. — Влюбленная Нанао не должна вести себя так, будто у меня прокаженные вошки.       — Что вы пытаетесь сделать?       — Я просто хочу коснуться тебя.       — Зачем?       — Телесный контакт полезен для души, Нанао-тян.       — То есть… вы хотите потрогать меня ради блага моей души?       — Не будь такой скептично настроенной, — рассмеялся он. — Это невинное прикосновение, обещаю. Сердце мое, ты ведь говорила, что доверяешь мне, разве нет?       — Доверяю, — осторожно ответила она, глядя на него с подозрением. — Просто интересно, что вы задумали.       — Ничего. Клянусь. Я даже верну очки после этого, — подсластил сказанное он. — Пожалуйста?       — Ничего неприличного? — Это было больше угрозой, чем беспокойством с ее стороны. Глянув в его искренние глаза, Нанао уже знала ответ. Шунсуй никогда не хотел отпугнуть ее, поэтому она могла оставаться уверенной, что все будет так, как он сказал.       — Даю слово. Ничего неприличного.       — Ладно… — согласилась она и встала, замерев в ожидании его дальнейших действий.       Улыбнувшись, он снова поднял руку к ее лицу. Пальцы коснулись скулы, кожа под ними оказалась такой же безупречно мягкой и гладкой, какой и выглядела.       Шунсуй осознал, что из них двоих сейчас именно он нервничает, и почти рассмеялся над собой. Его продолжительный опыт должен был исключить любое волнение в отношении женщин, но сейчас все было иначе. Сейчас перед ним Нанао-тян. И часть его души серьезно опасалась, что она сорвется в любой момент и убежит прочь. Но она удивила его, как любила часто делать, и позволила коснуться себя, наблюдая за ним столь же внимательно, как и он за ней.       Медленно опуская пальцы вниз, Шунсуй обвел линию до ее подбородка и, поколебавшись секунду в попытке понять, все ли нормально, повторил действие в обратном направлении.       Он сосредоточенно и терпеливо следил за выражением ее лица, с упоением вглядывался в малейшие его изменения. Она завораживала, как и всегда. Розовые губы слегка приоткрылись, и Шунсуй заставил себя отвести глаза от искушения, которое они предлагали. Они выглядели слишком приглашающими, слишком податливыми в мягкой полутьме комнаты. Нанао стояла все еще слишком настороженно, как если бы была готова сбежать в любой миг. Шунсуй прилагал усилия, но тщетно, чтобы его это не расстраивало.       — Расслабься, прошу, — произнес он, слегка переместив ладонь, чтобы поймать между пальцами шелковистую черную прядь.       Нанао кивнула, без труда расслабляясь в его дарящем комфорт присутствии. Он всегда был ее надежной опорой, поэтому выполнить его просьбу было несложно. А в настоящий момент он был близок, так близок, и добавившееся ощущение мозолистых пальцев на лице оказывало на нее успокаивающий эффект. Это было… приятно. Честно призналась она самой себе. Нанао захотелось большего, и она задумалась, каково будет прильнуть к его ладони, каково будет прильнуть к нему. Но она была не настолько смелой. Все же то, что они сейчас делали, были совершенно новым и хрупким. Шунсуй не давал никаких намеков, что происходящее сейчас разовьется во что-то большее. Вообще-то он дал слово, что этого не произойдет. И это весьма досадный факт…       Нанао нахмурилась, осознав, в каком направлении потекли мысли. Капитан так искусно обезоруживал ее, она едва оказывала сопротивление.       — Все в порядке, Нанао-тян?       Прозвучавший вопрос выдернул из размышлений, заставив вздрогнуть. Шунсуй, должно быть, уловил перемену в ней и решил, что это по его вине. Нанао заметила, что его рука полностью остановила свое маленькое исследование.       — Да, — заверила она поспешно. — Все хорошо. Мне нравится.       Он понимающе мурлыкнул, погрузив пальцы в волосы за ухом. Большой палец коснулся нижней губы, а ладонь обняла щеку. Нанао чуть склонила голову, навстречу теплой руке.       Шунсуй сердечно улыбнулся, принимая ее жест и становясь чуть ближе. Ближе настолько, что ей пришлось отклонить голову назад, чтобы посмотреть ему в глаза. Их ноги соприкоснулись, крышка стола впилась Нанао в поясницу, лишая возможности отступить назад. Мурашки покрыли кожу от ощущения близости.       Вот почему она сохраняла дистанцию с этим мужчиной. Вот что мог сделать с ней такой простой его жест. Это было поразительно.       — Видишь, Нанао-тян? Полезно для души, — прошептал Шунсуй с наполненным нежностью взглядом и положил позабытые очки рядом на стол. Движение заставило его наклониться вперед, и Нанао ощутила себя окруженной им. Святые меносы, он был огромен, так подавляюще возвышался над ее невысокой фигурой.       Шунсуй воспользовался этой близостью. Он коснулся губами волос, глубоко вдохнул ее запах, и Нанао показалось, что он оставил над ухом невесомый поцелуй. Пальцы прошлись по ее шее, заставив все тело вздрогнуть, наполниться адреналином.       Нанао была потеряна, и она это знала. Все внимание фокусировалось в тех местах, где он касался ее: его рука на шее, его губы, замершие над ухом так близко, что кожа ощущала щетину, его бедра, прижатые к ее. Нанао чувствовала его тепло, как оно льнуло к ней, как окружало ее. Было невозможно оставаться равнодушной, никак не отвечать. Шунсуй питал жар, растущий внутри нее, затягивал ее сознание. Новизна ощущений озадачила ее: она никогда так не реагировала на мужчин. Но он ведь не был для нее обычным мужчиной. К нему она испытывала столько эмоций, что с другими даже не было смысла сравнивать. Этот целомудренный контакт был эротичнее всего того, что она когда-либо испытывала в жизни.       Губы коснулись ее уха, разомкнулись ровно настолько, чтобы ощутить вкус, и Нанао знала, что не станет отталкивать его сейчас. Все, что она хотела, — это прижаться к нему еще сильнее. Она всегда знала, что у ее сопротивления не будет никакого шанса, как только Шунсуй предпримет первый серьезный шаг. Слишком долго она желала его, слишком много лет представляла, каково это. Нанао знала себя слишком хорошо, чтобы понимать: она подчинится, как только он пересечет запретную линию и начнет действовать. Между ними была связь, не имеющая себе подобных. Она соединяла их жизни, погружая в непрерывное ощущение взаимного присутствия, сохраняя в гармонии при любых условиях.       Шунсуй отстранился и искренне улыбнулся, довольный, что она позволила ему невозбранно получить так много. И пусть горит все демонским пламенем, он был на грани потери рассудка. Каждый фибр его души болел от желания. Она действительно не имела представления, что делала с ним, не имела ни малейшего понятия, какое влияние оказывала на него.       