Вопрос без ответа

Его спросили: «Такую как она можно забыть?» Он отрицательно качнул головой. Его спросил: «Ты с ней счастлив?» Он неопределенно пожал плечами. У него поинтересовались: «Ты её любишь?» Он промолчал. *** Каждый их совместный день начинается с ссоры и всеми её вытекающими. И пока Джексон, прислонившись к выкрашенному в цвет слоновой кости дверному косяку, медленно покуривает сигарету, мысленно представляя, что с ней тлеет и все внутри, ЁнДжи закрывается в ванной комнате и кричит. Громко. Навзрыд. Выплескивает все накипевшее, болезненное, загнившее. Все, что так давно разъедает ей сердце, кипит и бушует, дергает за самые тонкие ниточки. ЁнДжи изнутри зажимают созданные ей же стены безразличия. Они давят, опускают на колени, заставляют впиваться длинными ногтями в собственные плечи и с силой царапать их, оставляя после себя кровавые дорожки. Эта взрослая девушка забыла, что, когда дело касается отношений, излишние безразличные стены, как и гордость, совсем не к месту. В особенных случаях, таких как с Джексоном, лучше вообще ничего не иметь. Даже планов. Нужно быть чистым листом. Потому что он фаталист и живет се-го-дня, а ЁнДжи много требует на завтра, о котором парень и не подозревает. Она кричит и плачет, размазывает по щекам соленые слезы, тушь и подводку. Смотрит на свои трясущиеся руки. Тонкие пальчики. Красивые запястья. Чувствует, что за этой тряской скрывается единственное желание – прекратить все здесь и сейчас. Выбросить. Разорвать. Уничтожить «их», забыть все, как страшный сон. Забить в себе память, запить её самым лучшим алкоголем и тремя снотворными таблетками. А потом на диалог с Богом. Каяться перед ним на коленях. Снова плакать, кричать о несправедливости. И о том, что бы его он уберег. Не дал натворить глупостей. ЁнДжи заходится в судорожном рыдании, прячет лицо в ладошках, больно бьет ногами по плитке. Не чувствует совсем не чего, только эту предательски жестокую тяжесть на сердце, не позволяющую встать. Зовет маму тихо, надеется, что та будет в силе что-то исправить. Не понимает, что исправлять надо саму себя. И без участия мамы. - Прекрати! – слышится резкий рык полный бездонного отчаяния, а затем череда громких и жалостливых звуков, символизирующих падение. Джексон докурил, пепел сигареты стряхнул на их совместное фото и осел на пол. Он не понимает, почему каждый раз, когда они просыпаются вместе, их мир рушится вдребезги. Почему поводы для ярости находятся всегда, даже в самых мелких деталях? Почему то, что ими так любимо, каждый раз разлетается осколками, стоит им стать чуточку ближе, чем просто возлюбленными? Джексон не понимает ничего, задается лишь вопросами и слышит её истерику за стенкой. Закусывает губу. Чувствует кровь. Слышит, как в нем лопается последняя колба с терпением. Джексон переворачивает все, что попадается под руку, рвет совместные фотографии, разбивает её любимую чашку. Рычит подобно зверю, пытается вырвать себе волосы. Понимает, что она сейчас испугалась. Наверняка зажалась ближе к стенке, уткнулась лицом в колени и тихо плачет. Трясется. Джексон это понимает и начинает ненавидеть себя сильнее обычного. Падает на колени, едва плачет сам. На какое-то время вся светлая квартира, принадлежащая ЁнДжи, погружается в тишину. И каждый из них думает, в чем причина разломленного счастья. Джексон ищет проблему в себе, находи сотню отвратительных качеств и снова достает сигарету. Прикуривает и затяжку делает необыкновенно сильную. Про себя отмечая, что это сто первое отвратное качество его сути. ЁнДжи в ванной дрожит, слушает биение своего сердца и проклинает Вселенную. Смотрит на свое убитое отражение в зеркале; на заплаканные красные глаза, испачканные в