Держись за то, во что и правда веришь!

Стайка детей столпилась у ресепшена одного из самых популярных отелей курортного города Сочи. Громко переговариваясь и смеясь, они привлекали внимание всех, кто проходил мимо. В их толпе трудно было заметить двоих взрослых, оттого что они сами были похожи на детей. – Посмотри на этот дурдом, Катюш, – улыбнулся Максим, обнимая жену за плечи. – Ага, сама все вижу, – отозвалась Екатерина. Буквально несколько дней назад, когда они приехали в Останкино забрать Лизу с очередной репетиции, их остановила Пелагея с просьбой поехать вместе с делегацией в Сочи. – Понимаете, там будет пятнадцать детей, нам с Димой вдвоем ну никак за ними не уследить! А вы все-таки в полиции работаете, мало ли, вдруг что-то случится… Катя, пожалуйста-препожалуйста! – Ладно, завтра попробую поговорить с начальством, – пообещала Жарова. Хрулев, естественно, не упустил возможности поворчать на ребят, которые собрались в отпуск в, мягко говоря, не очень подходящий момент. – Жаровы, вы чем думаете-то вообще? Ну какой отпуск! – сокрушался он, обмахиваясь делом квартирного воришки Жигарина. – У нас в районе сейчас такой бардак творится! Люди в отпусках отдыхают, от этого участились случаи квартирных краж, дети на каникулах – возросла подростковая преступность… Да еще откуда-то взялся этот маньяк, который старушек убивает… – Николай Николаевич, мы с Катей два года в отпуске не были, даже медовый месяц на работе отметили! – попробовал надавить на жалость Максим. – Неужели мы не можем отдохнуть по-человечески? – У нас и годовщина знакомства, и годовщина свадьбы, и день рождения Макса, и день рождения моей сестры как раз на июль выпадают! – умоляюще произнесла Катя. – Николай Николаевич, миленький, ну, пожалуйста, ну чего вам стоит! – Ох, Жаровы-Жаровы, – покачал головой Хрулев, подписывая оба заявления. Супруги с улыбками переглянулись. – Ну вот зачем вы женились, а? У меня теперь отделение останется без лучшего сыщика, первоклассного кинолога и замечательного следователя! – А Мухтар останется, – Максим погладил пса, сидящего у его ног. – Он на самолете летать боится. Да и… Лехе веселее будет: его жена с сыном в отпуск улетели. – Ну, слава Богу, хоть один нормальный сотрудник будет в этом дурдоме, – Николай Николаевич встал со своего места и подошел к собаке. – Дай лапу, Мухтар!

***

– А тут ничего, жить можно, – Лиза оценивающим взглядом пробежалась по стенам огромного номера на втором этаже. – Кровати большие, холодильник, шкаф… Ого! – она открыла шкаф и удивилась количеству места. – Да сюда столько впихнуть можно! Кла-а-асс! – Ага, – согласилась Саида, с улыбкой оглядывая «хоромы». – Тут здорово! И вид из окна красивый, прямо на море. Со всем повезло! Девочка прошла к подоконнику и забралась на него с ногами. – Знаешь, с чем нам не повезло? – внезапно сказала она. – Ну? – Лиза расстегнула чемодан и начала раскладывать вещи. – С тем, что Пелагея с Димой живут ровненько напротив нас. У меня одна знакомая есть, Марина, она в первом сезоне была со мной на кастинге, но слепые прослушивания не прошла. Она в Беларуси живет, сейчас девятый класс закончила. Так вот, она рассказывала мне, что ездила на республиканскую олимпиаду, и ее там поселили в одном номере с учительницей, а та старая, страшная, да еще и строгая. Представляешь, каково это? Все вечерами гуляют, кино смотрят, а она сидит и учит, учит, учит. Зато первое место заняла. – Ого! Ну, значит, не зря страдала, – улыбнулась девочка. В этот момент раздался стук в дверь. – Открыто! – крикнула Лиза. Дверь открылась, и на пороге возник Макс. – Девчонки, привет! Я тут собираюсь на рынок, ну, и заодно обстановку разведать. Может, вам что-то