Ее чувства пришли в беспорядок стараниями Шунсуя, но потом она уловила перемену в нем. Посмотрев вверх при его движении, Нанао вгляделась в него. Он воплощал расслабленность и нежность, но это быстро изменилось. Нанао затаила дыхание. Ее пленил взгляд капитана: серые глаза внезапно зажглись волнующим интересом и темными обещаниями. Не осталось ни намека на былую теплоту и мягкость. Только нечто слишком горячее, и оно прожигало путь в ее душу.       Они в молчании смотрели друг друга, а потом внимание Шунсуя сфокусировалось на ее губах, вторая рука коснулась лица.       Она застыла, ощущая себя крохотным созданием, заметившим присутствие более сильного животного. Пальцы, сжимающие крышку стола, ослабили хватку, желание наполнило до краев, лишив посторонних мыслей, колени по какой-то причине ослабли и едва не отказались держать ее вес.       Нанао чувствовала, что он хотел ее поцеловать — язык его тела сообщал именно об этом, — и неожиданно поняла, что надеется именно на такой исход. Он коснулся большими пальцами уголков губ — и ей захотелось растаять.       Чем дольше она ждала, когда Шунсуй начнет действовать, когда он впервые ее поцелует, тем больше сужался мир вокруг нее.       Но он ничего не предпринимал, не делал никаких движений. Она жаждала поцелуя, а он просто завис над ней, как будто в нерешительности.       Шунсуй, в свою очередь, превратился в переплет требовательного инстинкта и трещащей по швам выдержки. Огромной силой воли, об истинных размерах которой не имелось даже подозрения, он сдержал себя, пытаясь не забыть о недавно данном обещании. Сохранить этот момент целомудренным.       Но мысли, какими в этот момент полнилась его голова, были далеки от понятия целомудренности.       Очень, очень далеки.       Ему хотелось сократить расстояние между ними до нуля, хотелось поцеловать ее так, что она позабыла бы собственное имя, хотелось, чтобы ее податливое тело прижималось к его во всех правильных местах. Внутренности сжались от предвкушения подобного развития событий, опаляющий жар заструился по венам. Одна мысль о том, что бы он с ней сделал, если бы было можно, заставила его член окрепнуть от возбуждения.       И Шунсуй знал, не сомневался, что если сократит расстояние между ними, если поцелует ее, то не сможет остановиться на этом. Этого будет мало, совершенно недостаточно. Изголодавшееся желание овладеть ей было слишком велико, почти превратилось в одержимость. Если доберется до ее губ, он обречен. Шунсуй знал это наверняка. Он бы гладил своим вниманием каждый ее изгиб. И руками. И ртом. Он с легкостью мог представить, какие сладкие стоны она бы издавала, а она бы обязательно их издавала. Он бы применил все свои навыки, знания, опыт, чтобы заставить Нанао кричать его имя. Он бы боготворил ее тело, заставлял бы теряться в удовольствии. Святые меносы, он практически чувствовал вкус ее…       Ах да… Он вспомнил. Вспомнил, что обещал быть хорошим мальчиком и не распускать руки дальше оговоренного. Он дал слово.       Шунсуй встретился с ней глазами и неожиданно начал источать разочарование. Нанао беспокойно сглотнула, гадая, что стало причиной такой внезапной смены настроения.       Капитан сделал шаг назад, брови напряженно сошлись на переносице, руки оставили ее лицо.       Нанао смотрела на него в замешательстве, пока его отступление забирало с собой подаренное тепло. Что только что произошло?       Она пыталась привести мысли в порядок, вспомнить, почему вообще они это делали. Но прямо сейчас она была не в состоянии думать логически, что было абсурдным само по себе. Она сделала глубокий вдох, старясь успокоить колотящееся сердце. Но все напрасно. Что за бред? Капитан не сделал ничего, что походило бы на сексуальные поползновения, а ее гормоны безумствовали, да и все тело ощущалось раздразненным и готовым.       Шунсуй отстранился еще немного, настолько, чтобы без проблем разглядеть, как озадаченность и желание слились воедино на ее лице. Он мысленно выругал себя, потому что Нанао смотрела на него с таким необычным волнением и предвкушением. Но еще она согласилась на начальный контакт из-за его проклятого обещания.       Ему срочно, очень срочно нужно было взять себя в руки.       Но она с таким видом смотрела на него: к щекам прилила кровь, в фиолетовых глазах огонь. Она бы выглядела точно так же под ним, Шунсуй был в этом уверен.       С трудом разгоняя бесчестные мысли, он твердо напомнил себе, что Нанао доверилась ему. Челюсти сжались, пятерня грубо провела по волосам.       Сейчас Шунсуй не был уверен, что сможет оправдать ее доверие.       Он что, вспотел? Внезапно в помещении стало жарко. Ситуация выходила из-под контроля. Он не пытался ее соблазнить, это не было его целью, когда он все затеял. Шунсуй хотел просто коснуться ее, хотя бы на мгновение, или немного дольше. Возможно, склонить пообниматься.       Но единственное, о чем он был в состоянии думать с момента, как сия замечательная идея увидела свет, это о желании взять ее прямо здесь.       Шунсуй не смел пошевелиться, из страха, что мог сотворить в следующий момент.       Нанао не знала, из-за чего все внезапно переменилось, но поняла, что они уже в некоторой степени преступили запрет. В таком случае она без проблем может получить свой долгожданный поцелуй, правда? Она ждала, пока он проявит дальнейшую инициативу, но в итоге решила отбросить осторожность в сторону. Нанао ступила ближе, вплотную, удивив саму себя.       Поднявшись на цыпочки, она коснулась его губ своими.       Резко втянув воздух, Шунсуй взял ее за плечи, останавливая. Подняв голову вверх, он разорвал контакт их губ и отчаянно застонал про себя.       — Нанао, погоди, — выдохнул он после недолгого молчания и отвернулся, избегая взгляда.       — Что такое? — спросила она с беспокойством в глазах. Она сделала что-то не так?       Шунсуй сглотнул, не веря, что сейчас собирался сказать.       — Остановись на секунду.       — Но… как скажешь, — тихо вымолвила она, дико смутившись и явно потому, что неверно истолковала его замешательство. Она отстранилась, и Шунсуй, опустив руки, ненадолго прикрыл глаза, чтобы собрать себя в кучу. Сердце быстро билось лишь от одного простого почти-не-поцелуя.       — Мы… пожалуйста, выслушай… у меня не было намерения тебя… — Впервые в жизни он не мог подобрать правильных слов. Во имя Короля Душ, никакая женщина не заставляла раньше волноваться Шунсуя Кёраку. Пустого ему в задницу, сейчас от воспоминания ее губ на своих даже связно мыслить было сложно. Ему стоило бы сейчас наслаждаться поцелуем, а не отговаривать от него. Ладно, не «не отговаривать», а убедиться, что Нанао одобряет то направление, которое обрел совместный вечер. Да, именно это он и должен выяснить. Это было правильным и уважительным по отношению к ней.       Иногда Шунсуй ненавидел в себе эту проклятую учтивость.       