Вересковая пустошь

Дом выглядел пустым. Внешние огни не горели, в лунном свете здание возвышалось над озером, как призрак. Прохладный ветер расшевелил тёмный лес, косматые силуэты верхушек лениво качались. Никаких защитных чар, даже дверь не заперта. Изнутри пахнуло застарелой пылью и сыростью, мебель гостиной была укрыта белыми чехлами; на стене, косо освещённой луной, тикали здоровенные архаичные часы, на окне с обветшалыми занавесками давно засох фикус. Послышался тихий скрежет. Может, мыши, а может… Гарри затих, стараясь уловить, откуда идёт звук. Подвал или кладовая, скорее всего. Хотя, если это мыши, где им ещё быть? На кухне он нашёл деревянную дверцу – заперто! Скрежет вдруг прекратился. Аллохомора – и дверца с лязгом дрогнула. Прежде чем войти, Гарри проверил погреб заклинанием и обрадовался – там определённо кто-то был! — Гермиона! – крикнул он в темноту. В ответ раздался сдавленный не то крик, не то стон. Гарри бросился вниз по лестнице и оказался в маленьком квадратном помещении с полками по стенам, сплошь заставленными склянками с тёмно-зелёной жидкостью. В углу стоял внушительных размеров пустой котёл со следами той же субстанции. Больше ничего. — Гермиона, где же ты? – растерянно пробормотал он. Снова стон, только совсем рядом. Гарри в замешательстве огляделся, и тут до него дошло. — Эванеско! В котле прошли невидимые волны, искажающие пространство. Когда они рассеялись, Гарри увидел сидящую внутри Гермиону, связанную по рукам и ногам, с кляпом во рту и повязкой на глазах. — О, Мерлин! – он бросился освобождать её от пут. Она вдохнула полной грудью и со слезами бросилась Гарри на шею. Пожалуй, его ещё никогда так жарко не обнимали. Гермиона вздрагивала всем телом от беззвучных рыданий, Гарри успокаивающе шептал: «Всё, уже всё закончилось». — Я так испугалась, — наконец, проговорила она, обдав горячим дыханием шею. — Не представляешь, как я испугался, — Гарри сжал Гермиону в объятиях, вдыхая нежный аромат, который показался восхитительным. Они поднялись на кухню, которая, к слову, при свете очень напоминала кабинет алхимика, и Гарри спросил: — Как ты сюда попала? — Не знаю. Помню, ты звал меня в Лютном переулке, потом ощущение, как от сильного Ступефая, я потеряла сознание. Очнулась в этом котле и услышала тебя. — Долго просидела? — Нет. Несколько минут, наверное. — Значит, тот, кто тебя в него посадил, может быть ещё здесь. – Гарри перешёл на шёпот. – Сиди тихо, я скоро. Если что, сразу аппарируй домой. — Гарри! Ты ранен? — Нет. — Но ты весь в крови! — Это не моя. Он поднял палочку и стал осторожно пробираться по коридору. Деревянные половицы недовольно скрипели под его тяжестью, завывала от ветра каминная труба. Вдруг в гостиной что-то затрещало, будто неведомый взломщик вскрывал окно. Гарри на цыпочках метнулся туда, шум усилился, словно вот-вот поднимут раму. Гарри с резким выпадом ворвался в комнату, – и тут с душераздирающим лязгом открылась дверца антикварных часов, из-за неё высунулась металлическая птичка и надтреснуто, в сопровождении оглушающего боя прокуковала четыре раза. Гарри еле сдержался, чтобы не разнести часы вдребезги вместе их с дурацкой кукушкой. Потом всё стихло. Окна гостиной были закрыты, тонкий слой пыли остался нетронутым. Наверное, показалось. Наученный горьким опытом, Гарри поспешил к Гермионе. Она стояла посреди кухни, брезгливо оглядывая свою одежду, обильно вымазанную зелёным веществом, и взмахами палочки пыталась очиститься. — Нужно уходить, — сказал Гарри. — Это твоя палочка? — Да. Представляешь, она