купить? – Макс, будь добр, купи каких-нибудь йогуртов, печенюшек, чтобы чаю попить. Ну, хлеба еще можно. И колбасы с сыром – для бутербродов. И бутылку питьевой воды литров на пять. – Окей. Саида, тебе что-нибудь надо? – Нет, думаю, нам с Лизой одного пайка на двоих хватит, – улыбнулась девочка и спрыгнула с подоконника. Дверь за Жаровым закрылась. – Хорошо, что сегодня день отдыха, – вздохнула Лиза. – Я так устала с дороги! Сейчас бы поспать часок-другой, а то встали ни свет ни заря. Да еще Муху надо было к Лешке отвезти… – Так ложись спать, – сказала Саида. – Когда Максим придет с продуктами, я его встречу и все в холодильник сложу. – А-а-а, ну, тогда хорошо, – и Лиза направилась в душ. Приведя себя в порядок и немного смыв дорожную усталость, она забралась под легкое покрывало и, поставив кондиционер на двадцать два градуса, уснула. Когда она проснулась, солнце уже клонилось к закату. С небольшой терраски доносилось звяканье посуды. Надев майку и шорты, Лиза вышла и увидела на столике двухконфорочную электроплитку, небольшую кастрюлю и сковородку, на которой шкворчала яичница. Саида сидела на стуле рядом с плитой, уткнувшись в какую-то книгу. – Саида, а это что? – удивилась Лиза. – Плитка, – невозмутимо ответила подруга. – Я вижу, что плитка. Откуда она? Ее ведь не было! И всей этой посуды тоже, – она кивнула в сторону расставленных на этом же столике тарелок. – А хотя нет, тарелки узнаю. Это же наши, из дома! – Да это Максим все притащил. Мы на обед ведь не успели, а до ужина еще куча времени, поэтому я решила яичницу пожарить. – А-а-а, понятно. Ну, Макс, конечно, дает! Мы йогурты да хлеб для бутербродов просили, а он, – Лиза открыла холодильник. – Ни фига себе! Яйца, сосиски, сыр, колбаса, молоко… Такое чувство, что мы в голодный край приехали! Хорошо, что наши всего этого не видят: вот смеху-то было бы! В дверь снова постучали. На этот раз в комнату девочек вошла София. – Привет! Ну, как вы тут? – спросила она, выходя на террасу. – Ого! Да у вас тут настоящая военно-полевая кухня! Где взяли-то? – Макс припер, – мрачно отозвалась Лиза. – Макс – это тот мужчина в клетчатой рубашке? – решила уточнить Соня. – Он самый. – Ну, а что, я его вполне одобряю. Мало ли, вдруг здесь отвратительно кормят… А у вас всегда будет что поесть! – Ага, только паломничество к нам не устраивайте: Пелагея с Димой аккурат напротив живут. – Ого! Вот вам «повезло»! – Сами удивляемся, – Саида усмехнулась. – Я картошку сварила, будешь? – А давайте. Девочки втроем уселись за стол и принялись за еду. – Какие планы на вечер, Сонь? – поинтересовалась Лиза. – Пока не знаю, а у вас какие? – Мы, наверное, гулять пойдем. Ну не сидеть же в гостинице, когда на улице такая прекрасная погода! Заодно и разведаем, что тут где находится. – Понятно. Мы с Сабиной и Алиной тоже, наверное, гулять пойдем. Сабина на дискотеку сходить хочет, мы, в общем-то, тоже не против. – Ну и правильно, на курорте отдыхать надо, тем более завтра с утра до вечера на репетиции будем торчать. – Вот-вот. Начались самые настоящие трудовые будни. Юные и взрослые артисты с утра до вечера были на репетициях, экскурсиях и уставали настолько, что им едва хватало сил прийти, раздеться и лечь спать. Не отдыхали даже Катя и Максим: им надлежало присматривать за «молодежью» во время поездок в детские лагеря, больницы и онкоцентры. Честно говоря, Лиза слабо понимала, зачем ко всему в придачу привалилась еще и волонтерская деятельность. У нее, повидавшей в этой жизни горе, болезнь и смерть, каждый раз не выдерживали нервы, и она тихонько выскальзывала из палаты и бежала в туалет умываться, чтобы никто не видел слез. Однако как можно обмануть Пелагею, тонко чувствующего человека