Сначала разговор, потом поцелуи, решил он.       — Прости, я вовсе не собирался…       «… соблазнять тебя, — услужливо подкинуло сознание. — Не собирался подло воспользоваться доверием, которое ты мне выказала. Не собирался нарушить слово, плюнуть на последствия и через несколько мгновений развернуть тебя и нагнуть на стол».       Шунсуй поморщился. Он несет ерунду. Что с ним не так? Он отпугнет ее окончательно, если не объяснится, как полагается.       — Я… я поняла… — сбивчиво отозвалась она, теперь щеки краснели скорее от досады и унижения, нежели от возбуждения. Значение непроизнесенных слов тяжким грузом легло ей на сердце.       «Он не собирался делать что? Подначивать меня?»       Страх и неуверенность заставили ее отпрянуть. Одеревенело выпрямившись, Нанао отступила в сторону, прочь из ловушки между ним и столом. Она встала посреди пустой комнаты, спиной к нему, скрестив руки на груди и с силой прижав их к себе. На душе осело неприятное ощущение собственной глупости и неопытности. Ей лучше просто уйти.       Нанао посмотрела в сторону двери, гадая, успеет ли убраться из кладовой до того, как Шунсуй остановит ее каким-нибудь извинением, от которого ей должно стать легче. Она не хотела этого.       Шунсуй оценил ее напряженную позу. Очевидно, он ляпнул то, чего не следовало. Неудивительно.       — Нанао-тян?       — Все в порядке. Правда.       Он явно что-то упустил из виду, но, по всей видимости, в южном направлении от мозга отлила абсолютна вся кровь. Шунсуй попытался заставить тело подчиниться здравому смыслу и позволить ему правильно разрядить обстановку. Оно не слушалось. Стало до боли некомфортно находиться в собственной шкуре. Руки норовили трогать Нанао, везде, каждый мускул напрягся и был готов соответственно действовать при малейшем намеке на приглашение.       Шунсуй грязно и агрессивно выругался на самого себя. Мысленно, само собой.       Несколько глубоких вдохов, и он вновь открыл глаза, полный решимости исправить недоразумение, которое по его же вине и случилось. Снова оценив позу Нанао, он осознал, что действительно набедокурил. Он задел ее чувства. Сильно. Проклятье…       — Нанао…       — Все хорошо, капитан. Нам нужно было остановиться раньше. Мы преступили грань приличий, — проговорила она, гордая, что голос при этом не дрогнул. Ее отвергли, и Нанао безжалостно подавила растущее чувство уязвленности. Она пыталась понять, как умудрилась проглядеть знаки: что он никогда не был серьезно настроен, что он в действительности не желал с ней иметь что-то большее, чем дружба. Все это было только игрой? У них ведь перед этим было нечто вроде откровения, признания, разве нет? Но, быть может, она все неправильно поняла. Она ведь только что пыталась его поцеловать, и он недвусмысленно ей в этом отказал.       Зрение внезапно застлало пеленой, и Нанао часто заморгала, чтобы прояснить его. Она не станет плакать. Иначе почувствует себя еще более жалкой, чем есть сейчас.       Нанао на глазах замыкалась в себе, и на душе у Шунсуя стало мерзко. Он шагнул к ней.       — Это не то, что ты думаешь…       — Я сказала, все хорошо. Вам нет необходимости что-либо объяснять, я все поняла.       Ничего она не поняла. Абсолютно ничего. Ей было так стыдно. Он только положил ладонь ей на щеку, и она уже практически мурлыкала и ластилась к нему. Но хуже того — он ее остановил. Ее капитан, о любовных похождениях которого слыли легенды, даже не хотел поцеловать ее. Это ударило по самолюбию сильнее, чем она готова была вынести.       — Простите, капитан, я не должна была… просто… я… меня… переполнили чувства.       — Прекрати, не делай этого.       Несколько шагов, и ее схватили за плечи, до того как она успела ускользнуть прочь. Глаза жгло от сдерживаемых слез. Он был слишком добр, чтобы отпустить ее в расстроенных чувствах — она знала это с самого начала, и от этого ей почему-то становилось больнее.       — Не делать чего? — вымученно спросила Нанао. Он развернул ее к себе и обнял крепче. Сильные руки дарили тепло, и Нанао сожалела, что не ушла, когда думала об этом.       — Не извиняйся. Я ведь сказал, это не то, что ты думаешь.       — Вы не обязаны ничего объяснять… — Она предприняла попытку отстраниться, но он был слишком силен и непоколебим и держал ее в объятиях, будто в плену.       — Нанао, помолчи хотя бы минуту. — Не слова, но командный тон пресек ее дальнейшие возражения. — Абсолютно очевидно, что я обязан объясниться. Я обидел тебя, а я вовсе не этого хотел. Я виноват, прости меня. И не расстраивайся. Пожалуйста, позволь мне все объяснить.       — Я пытаюсь не расстраиваться, — с неохотой прошептала она.       — Нанао-тян, я хотел этого поцелуя и настолько сильно, что мне совесть не позволит рассказать тебе, на что я готов был ради него. Не смей сомневаться в том, что я его хотел, хорошо?       Шунсуй опустил голову подбородком ей на макушку.       — Н-но… я думала, вы… То есть, вы же меня оттолкнули, и я… — Когда она не видела его, говорить было проще. Она спрятала лицо, уткнувшись в косодэ, избегая его взгляда.       — Ты решила, будто я тебя не хочу и поэтому остановил, — закончил он за нее.       Нанао кивнула, неспособная на более развернутый ответ. Он крепче прижал ее к себе и перевел дыхание.       — Как тебе в голову могла прийти такая мысль? — искренне возмутился он. — Ты думала, я от нечего делать дразнил тебя все эти годы? Что я был несерьезен?       Она немного обмякла в руках капитана, чувствуя, как при его словах боль снова и снова накатывает на сердце. Именно об этом она и думала, когда он ее остановил. Он осознал, что она реагирует на него, что чувствует, но ему это было не нужно. Его блеф в конечном итоге раскрыт.       — Что-то в этом роде, — пробормотала она в черную ткань, щеки горели огнем.       — Конечно, я хочу тебя, — раздался его тихий смех, в звуке которого были слышны темные интимные нотки. — Святые меносы, Нанао, я хочу всю тебя. Разве я не говорил тебе об этом миллионы раз?       — Но… я думала… — Она отклонилась назад, чтобы посмотреть ему в лицо, убедиться в искренности произнесенных слов.       — В этом вся проблема: ты слишком много думаешь, — согласно кивнул он и, склонившись, мягко поцеловал ее в щеку. Губы скользнули к уху, объятие стало крепче. — Прекрати об этом думать. Ты ведь знаешь меня, Нанао. Пора перестать сомневаться в моих чувствах к тебе.       — Вы оттолкнули меня. Что еще я должна была… — Слова застряли в горле, когда губы сомкнулись на мочке уха. Сознание сфокусировалось на ощущении теплой, мягкой влаги и зубов. Он игриво дернул раз, а потом выпустил и поцеловал в шею, прямо под ухом.       Отрешенно, но Нанао заметила, как ее руки, сжимающие ткань шихакушо, начали мелко дрожать.       — Ты сказала, тебя переполнили чувства, — прошелестел он у ее кожи. Тихий голос отдавался вибрацией в ее теле, а щетина щекотала при каждом слове. — Но, сердце мое, разве ты не заметила, что то же самое случилось и со мной?       — Вы тоже? Тогда почему… — Она не сумела закончить вопрос, так как его рука опустилась ниже, к пояснице. Край косодэ пополз вверх, и пальцы Шунсуя коснулись кожи.       В ушах стоял шум собственного сердцебиения, перемежаемый звуками участившегося дыхания капитана. Его рука не двинулась дальше, только пальцы поглаживали оголенную талию. Нанао обнаружила, что одно это уже не давало ей ясно мыслить.       — Почему что?.. — рассеянно подсказал он, прихватывая зубами место, где бился ее пульс. Шунсуй едва мог фокусировать внимание на их диалоге, когда он наконец поймал Нанао. Одного ее запаха было достаточно, чтобы заставить его позабыть обо всем остальном. Бьющаяся под губами жилка, шелковое прикосновение черных волос лишали Шунсуя разума. Умопомрачительная женщина.       — Поче… му… — Нанао закусила губу, мысли путались. Руки сжались в кулаки, каждая частичка ее тела жаждала прильнуть к нему. — Тогда почему вы… остановились?       Гордая, что смогла выудить вопрос из затуманенного сознания, Нанао вновь растворилась в ощущениях. Нос и губы капитана прошлись вдоль шеи, теплое дыхание лаской легло на чувствительную кожу. Жар собрался в низу живота, заставляя сжаться колени.       — Я обещал вести себя прилично, если правильно помню, — прошептал он против ее кожи, неспособный удержаться и не прихватить ее губами. Рука Нанао потянулась вверх, зарылась в волнистых волосах и взялась за них, поощряя его изумительный рот продолжать делать то, что он делал. Шунсуй довольно замычал при ее одобрительном жесте, ладонь заскользила по изгибу талии.       — И вы?..       — Мм… — Рука, гладящая кожу, двинулась вниз. Пальцы коснулись бедра. От этого ее соски отвердели и заныли почти болезненно. Нанао поймала себя на том, что сильнее прижимается к мужчине. Его тело манило исходящим теплом. Она ахнула, когда в ответ на ее действия Шунсуй прикусил кожу у основания шеи.       — Я бы не стала корить вас… если бы вы нарушили это обещание… — Она задрожала, почувствовав, как следом на то же место опустился горячий язык.       — Слава небесным духам, — облегченно выдохнул он, не уверенный, что смог бы оторваться от нее сейчас, даже если бы кладовую объяло огнем.       Его другая рука также опустилась ей на талию, скользнула под ткань и потянула за бедро, заставляя сильнее вжаться в его тело. Возбуждение затопило Нанао, прошлось по ней горячей волной, когда она почувствовала, как его твердый член ткнулся ей в живот. Ее наполнило странное сочетание волнения и трепета, и она не была уверена, что делать с энергией, все сильнее нарастающей внутри нее.       — Капитан, — взмолилась она, не совсем понимая, что хотела попросить.       — Не зови меня так, не сейчас, — рыкнул он, целуя шею.       — Пожалуйста… — Она не могла выразить желание словами, но, видимо, он и так ее понял. Внезапно его рука оказалась у лица, и он приподнял ее за подбородок.       Нанао уловила опасный блеск в серых глазах за мгновение до того, как его рот накрыл ее.       Его поцелуй сминал, требовательно, собственнически. Шунсуй провел языком по ее губам, а потом нетерпеливо скользнул им между, встречаясь с ее язычком. Нанао застонала ему в рот, когда он взял полный контроль над поцелуем. Она добровольно отдала инициативу, подчиняясь его воле. Потому что этот поцелуй не был похож ни на один из тех, что когда-либо у нее случались. Он не был ни обходительно-дразнящим, ни игриво-манящим, ни исследовательски-медленным.       Поцелуй был хищным, изголодавшимся, абсолютно неистовым, и он не предусматривал ничего, помимо подчинения.       Она тонула в ощущениях, а их было так много разом. То, как она подбородком терлась о его щетину. То, как его рука, переместившись ей в волосы, сжала их и удерживала голову под нужным углом. То, как она прижималась к нему грудью, а его возбужденная плоть упиралась ей в живот. То, как его вторая рука крепко, почти болезненно держала ее за талию и теснее прижимала к его телу.       Краем сознания она отметила, как он оттеснил ее к стене.       Но его талантливый рот был самым лучшим.       Теперь, найдя опору, он приподнял ее бедро и сжал его. Он продолжал свой восхитительный, наступательный поцелуй, вжимаясь в нее, не оставляя ни доли пространства между их телами.       Язык погружался в рот, руки сильнее и сильнее притягивали. Внутри Нанао словно зародился огонь и охватил ее всю.       Шунсуй отпустил ее губы, и она едва не всхлипнула, но потом поняла, что он не собирался останавливаться, просто сфокусировался на другом.       — Нанао… — выдохнул он, наклонившись, чтобы одарить вниманием ее горло: не менее горячные поцелуи, мокрые, с покусываниями, ложились дорожкой вниз. Голова Нанао запрокинулась назад, к стене, и Шунсуй с жадностью принял то, что она предложила, больше и больше покрывая ее шею поцелуями.       Она схватилась за его плечи, а потом начала целенаправленно дергать за отвороты косодэ. Не ослабляя настойчивости, она стянула ткань верха, насколько было возможно, но тот застрял на локтях. Шунсуй чуть отвлекся, чтобы выпутаться из рукавов парой нетерпеливых рывков. Руки и торс освободились от формы, которая теперь беспорядочно висела вокруг пояса. Он снова потянулся к Нанао.       — Подождите, — торопливо произнесла она.       Он замер в ожидании. У Нанао перехватило дыхание при виде его взгляда, было в нем нечто первобытное. Шунсуй стоял не шевелясь, пока она в восхищении созерцала мужественность, которую он собой воплощал. Она самозабвенно наслаждалась зрелищем рельефных сильных мышц и золоченой солнцем кожи.       — Могу я… потрогать вас? — спросила она, удивленная дрожи в собственном голосе.       — Везде, где хочешь. И как хочешь, — дал он немедленное согласие, голос был натянут. Да и сам он весь казался напряженно подобранным. Словно пружина, а глаза темнели намерениями. Он сжал ладони в кулаки, чтобы сдержать порыв снова стиснуть ее. Она хотела удовлетворить любопытство, изучить его, и Шунсуй позволит ей, даже если это его убьет. Один ее одобрительный взгляд на его голый торс заставлял Шунсуя учащенно дышать: он будет смирно стоять ради нее, сколько потребуется.       Нанао подарила ему неуверенную улыбку, отслонилась от стены и ступила ближе. Ладони легли на твердый пресс, ощутили изгибы мышц. Кожа под пальцами казалась горячим шелком. Она повела ладонями вокруг, на спину и обратно, смакуя прикосновения к его коже. Кончики пальцев опустились во впадинки под косыми тазовыми мышцами, затанцевав у края хакама. В горле Шунсуя зародился рокочущий стон, и при его звуке Нанао ощутила, как по венам быстрее понеслась кровь.       