всё это время была в кармане, — улыбнулась Гермиона. – Никак не могу отодрать от себя эту гадость. — Дома отдерёшь. Пойдём. — Нельзя домой в таком виде, ты что, не знаешь правил безопасности? А если это темномагическое зелье? — Тогда снимай одежду! Гермиона ошарашено посмотрела на него. — Ты же не хочешь остаться? — поторопил её Гарри. Гермиона понимающе кивнула и стала раздеваться. Гарри отвернулся. Как назло, перед глазами оказался вычищенный до блеска кофейник, в котором, словно в зеркале, был виден весь процесс разоблачения. В отражении Гермиона была маленькой, хрупкой, беззащитной… — Я готова. Она стояла только в нижнем белье, сжимая в одной руке палочку, в другой – бутылку с зелёным зельем, видимо, прихватила из подпола. Не смея поднять глаза, Гарри повернул голову, взгляд упёрся в босые ноги – тонкокостные, с маленькими аккуратными ступнями и вызывающе красным лаком на ногтях… – Эй, ты чего? — А? – очнулся он. – Ничего, — и вышел первый, стараясь не смотреть в её сторону. Ветер гнал посеребрённые луной облака, волнуя обсидиановую гладь озера. Лес взволнованно зашумел, словно его тоже заинтересовала обнажённая колдунья. — Аппарируем вместе? – спросила Гермиона. Гарри вдруг спиной почувствовал её наготу: на осеннем холоде, наверняка, кожа покрылась пупырышками, нос покраснел. Словно в ответ на его мысли, Гермиона всхлипнула. — Да. Иди сюда, — он подал руку, не глядя. Через миг они были в Челси. * * * Квартира всё ещё была пуста. Пока Гермиона плескалась в душе, Гарри готовил согревающий чай. Несмотря на то, что ночное приключение завершилось, беспокойство не оставляло его. Что произошло в эту странную, безумную ночь? Как он, никогда намеренно не убивавший, вдруг смог совершить такое? Больше всего поражало хладнокровие, с которым он разделался с псами. Откуда эта бесстрастность? Может, Дженкинс прав? И Гарри действительно прирождённый убийца? Возможно ли?.. — Чайник кипит, — услышал он голос Гермионы. – О чём задумался? От неё головокружительно пахло цветочным шампунем и ещё чем-то неуловимым. — Да так, о разном, — вяло пробормотал Гарри: почему-то совсем не хотелось делиться своими мыслями. — Как себя чувствуешь? — Отлично! Волосы и кожу отмыла, но пока в котле сидела, немного этой гадостью всё же надышалась. Тебе, кстати, тоже стоит принять душ. Может, расскажешь, чья на тебе кровь? — Потом, — ответил он, с удовольствием разглядывая Гермиону, которая казалась красивей, чем всегда. – Я, наверное, пойду домой, — добавил он, смутившись. — На тебе лица нет, никуда ты не пойдёшь в таком состоянии! Марш в душ, а там разберёмся, — приказала Гермиона, и ничего не оставалось, как подчиниться. Напившись чаю, они сидели на диване перед камином в бессильном молчании. — Останешься до утра? – спросила Гермиона, зябко кутаясь в халат. Гарри кивнул, с тревогой глядя в её влажные задумчивые глаза, и озабоченно спросил: — С тобой всё в порядке? Может, в Мунго? Она отрицательно мотнула головой. — Знаешь, я, почему-то, сейчас больше всего обижена на Рона. Хотя умом понимаю, что он ни при чём, но ничего не могу поделать. А ты? — Что? — Обижен на Джинни? — Немного. — Немного? Ты великодушный человек, — она прерывисто вздохнула, как тот, кто много плакал. — Рон не виноват. Джинни – тем более. Это всё из-за меня. — О, нет, — оживилась она, – ты выполнял свою работу. — Да, но я не должен был никого втягивать. Не представляю, что произошло бы, случись с тобой… — Давай не будем думать о плохом. — Ещё неизвестно, чем обернётся сидение в этом чёртовом