косметике щеки, на пролегающие на лбу едва заметные нервные морщины. Девушка криво усмехается и старается не упасть, опираясь о раковину. Дышит глубоко и громко. Хочет в теплые объятия, уткнуться лицом в его грудь и спрятаться от всех стен и предрассудков. ЁнДжи проклинает Вселенную и обещает вечно ненавидеть Солнце, которое каждое совместное утро покидает их. *** К вечеру в квартире ничего не меняется, только ЁнДжи перемещается из ванной в зал. Она проходит мимо Джексона тихо, голову опустив вниз, закрыв волосами лицо. Прекрасно осознает, что ей никуда не деть своих заплаканных глаз, но старается оттянуть момент. Не хочет, что бы он понимал, насколько разбитой она себя ощущает. Проходя мимо кухни, девушка кидает один короткий взгляд на помещение и тихонько ахает. От комнаты он и живого места не оставил, разнес всю. И разорванные клочки их фотографий на полу как-то колко отзываются в сердце. Джексон смотрит ей вслед, внимательно осматривает плечи. На них длинные размашистые полосы с кровавым кровоподтеком. Обычно именно такие остаются у него на спине. Видеть их на руках ЁнДжи не только не привычно, но и до брезгливости пошло. Джексон усмехается и тушит сигарету о стену, кидая окурок на ламинат. Теперь уже все равно. Он находит в квартире аптечку, проверяет её на наличие антисептика и бинта, а так же успокоительного средства. В шкафчике на кухне отыскивает не разбитую чашку, набирает воды из-под крана, скорее идет в зал. ЁнДжи сидит на большом белом диване, подобрав колени под себя и потупив взгляд. Явно мерзнет, покрывается мурашками, но не двигается. Стеклянными глазами, смотрит на ковралин, неприязненно ведет плечом. Когда замечает его, вздрагивает от неожиданности, отползает немного назад. Джексон резко хватает её за руку и сильно тянет на себя. Удивленно распахивает глаза, когда ЁнДжи почти падает ему на колени. Она совсем обессилена и измучена, поэтому даже противиться не может. Не собирается. - Скажи, если будет больно. - Джексон говорит медленно, но твердо. Он ведь, по сути, мальчик-золото, нескончаемый свет, твердая опора. Голос у него всегда твердый, поведение уверенное, разум ясный. Это только с ней у него голова слетает, нервы растрачиваются и ком в горле застывает. Только с ЁнДжи он может быть совсем другим собой. Тем, кто способен любить даже разбитое счастье. Он аккуратно и трепетно обрабатывает её раны и заставляет принять успокоительное. ЁнДжи долго упрямится, фукает и отворачивается, смотрит на Джексона, как на больного. В итоге запивает горькую таблетку водой, рассматривает перевязанные плечи и плюхается на диван. Закрывает глаза. Джексон долго смотрит не нее, недоумевает, как смог довести эту девушку до истерики. Ведь если вспомнить из них двоих у нее упорства и терпения в три раза больше. Но он, видимо, настолько идиот порой, что даже она не выдержала. Джексон приносит из спальни подушку и одеяло, накрывает ЁнДжи, поудобнее устраивает ей спальное место. Девушка уже почти спит, дышит, наконец, размеренно. Он улыбается, рассматривая, как легко подрагивают её ресницы. Целует ЁнДжи в лоб, вдыхая тонкий аромат лилии. - Ты уйдешь этой ночью? – сквозь сон её голос звучит очень тонко. Девушка хватает его за запястье, слегка потягивая на себя. Останавливает. - Да. Не хочу больше ссор. - Почему все так? - Наверное, - Джексон хмурится, - мы слишком разные. - Не думаю. Просто мы очень сильно любим друг друга. Так, что быть вместе всегда просто невыносимо. *** Его спросили: «Почему ты молчишь?» И он ответил: «Потому что её нельзя описать и мое счастье не рядом с ней, мое счастье в ней самой. А молчание - самый большой знак согласия, особенно, когда любишь до такого безумия, что способен только кричать».