с огромным сердцем! – Лиза, с тобой все в порядке? – спросила она на крыльце детской больницы, когда все остальные ребята и девчонки уже ушли в автобус. – Да, все нормально, – девочка старалась задержать всхлипы и слезы, однако те непроизвольно катились по щекам. – А я вот вижу, что не все. Тебя кто-то обидел? Может, ты с кем-то из ребят поругалась? – певица обняла подопечную за плечи. – Нет, я ни с кем не ругалась. Просто… – Лиза зажала рот ладонью, чтобы не зарыдать в голос. – Просто я вспомнила, как мама умирала, как она боролась с этой страшной болезнью несколько лет, как она лежала на кровати совсем бледная и говорила мне, что все будет хорошо, что она скоро поправится. И я верила… А сейчас я чувствую себя, как моя мама тогда. Они ведь не проживут долго! Там эта девочка была… с папилломатозом гортани, у нее ведь не жизнь, а ад! И вряд ли она когда-нибудь будет жить так же полноценно, как все мы… – Ну, не нужно так расстраиваться, Лиза! Эти детки ведь могут выздороветь, – Поля и сама не верила в то, что говорила. – Надо всегда надеяться на лучшее. Лиза посмотрела на свою наставницу слишком взрослым и осознанным взглядом и сказала: – Я слишком многое потеряла в этой жизни, чтобы верить в чудеса. От этих слов у Пелагеи все внутри перевернулось. Еле сдерживая слезы, она пошла в автобус следом за Лизой и села на свое место рядом с Димой, не обращая внимание на галдеж детей вокруг. К счастью, Билан не заметил, что с Полей что-то случилось (а может, и заметил, просто решил не лезть в душу девушке), и у нее была возможность переосмыслить все наедине с собой. POV Поля Я не представляю, как в этом маленьком человечке может содержаться столько боли и слез. У меня ведь и раньше в командах были ребята с непростой судьбой: кто-то из бедной семьи, кто-то не знал любви и ласки от родителей, кто-то пережил тяжелую болезнь, кто-то боялся общаться со сверстниками. И со всеми мне удавалось как-то справиться. Они смеялись, забывали про все невзгоды, раскрывали душу передо мной. Сейчас же… Я только теперь осознала, что за время участия Лизы в проекте ничего не узнала о ней. Да, она перескочила через несколько классов, да, живет с бабушкой, теперь вот благодаря «Голосу» нашла сестру. Но что было у нее на душе все это время, я так и не поняла. Она раскрылась лишь однажды, в феврале, когда после моего концерта я повела ее, всю в слезах, к себе в гримерную. Именно тогда я узнала, как умирала Лизина мама, как после этого стали относиться к ней одноклассники и учителя, как она была в санатории, как ей пришлось жить в детском доме, когда ее бабушка попала в больницу, как потом ее не хотели отдавать бабушке назад… Мне даже с трудом представлялось, что ребенок в тринадцать лет мог пережить столько всего. Наверное, даже у меня судьба была легче. В таком возрасте девочке очень важно чувствовать поддержку родных людей. Она начинает путь во взрослую жизнь, появляются первые любовные чувства, первые переживания, происходит столкновение с преступностью, вредными привычками. А Лизе никто не может дать эту поддержку. Вряд ли она доверяет бабушке сердечные тайны: судя по тому, что я знаю от Кати, отношения у них не такие уж и доверительные. Да и самой Кате еще работать и работать над отношениями с сестрой. А у нее ведь муж, скоро, наверное, и дети будут. Лиза останется совершенно одна. Нет, у нее, конечно, есть и будут подружки, друзья, но старшего товарища, советчика она вряд ли найдет. Даже в том кадетском корпусе, куда она поступила, вряд ли кому-то будет до нее дело. Солдаты – люди суровые. Хотя есть надежда, что там Лиза узнает об отцовской заботе. Как бы мне хотелось, чтобы у нее все было хорошо, чтобы она была счастлива!