котле. — Вообще-то, я отлично себя чувствую. Только страшно немного. — Иди сюда, — сказал он, распахивая объятия. Гермиона уткнулась ему в грудь. Махровый халат задрался, слегка обнажив бедро. Боже, как от неё пахло! Этот аромат сводил с ума. Гарри приобнял Гермиону и… Вдруг захотелось провести рукой по манящей гладкости её бедра, ощутить теплоту, а ведь там до сокровенного места всего несколько дюймов. Если немного отогнуть полу халата, то… — Что ты делаешь? – Гермиона приподнялась и в недоумении уставилась на него. — А что я делаю? Она указала взглядом на руку, которая недвусмысленно касалась внутренней поверхности её бедра. — Чёрт, я… — Гарри испуганно одёрнул ладонь и отсел подальше. – Всё-таки мне пора. — Да, — согласилась она и встала. — Я провожу. У двери, уже взявшись за ручку, Гарри в замешательстве потоптался и обернулся. Как оказалось, на свою беду. Потому что Гермиона была невероятно, просто потрясающе красивой! Он изумлённо застыл, не в силах шевельнуться. Как сквозь вату послышались слова: — Ну, до завтра?.. Гарри… Очнись! У неё был серебряный голос с тонкими обольстительными интонациями, полными обещаний незабываемых ласк. — Да что с тобой?!.. Чего стоишь как истукан? Гермиона потрясла его за плечо, это прикосновение показалось жарче самых страстных объятий. Гарри схватил её ладошку и прижал к своей груди. — У тебя сердце бьётся как безумное, — сказала она. – Может, успокаивающего чая выпьешь? — Да, — одурело произнёс он, даже не пытаясь уловить смысл сказанного по мягким, соблазнительным губам. Он наклонился к Гермионе, но она вдруг исчезла. — Иди сюда, — послышалось из кухни, и Гарри вдохновенно рванул на зов. — На, пей! – приказала Гермиона, протягивая чашку с ароматным напитком. Гарри залпом осушил чашку и чересчур резко поставил на стол. Гермиона озадаченно наблюдала. — Теперь можешь идти. Дома — сразу спать! — Я не могу уйти, — проговорил Гарри, приближаясь к ней. — Почему? – Гермиона отступила назад и приткнулась спиной к стене. — Потому что… — он подошёл вплотную и деликатно коснулся ладонями её лица. – Ты такая умопомрачительная. — Гарри, ты не в себе, — она отстранилась, пытаясь выскользнуть из ловушки его рук. – Уходи. — Не гони меня, пожалуйста, — жалобно прошептал он. Гермиона миролюбиво вздохнула и дружески обняла его. Гарри вдохнул запах её волос и совсем потерял голову. Не разжимая объятий, он стал покрывать поцелуями шею и лицо, нашёл влажный, пытавшийся что-то возмущённо сказать рот и жадно прильнул к нему губами. Так хорошо Гарри ещё не было никогда. Он словно пил из сладчайшего источника и не мог остановиться. Отрезвили его лишь настойчивые удары кулачков, которые колотили по спине. Он с трудом оторвался и словно сквозь туман заглянул в карие глаза. — Не смей больше так меня целовать! — гневно выдохнула Гермиона. — Хорошо, — сказал он и снова приник к манящим губам. Гарри выполнил обещание. На этот раз он будто ласкал ртом нераскрывшийся бутон. Гермиона оттолкнула его и воскликнула: — Я имею в виду – в губы! Не смей… — Как скажешь, — согласился Гарри и стал покрывать поцелуями тонкую шею. Раздвинув полы халата, он с восхищённым стоном начал ласкать её грудь, чувствуя, как твердеют от прикосновений нежные соски. — Перестань. Прекрати! — умоляла его Гермиона. И Гарри повиновался. — Немедленно уходи! – прошипела она, запахивая халат дрожащими руками. — Хорошо, я ухожу… Прости. На пороге его вдруг пронзила мысль, что если он сейчас уйдёт, то навсегда потеряет нечто важное, о чём будет сожалеть всю оставшуюся жизнь.