Нанао не могла усмирить свои блуждающие руки, ей так нестерпимо сильно хотелось его трогать. Она переместила ладони вверх, на его крепкую, широкую грудь, покрытую мягкими волосками. Шунсуй вздрогнул при контакте, и она улыбнулась самой себе. Как часто она представляла, что трогает его вот так? При каждом мимолетном взгляде в его вечно распахнутое косодэ, если честно. И теперь она наконец могла пойти на поводу у своего любопытства.       Прильнув к нему, она коснулась губами теплой кожи его груди. Темные волоски тут же защекотали ей лицо. Из-за игривости ее движений Шунсуй резко втянул воздух. Медленно, она начала изучать ртом увиденное и потроганное, уделяя своему занятию не менее пристальное внимание, чем когда он делал то же самое с ней.       Он перебирал и сминал пальцами ее волосы, в то время как она посасывала местечко на его шее, ощущая под губами биение пульса. Нанао услышала, как ее заколка щелкнула, соскользнула и упала на пол, позволив волосам обрамить лицо.       Нанао чувствовала опьянение, черта здравомыслия была пересечена в непонятный момент. Ее сознание обволок запах Шунсуя, как солнечный свет, пробившийся сквозь прорехи в дубовой листве. Она знала, знала наверняка, чего он хочет, чувствовала его желание в каждом прикосновении, каждом ласкающем движении мужских пальцев на затылке, в том, как он чуть отклонил голову назад, и в том, как дышал.       И она точно так же знала, что безудержно, с пугающей решимостью желает этого мужчину в ответ.       Нанао провела пальцем по его напрягшемуся соску, пока ее рот двигался вдоль ключицы, оставляя вязь мокрых поцелуев. Другая рука направилась вниз, медленно следуя по пути из темных волосков. Загорелые мышцы сокращались под прикосновениями, сжимались в предвкушении, осознавая ее цель и направление — вниз, по изгибам брюшных мышц, прямо к узлу оби. Пальцы провели по добротному шелку и, оценив крепость и направление извива, принялись ослаблять пояс. А губы все это время продолжали прихватывать, пощипывать и покрывать поцелуями его кожу.       Нанао улыбнулась, услышав, как он тихо выругался. А затем Шунсуй бесцеремонно взял ее щеки в ладони, настойчивым жестом приподнял лицо и снова начал целовать.       Пальцы Нанао с усердием занимались развязыванием оби, пока язык Шунсуя у нее во рту бессовестно отвлекал. Он творил невероятное с ней: разжигал поцелуем бурное, сумасшедшее пламя внутри нее, все ее тело реагировало. Это не было деликатным и романтичным. Это не было нежным поцелуем, разделенным возлюбленными. Это было предъявлением права, его утверждением — так люди целуются, когда ощущают, что никогда не насытятся один другим. Страсть стрельнула в низ живота, заискрилась, воспламенилась, обратилась в пожар, заставляя колени ослабнуть.       Казалось, сейчас ничто другое не имело значения, не тогда, когда он так ее целовал.       А потом его бедро толкнулось между ее ног, раздвигая их, и прижалось к промежности. Нанао сбилась с ритма поцелуя, почувствовав спровоцированную этим движением пульсацию удовольствия: глаза распахнулись, и она хватила ртом воздух. Шунсуй одобрительно зарычал и повторил движение. Фрикция и давление сочетались там, где у Нанао ныло от желания, заставляя резко вдыхать.       Шунсуй чуть отстранился, взглянул ей в лицо, прямо в ее ясные, сверкающие страстью глаза. Несколько секунд он внимательно изучал ее, убеждаясь, что все в порядке. Нанао поняла, что он заколебался: возможно, оценивал, не слишком ли они спешат. Раскрасневшаяся, она ободряюще улыбнулась ему, в надежде, что это даст понять: у него есть разрешение на все, что ему хочется.       — Почему мы тянули с этим так долго? — импульсивно спросила она, притягивая Шунсуя к себе. Она жаждала больше его поцелуев.       — Ох, моя Нанао-тян, — улыбнулся он в ответ, но без тени привычного юмора. Его улыбка была слишком хищнической. — Что я только ни буду с тобой делать…       Она не поняла, что именно он имел в виду, но от произнесенных слов пальцы ног поджались сами собой. Шунсуй опустил руку ниже и стиснул ягодицу, сильнее прижимая ногу между ее бедер, сильнее надавливая на чувствительное место. Мягкий стон слетел с ее губ быстрее, чем она успела его остановить.       — Как же мне нравится этот звук, — прошептал он и снова занял ее рот своим, пока она не успела что-либо сказать.       Он вовлек ее в следующий обжигающий поцелуй, от которого она растаяла в его руках, а пальцы сжали его плечи для поддержки. Его язык переплетался с ее, доминируя во рту Нанао, словно это была потребность.       Ей нестерпимо хотелось трогать Шунсуя, и руки отправились в путешествие по мощной груди. Шунсуй застыл, когда ее пальцы снова прошлись по прессу. Секундное колебание с ее стороны, перед тем как опустить руку ниже и взять в ладонь отвердевший от возбуждения член.       Шунсуй резко прервал поцелуй и втянул воздух, когда тело пробрала дрожь. Нанао всмотрелась ему в лицо, созерцая, оценивая его реакцию. Она напомнила себе, что может трогать его везде, где хочет — он сам так сказал. И выражение его лица это подтвердило. Удостоверившись, что все в порядке, она сжала его сильнее и исследовательски провела от основания до головки через материю хакама.       Шипящий вдох сквозь зубы, и его бедра в ответ толкнули член вперед, в ее хватку.       — Нанао… — начал он, неспособный произнести ничего больше. Его руки стискивали ее косодэ, и она решила, что, возможно, он делал это для поддержания равновесия.       Она неторопливо провела вверх-вниз по широкому в обхвате достоинству, завороженная его реакцией. Шунсуй застонал, челюсти крепко сжались. Он прижался к ней влажным от пота лбом.       Нанао была ошеломлена тем, как быстро он потерял самообладание. Шунсуй был раздразнен, его дыхание стало рваным. Она даже не подозревала, что способна пробудить в этом мужчине такую страсть. Она почувствовала, как растет уверенность в себе: убрав руку от члена, она снова занялась поясом, стараясь быстрее разобраться с ним. Нанао желала увидеть, обнажить эту часть его тела и почувствовать ее в своей руке. Теперь создавалось впечатление, что на их пути чересчур много предметов одежды.       Шунсуй почувствовал, как она снова дернула узел, и ему захотелось выругаться. Жестокая пытка его самоконтроля, или того, что от него осталось. На Шунсуе все еще была часть одежды: Нанао избавила его только от верха, который теперь болтался у пояса. Он не был уверен, как долго сможет томиться под прикосновениями ее изумительных рук, а удовольствие следовало растянуть. У него были планы на нее все-таки.       