***

– Ну, ты даешь! И никому ничего не рассказала? – Саида слегка сердито посмотрела на подругу. – А что я должна была рассказывать? – Лиза исподлобья сверкнула глазами в сторону девочки. Они вдвоем сидели на пирсе и смотрели на заходящее солнце. Сидеть в душном помещении в столь прекрасный теплый вечер не хотелось. – Ну, я не знаю… Тогда, в феврале, ты Поле все как на духу выложила. – Тогда я не контролировала себя, у меня в голове эта песня про маму крутилась, и слезы сами лились, непроизвольно. А теперь мне просто жалко, что многие из тех детей, которых мы сегодня видели, не доживут до совершеннолетия, возможно, даже не испытают первой любви и сладости первого поцелуя, не говоря уже о чем-то большем. – Но есть же те, которые вылечились от тяжелых болезней! – настаивала на своем Саида. – Да? Сколько их? Пять? Десять? А сколько тех, которые вот так вот умирают в больницах, доживают свои дни? А таких миллионы! А мы им говорим, что все у них будет хорошо… Знаешь, лучше уже промолчать. Ненавижу неискренность! Она встала и набросила на плечи легкий платок: по коже уже бежали мурашки от холода. – Но нельзя же им говорить, мол, вот, ты скоро умрешь! – Саида смотрела на подругу снизу вверх. – Это как правила этикета, слова поддержки… – Да, только от этого ведь не легче… – И все-таки зря ты Поле ничего не рассказала. Мне кажется, она бы тебя поняла. И помогла бы советом. Оно ведь легче, когда с кем-то поделишься… – Нет, Саида, – Лиза устало покачала головой. – Тут другое… Я вот с тобой поделилась, все как есть рассказала – только еще хуже сделалось. Как старую рану разбередила или на больную мозоль наступила. Я вот вроде похоронила те чувства, которые испытывала, когда мама умирала, а они снова возродились. И теперь такое чувство ужасное… Послезавтра концерт, а мне даже жить не хочется… И вроде понимаешь, что ничего страшного ведь не произошло: ну больные дети, ну умрут – так мы все когда-нибудь умрем! – а все равно погано. Как будто что-то не сделал, что-то упустил… – А ты у мамы давно была? – вдруг спросила подруга и тоже поднялась на ноги. – Давно. Все не получалось из-за «Голоса». – А мне кажется, у тебя такое чувство, потому что ты давно к ней не ездила. Если ты съездишь к ней и поговоришь, то у тебя все наладится. Да даже если ты просто возьмешь ее фотографию и скажешь ей, что ты ее любишь, то все будет хорошо. Она ведь тебя слышит! – А ты права, – Лиза впервые за последние несколько дней улыбнулась. – Я очень давно уже не говорила с мамой, даже в мыслях! Спасибо тебе! Девочки и не подозревали, что с берега за ними наблюдает девушка с длинными светлыми волосами, одетая в легкое платье, которая в этот вечерний час тоже решила побыть в одиночестве и все хорошенько обдумать. Поля точно так же, как и они, стояла, подставив лицо свежему ветру с моря, и в подступающих сумерках вдруг увидела силуэт женщины, возникший метрах в десяти от нее. Лицо женщины было смутно знакомо певице. Она попятилась от неожиданности и странного холода. – Не бойтесь меня! – сказала женщина, подойдя к ней. – Вы меня, наверное, не знаете, я мама Лизы Громовой… – Но… Вы ведь умерли! – Пелагея была ошарашена и испугана. – Вы не можете быть тут… – Я все могу, – женщина тепло усмехнулась. – Я всегда была с дочкой на протяжении ее участия в проекте «Голос». Я видела, как вы о ней заботились, как помогли ей найти Катю, мою старшую дочь, как приходили к ней в больницу. Не корите себя, пожалуйста, не говорите, что вы что-то не сделали или не успели… Вы все делаете правильно, и Лиза вас очень полюбила, она ценит ваше теплое отношение к ней, вашу доброту и искренность, умение выслушать и поддержать, когда это нужно. Сейчас, когда она подойдет к вам, просто обнимите ее и скажите, что все будет хорошо. Не плачьте, пожалуйста! – женщина легкими касаниями смахнула слезы с лица Пелагеи. – Я хочу вас попросить еще… Будьте рядом с ней по возможности, помогайте ей. Для Лизы это очень важно. – Я обещаю, – прошептала Поля, прижимая к губам свои холодные пальцы. Силуэт тотчас растворился в воздухе, и в этот момент с пирса послышалось: – Поля! Обе девочки подбежали к ней и обняли, как маленькие детки обнимают маму, которую давно не видели. – Девочки мои, – Пелагея с улыбкой обняла Лизу и Саиду и прошептала: – Все у нас будет хорошо!