Но если все продолжится в том же духе, он поставит Нанао на четвереньки, она и глазом не успеет моргнуть. Он не сможет себя сдерживать, и все бы ничего, но не с ней, не с Нанао. Сколько раз он представлял их первый раз? В подавляющем их большинстве — при свете свечей, после романтического ужина. Определенно, в постели. Он представлял, как будет не спеша, прилежно одаривать вниманием и лаской каждую часть ее тела, осторожно знакомя с собственным телом. Вот каким он воображал их первый раз. Медленным и нежным, сладко-тягучим.       Совершенно не похожим на то, что происходило сейчас.       Всепоглощающая огненная пучина, и он в ее эпицентре: плавится и становится ее рабом. Шунсуй был уверен: за одни только мысли его бы признал виновным любой нравственный суд. Они были на территории отряда, в офисном помещении, и тут между ними не происходило ничего медленного или нежного. Если бы это была любая другая женщина, Шунсуя бы это не волновало.       Но он желал, чтобы для Нанао все было идеально, чтобы не было сожалений после. Он хотел с ней серьезных, постоянных отношений, а не разового, мимолетного перепиха. Облизав пересохшие губы, он напряг шею, чтобы та держала голову и он мог смотреть Нанао в глаза.       — Нанао, здесь? — Он надеялся, она поймет суть вопроса, потому что в настоящий момент не чувствовал в себе сил сформировать полноценное предложение. Не с ее руками на нем, а она ведь, даже услышав его, не прекратила своего занятия. Он осознал, что оби в конечном итоге проиграло. Нанао дернула еще раз, и его хакама — благодарение всем богам! — стали свободнее. Они становились нестерпимо тесными.       Нанао смотрела на него — с ясными глазами и порозовевшими щеками — сердце Шунсуя пропустило удар.       — Где угодно, — согласилась она, губы растянулись в красивой озорной улыбке.       Это все, что ему было нужно: теперь его ничто не остановит. Ухмыльнувшись, он взял ее за талию и быстрым движением развернул. Нанао изумилась, обнаружив себя прижатой лицом к стене. Шунсуй взялся за край ее косодэ и, дернув вверх, стянул через голову.       Его горячий рот прильнул к тонкой шее, начал полизывать и покусывать с обновленным запалом, пока руки избавлялись от нагрудной повязки с той же небрежностью, что и с верхней частью формы синигами.       Твердый ствол терся между ее ягодиц, и Нанао инстинктивно подалась назад, прижимаясь к мужчине, ладони легли на стену для поддержки.       Рука Шунсуя прошлась по ее спине вверх и, утонув в волосах, сжала их, а затем дернула назад, вынуждая Нанао прогнуться в спине. Было почти больно, но не совсем. Это заставило ее застонать в предвкушении, никак не от дискомфорта.       Держась за стену, Нанао была благодарна за дополнительную опору. Она не понимала, как ослабшие конечности до сих пор были в состоянии держать ее вес. Она была зажата между стеной и мужчиной сзади, прохладный воздух ласкал кожу. Губы оставили поцелуй на щеке, рядом с ухом. Запрокинув голову, Нанао легла Шунсую на плечо, грудь при этом положении стала смотреть сосками вверх. Мозолистая ладонь блуждающе провела по мягким полушариям, затем двинулась по ребрам и животу и, до того как Нанао успела опомниться, скользнула за пояс хакама.       Не теряя времени, его ладонь обняла ее там — самое первое прикосновение было обжигающим. Нанао ахнула, когда его талантливые пальцы заскользили меж складок. А затем капитан начал дополнительно надавливать в приятной точке, тереть набухший бугорок, от чего все тело Нанао стало ей неподвластным. На нее накатывали волны жара, бесконтрольно, нарастающе, грозя затопить собой. Ноги задрожали, и она была шокирована осознанием того, как близко оказалась к пику. Этот мужчина ласкал ее там, как если бы знал до мельчайшего нюанса, что она хотела и как она это хотела — играл идеальную мелодию из ощущений ее тела.       Реяцу Шунсуя заклубилась вокруг нее, полыхнула необузданно и дико, напирая на ее сознание и чувства. На памяти Нанао он никогда так не терял над собой контроль, и мысль, что он взволнован не меньше нее, будоражила и опьяняла.       — Такая мокрая, — прошептал он, медленно выводя пальцами круги, заставляя Нанао жмуриться от переполняющих ощущений и эмоций. Обняв другой рукой за талию, он продолжал истязать ее между ног. — Кончи на моих пальцах, Нанао, давай.       Шунсуй надавил чуть сильнее, и этого оказалось достаточно, чтобы вытолкнуть ее за грань наслаждения внезапным, ослепляющим оргазмом.       Спина прижалась к груди Шунсуя, стенки влагалища напряженно сжались, и горячая вспышка затопила низ живота. Нанао закричала, сладкозвучно, протяжно, и эта ее изумительная отзывчивость заставила Шунсуя застонать. Ее тело беспомощно содрогнулось в поддерживающем объятии, а ноготки впились ему в предплечье.       Шунсуй не отпускал ее, но прикосновения замедлились, стали мягче. Продолжая держать ее так, он нашептывал одобрительные слова у щеки.       Выровняв дыхание, Нанао сдержала нелепый порыв поблагодарить его. Поразительные ощущения. Капитан в буквальном смысле вырвал из нее оргазм: опытные пальцы напористо стребовали разрядки. Ноги продолжали мелко дрожать, и она тяжело прислонилась к Шунсую. Он поцеловал Нанао в висок, и на ее губах поселилась улыбка.       Вытащив руку, он развернул Нанао лицом к себе и преисполнился гордости при виде удовлетворения, заполнившего ее глаза.       — Тебе понравилось, Нанао-тян? Мне определенно да, — улыбнулся он, развязывая ее оби. Разобравшись с ним, он стянул хакама с ее бедер и позволил им упасть на пол.       Нанао покраснела, смущенная вопросом, и от этого его улыбка стала еще шире. Она выступила из штанин, и Шунсуй, не теряя времени, снова прижал ее к себе. Взявшись обеими руками за ягодицы, он приподнял Нанао, и ее ноги по собственной воле обняли его за талию.       Его пульс ускорился от ощущения того, как она обхватывала его ногами, а из одежды — только румянец, покрывающий кожу. Член охотно дернулся, напоминая, что все еще впереди.       — Куда мы? — поинтересовалась Нанао, голос при этом был соблазнительно хрипловатый. Обняв Шунсуя за плечи, она начала целовать открытым ртом его шею, пока ее несли к покрывалу на полу. Она наслаждалась ощущением его голой груди, прижимающийся к ее, и, по правде говоря, не особо обращала внимание на то, что он сейчас делал. Ее не волновало, куда он задумал их переместить, до тех пор пока его планы относительно нее оставались в силе.       — На новое место, — ответил он, опускаясь вместе с ней. В результате этого она оказалась сидящей у него на коленях и отчетливо почувствовала, как его член прижался всей длиной к ее естеству. Их разделял всего один слой форменной ткани, и Нанао в качестве эксперимента качнула тазом. Движение спровоцировало восхитительный разряд, пронесшийся по телу, а руки капитана сжали бедра, в то время как сам он, уткнувшись ей в шею, глубоко дышал. Он пробормотал что-то неразборчивое, но для ушей Нанао это прозвучало чем-то вроде мольбы.       Она терлась о него медленно, извиваясь, чувствуя внутри себя вновь нарастающий жар. Шунсуй направлял ее движения руками, усиливая трение под лучшим углом. Одна рука скользнула по ягодице и сжала мягкую округлость.       — Снимай все остальное, — скомандовала она на вдохе, когда резкий толчок его бедер заставил увидеть звезды. Никогда в своей жизни она не хотела чего-то так же умопомрачительно сильно, как этого мужчину.       — Не могу, — коротко возразил он, играясь зубами с мочкой ее уха.       — То есть?       — Я пока не готов перейти к финалу, — уточнил он, внезапно меняя позу и укладывая Нанао спиной на покрывало. Он расположил ее под собой, с удобством устраиваясь между ее согнутых в коленях ног и поддерживая большую часть собственного веса на локтях.       Нанао зашевелилась под его пристальным взглядом, а он не торопился, позволив себе несколько мгновений, чтобы насладиться прекрасным зрелищем, которое она собой являла. Ее дыхание все еще было глубоким, а кожа блестела от пота и очаровательно розовела. Вздымающаяся оголенная грудь тут же стала средоточием его интереса. Шунсуй пока не уделил полагающегося внимания этим округлостям с призывно торчащими сосками. Он повел рукой по ребрам верх, пальцы коснулись края груди. Все слова задохнулись у Нанао в горле, когда его рот вобрал в себя ареолу, обволакивая теплом и влагой, а рука начала массировать второе полушарие груди. Нанао застонала, запустив пальцы ему в волосы и выгнувшись навстречу ласкам.       Но каким бы ни было это отвлекающим, она помнила, что хотела капитана полностью раздетым.       Чуть поерзав, она потянула его хакама ступнями, те легко поддались, никак не сдерживаемые развязанным оби. Ткань оголила крепкие ягодицы, и Нанао почувствовала, как горячий возбужденный член, оказавшись на свободе, прижался к внутренней стороне ее бедра. Ободренная победой, она повела ступнями вдоль ног Шунсуя, продолжая дальше стягивать хакама.       — Кто-то сжульничал, — усмехнулся он с наигранной укоризной и прикусил набухший сосок.       Она ахнула, сжав его волосы, и он загладил вину успокаивающим полизыванием. Шунсуй не прекращал осыпать ласками ее тело: он мял груди, пощипывая и подергивая чувствительные розовые кончики, а его рот творил волшебство так, что Нанао подозревала, что скоро раскалится до невозможного от переполняющих ощущений.       Нанао не могла больше терпеть: она жаждала большего и хотела увидеть, как его тоже распирает от эмоций.       Она толкнула Шунсуя в грудь, побуждая перекатиться на спину. Он подчинился после несильной попытки сохранить доминирующую роль.       Стоя на коленях, Нанао прошлась глазами по его телу, упоенно вглядываясь в мышечные изгибы, в покрывающие кожу волоски. Он был бесподобен. Она повела легкими прикосновениями пальцев вверх по внутренним сторонам его бедер, фокусируя внимание на возбужденном стволе, большом и толстом, лежащем на нижней части живота.       Шунсуй заинтересованно выгнул бровь, наблюдая за движениями Нанао. Он снова заставлял себя силой воли лежать смирно. Он обязан позволить ей утолить собственное любопытство, хотя бы частично. Только он даже не подозревал, насколько его хватит, прежде чем взорвется. Адово пламя, только то, как она на него смотрела, заставляло член пульсировать.       Как если бы в ответ на изнемогающие мысли, она обхватила его ладонью и ласкающе провела вдоль всей длины.       Слишком поздно до Шунсуя дошло, что она задумала.       — Нанао, не… — Он подавился собственными словами, когда розовый язычок лизнул головку. Шунсуй забыл, как дышать. Нанао повторила действие, сопроводив медленным насаживающим движением ладони. — Нанао, я не смогу…       Ее губы сомкнулись на нем, погружая в горячий влажный рот. Его плечи вжались в пол, а таз рефлекторно качнулся вверх. Святые меносовы яйца, еще немного — и Шунсуя не станет. Того факта, что это делала Нанао, было для него более чем достаточно.       — Тебе стоит остановиться, иначе я… — попытался он придумать что-то резонное сквозь рваное дыхание. Ее неопытность была очевидной, но от этого еще более действенной. Нанао быстро всему училась, и теперь, цепко наблюдая за его реакцией, быстро сообразила, что оказывало на него наибольший эффект. Шунсуй сбивчиво застонал после одного особенно потрясающего движения ее языка.       Нанао проигнорировала его потуги что-то возразить: она хотела его разрядки. Она никогда не делала такого раньше, но слышала на эту тему предостаточно. Она всегда считала, что осуществлять подобное будет противно, но осознала, что с Шунсуем все совершенно наоборот. Она хотела сделать это с ним и была несказанно довольна видеть, как он распаляется и теряет волю под ее ласками. Было несложно установить нужный ритм, который, по всей видимости, максимально сводил его с ума. Нанао обнаружила, что наслаждается процессом.       — Сердце мое, — негромко позвал он, запустил пальцы в черные волосы и мягко потянул за них, отрывая ее чудесный рот от своего занятия. Рука подрагивала на ее затылке. — Еще немного, и я кончу.       Согласно замурлыкав, Нанао продолжила безжалостно вбирать в рот больше и больше с каждым поступательным движением, и Шунсуй почувствовал, как его мышцы окаменели в напряжении, пока он боролся, пытаясь сдержать себя. Но ему никогда не было так хорошо, и он знал, что находится в считанных секундах от семяизвержения.       Фиолетовый взгляд встретился с серым: когда Шунсуй увидел озарившую ее глаза решимость, а затем и сомкнутые на члене влажные губы, понял, что проиграл. Он со стуком запрокинул голову назад, мышцы сократились с неведомой, ноющей силой.       Нанао наблюдала, как его тело напряглось, вены обрели форму на шее, а член в руке дрогнул и излился ей в рот. Нанао рефлекторно сглотнула, вкус оказался терпким, но в то же время интригующим, особенно с учетом, что Шунсуй так неистово кончил.       Приподнявшись, Нанао улыбнулась, оглядывая лежащего перед ней мужчину: огромное тело, расслабленное, удовлетворенное, тяжело вздымающаяся грудь, полуприкрытые глаза, с восхищением смотрящие на нее.       Спустя некоторое время Шунсуй пусть и шепотом, но достаточно красочно выругался, проведя подрагивающей ладонью по лицу.       Довольная собой, Нанао улыбнулась шире и была поймана врасплох, когда Шунсуй внезапно схватил ее и уложил вместо себя на пол. Он вовлек ее в поцелуй быстрее, чем она успела осознать происходящее, а его рука пробралась между ног. Настойчивый язык сорвал с ее губ стон, а два пальца скользнули в горячую влажную дырочку, заставляя Нанао выгнуться под ним.       — Моя талантливая Нанао-тян, — проворковал он ей в губы. Она негромко всхлипнула, и Шунсуй игриво прихватил зубами ее нижнюю губу. — Как же мне с тобой поступить?       Нанао была не в состоянии что-либо ответить, и он понимающе ухмыльнулся. Бедра приподнялись навстречу ритмично погружающимся в нее пальцам. Шунсуй вводил их в нее мучительно медленно, надавливая вверх при нисходящем движении, дразня без труда найденную секретную точку внутри нее. Нанао закатила от удовольствия глаза, умоляюще застонав, и Шунсуй уткнулся ей в шею, вдыхая, облизывая покрытую испариной кожу. Она впилась пальцами в его плечи, шокированная тем, как быстро у него получалось доводить ее до исступления.       До того как ее успело омыть наслаждение, он вынул пальцы, оставив у самого края неги. Приподнявшись, Шунсуй расположился между ее ног. Ее колотящееся сердце на мгновение замерло, когда окрепший член уперся в ее вход. Нанао изумилась тому, как быстро он снова пришел в боевую готовность, и вопросительно посмотрела Шунсую в глаза.       — Это только начало, милая, — заверил он, подцепив на изгибы локтей ее согнутые в коленях ноги. Сильнее раскрыв Нанао, он вошел в нее мощным толчком. Член был большим, резкое вторжение были почти болезненным, но ее тело приспособилось.       Нанао вскрикнула, когда он вогнал член до самого основания, и это отправило ее в пучину еще одного оргазма. Ногти впились там, где она держалась за Шунсуя, пока мир взрывался искрами наслаждения. Она позвала его по имени, или попыталась это сделать сквозь сбившееся дыхание.       Он замер, когда внутри нее стало еще туже, стиснул зубы, сопротивляясь порыву тут же начать вколачиваться в нее. Святые меносовы меносы, внутри нее было несравнимо уютно и так божественно тесно. Идеально. Вспотев от необходимости сдерживать себя, Шунсуй задался вопросом, почему у него такие проблемы с самоконтролем. Она не так давно заставила его кончить своим замечательным ртом, и это должно было хоть немного умерить его вожделеющую суть.       Но ничего подобного не случилось: то, что она кончила, только еще больше его завело и раззадорило. Шунсуй был в еще большем возбуждении и едва сохранял крохи контроля над собой. Его пылающая реяцу закружилась по комнате.       Когда Нанао отпустило напряжение, оставив ее подрагивающей и хватающей воздух, Шунсуй медленно подался назад, а затем снова погрузился в ее горячее лоно.       Они оба стонали от перекатывающего скользкого ощущения, хватаясь друг за друга, водя по влажной разгоряченной коже. А сопровождающие это действо звуки, благословение им, были прекрасны: частое дыхание на двоих, мокрые телесные шлепки, любовный шепот.       — Моя прекрасная Нанао, — протянул он тихим голосом, пальцы впились в ее бедро, придерживая в нужном положении. Шунсуй отклонился так, чтобы глубже входить в нее. Мощные толчки творили красоту с ее телом, и его взгляд притянулся к соблазнительно качающейся груди. Шунсуй провел рукой по плоскому животу и добрался до чувствительного комочка меж ее влажных складок. Нанао извивалась под ним, подаваясь навстречу каждый раз, как он входил в нее. Он был уже близок, но ему хотелось еще раз отправить ее на пик блаженства.       Шунсуй желал, чтобы она была полностью удовлетворенной, до того как все завершится.       Сознания мимолетно коснулась мысль, не был ли он с ней чересчур груб, учитывая значительную разницу в их весовых категориях и его ненежные, бесцеремонные толчки. Но один взгляд на ее лицо развеял все сомнения: она была с ним, на той же волне ощущений и эмоций, а ее тело отзывалось так восхитительно. Нанао нравилось то, что он с ней творил, и его это приводило в восторг. Шунсуй ускорил темп, увеличил давление при каждом толчке, начал вгонять член быстрее и сильнее, пока у обоих не осталось ни одной связной мысли.       Только взятый ими ритм сейчас имел значение, он и нарастающая энергия.       Нанао чувствовала себя заполненной им до краев. Умелые пальцы терли клитор, и это в сочетании с вталкивающимся в нее членом быстро довело ее до пика. Она хрипло застонала, нахлынувшие ощущения переполнили, и все тело содрогнулось в удивительном оргазме. Более мощном, чем в предыдущий раз. Нанао была уверена, что окружающий мир на несколько мгновений померк и исчез из бытия.       Шунсуй извергся, когда она сжалась вокруг него настолько требовательно и сладко, что он не смог бы сдержаться, даже если бы от этого зависела судьба мира. Запрокинув голову назад, он застыл: за закрытыми глазами взрывались звезды, его собственный стон ударился эхом о стены помещения.       Дрожащие конечности отказывались держать, и он опустился на Нанао, не разъединяя интимного контакта их тел. Зарывшись носом ей в шею, Шунсуй нежно сцеловал с кожи испарину.       Разгоряченные, вымотанные, пытающиеся отдышаться, они молча лежали какое-то время: оба пытались прийти в себя.       Опасаясь того, о чем Нанао могла сейчас думать, боясь, что она станет считать это ошибкой, Шунсуй приподнял голову и заглянул в ее полуприкрытые глаза. И с облегчением понял, что она довольно смотрит на него в ответ. Никаких признаков сожалений, благодарение небесным духам.       — Идем ко мне домой, — предложил Шунсуй, всматриваясь в черты ее лица, впечатывая их в память. Он хотел помнить вечно, как она выглядела после их волшебного соития. Разметавшиеся волосы, припухшие, истерзанные поцелуями губы. Она снова украла его дыхание.       — Остаться на ночь, имеешь в виду?       — На все ночи, — поправил он, улыбаясь и целуя ее в лоб. Убрав с ее щеки несколько прилипших влажных прядей, он провел пальцами по шее и остановился на ключице.       — Я не уверена, что у меня остались силы, чтобы просто подняться.       Она устало провела руками вдоль его спины, мягкая улыбка заиграла на губах. Мужское самодовольство сыто заурчало внутри Шунсуя. Он аккуратно, с шипением покинул ее тесное лоно.       — Я перенесу тебя, — успокоил он, начав собирать их разбросанную одежду.       Одеваясь, они не обращали внимания на помятый вид формы синигами, так как даже не планировали долго в ней пробыть. Им просто нужно было выглядеть более-менее прилично во время перемещения по Сейрейтею.       Сюнпо Шунсуя перенесло их к нему домой в мгновение ока, и они тут же направились в спальню, подгоняемые возродившейся энергией и блуждающими друг на друге руками. Уверенные, что все остальное в их жизни сложится благополучно. Нерешенным проблемам сейчас не было места. Они вернутся к ним в другой день.       Теперь они принадлежали друг другу, остальное приложится и наладится.