На север

Я взъерошила шерсть на загривке, недовольно заурчав – укромное на первый взгляд местечко в кустах оказалось не только продуваемым всеми ветрами, но и ужасно колючим. Конечно, сквозь шерсть ветви не кололись, но цеплялись порядочно. Я немного поелозила задом по снегу, рыкнула и, выпутавшись из колючек, в два прыжка оказалась под раскидистой елочкой. Потопталась и улеглась, уложив морду на свернутый хвост. В животе начинало урчать, кончик хвоста подмерзал. Балда ты, Шел. На кой тебя понесло в этот холод ждать незадачливого колдуна? Но отступать было поздно, поэтому я лишь вздохнула и прикрыла глаза.

***

Морозная выдалась зима. Снежная. Снег, заваливший крыльцо до верхней ступени еще в конце жовтеня*, и не думал таять, поддерживаемый неожиданно сильными холодами. Зима наступила рано, но конца и края ей видно не было. Странная зима. Колдовская, как ее прозвали в деревенских селениях. А лесники лишь смотрели в затянутую серо-свинцовыми тучами даль, прикрывая глаза от летящих хлопьев рукавицами, и безнадежно махали руками. Мол, как мы, простой люд, совладать с матушкой-природой можем, коль она не в духе? Не можем, правильно. Остается лишь сетовать на судьбу и туже затягивать пояса – авось на запасах дотянем до потепления, а там… А что там дальше? Соседнее селение, что в двух днях пути, небось, еще хуже держится. Осенью их поля ранними заморозками побило, наши обошло. Ничем они не помогут. Дай бог, что живы еще. Именно. Если живы. Вести об опустевших селениях приходили все чаще: с редкими купцами, да проезжими магами. Вторые как могли спасали незадачливых селян от гангрен и других по глупости подхваченных болезней, в особо безнадежных случаях вывозили детей. Дети плакали, матери тоже. Но знали – здесь шансов нет. Плохая выдалась зима, дурная. Слишком дурная для обычной плохой зимы.

***

Шумные шаги под тяжелыми сапогами, со скрипом приминающими снег, далекими отголосками ударили по сонному сознанию. Я подняла голову, приоткрывая глаз. Удостоверившись, что не показалось, задумчиво поскребла задней лапой за ухом, затем сладко потянулась, похрустев выгнутым хребтом, и потрусила навстречу приближающейся фигуре в тяжелом меховом кожухе, замотанной в шарф по самые глаза.

***

- Плохо, - наконец произнес Верес, выдыхая. Бледный, с отросшими черными прядями, падающими на лицо. Покачал дымящуюся кружку, погрел замерзшие пальцы. – Слишком плохо, Шел. - Оранчица?.. – вопрос повис в воздухе. Колдун поморщился. - И два соседних селения. Вымерли от этой дряни. Мы с Учителем вывезли девчонку оттуда, нашли в одном доме. Была напугана, но здорова. Внешне здорова. Но у нее был порез на руке, незаметный. И… - Верес споткнулся. - До утра не дотянула. Сгорела, как спичка, в несколько часов. Я прищурилась, прикидывая в голове все возможные варианты. Не моровое поветрие. Слухи лгали. Некромант перевел пустой взгляд на меня. - Что говорят в Ковене? – мой голос прозвучал слишком громко в оглушающей тишине комнаты. - Ковен неделями пытался сохранять внешнее невозмутимое спокойствие, дабы не наводить лишней шумихи. Но когда Учитель вломился туда с одичавшими глазами, вздрогнула даже Катисса. - Значит, и там начинается паника, – я решительно встала. Подошла к окну, задумчиво глядя на привычную взгляду картину – косо летящие снежные потоки. Скрипнул стул, шорох шагов и упавшего на пол пледа, и плеча касается теплое дыхание. И я шепчу: - Какая же дрянь способна выжить в такой холод? Тихий вздох. - Темная, Шел. Очень темная. Талии касаются отогревшиеся, теплые, такие знакомые пальцы, а шеи касаются горячие губы. Как же я скучала по тебе, колдун. Мое дыхание сбивается в раз, остается лишь закрыть глаза и я проваливаюсь в непроницаемую темноту.

***

Бежать. Быстрее. Ты не успеешь. Он обречен. Остановись. Снег. Я резко открыла глаза. В комнате было светло, из окна лил белый дневной свет. За окном шел снег. Я ненавидела снег. Этот холод, он залетал даже в сны. Мне начал снится один и тот же кошмар с того дня, когда, по словам Вереса, у него на руках заснула та девочка из Оранчицы – вымершего поселения. Вышеупомянутый колдун прикорнул рядом и сопел, уткнувшись носом в подушку. Я с необъяснимой нежностью убрала с лица темную прядь. Всего месяц его не было, а волосы отросли так сильно. Тяжелый месяц. Он никогда не узнает, как сильно я волновалась. Вести приходили одна за другой, в корчме останавливались проезжие купцы, чуть реже - маги – Ковен магов поднял на ноги всю Белорию. В каждом городе и селении билась одна мысль – тревога. Зима несет смерть. Запирайте ставни и двери на ночь, остерегайтесь открытых ран и не здоровайтесь за руку с незнакомцами. Это не моровое поветрие. Оно не передается по воздуху. Но почему люди мрут, как мухи, стоит появится лишь одному заболевшему в селе? Что это – «оно»? Глашатаи объявляли указания на площадях. Полупустых – люди боялись идти на улицу. «Основный симптомы – при наличии открытых ран, порезов: понижение температуры, сонливость. Через несколько часов после заражения на шее проявляются темные пятна, как и вокруг места заражения. Человек при смерти начинает стремительно терять зрение». Это значит – человека не спасти. Это значит – он начнет неумолимо засыпать. Это значит – он больше не проснется. Я вздохнула и закусила губу, еще раз проведя рукой, пропуская волосы сквозь пальцы. Верес вернулся несколько дней назад, и сегодня уедет снова. В груди поселилась тяжесть, а в мыслях – снег. Я не хотела его отпускать, и знала, что отпущу. Он никогда не принадлежал мне полностью. Но. Он всегда возвращался ко мне. Он вернется и в этот раз. Вернется. Это же Верес.

***

-… пропавшая группа магов с Ксандром не вернулась к обозначенному времени, поиски ведутся. Все маги опытные и проверенные, были не раз на подобных вылазках за последние пару месяцев, но на связь никто не выходит. Район обширный и лесной, в нем находится лишь два селения, одно числится опустевшим. Второе, Прилуки, заселено. По крайней мере тревожных знаков не подавалась, что и являлось подозрительным. Я бы сказал, что поход затевался относительно безопасный… - Важек Ржевский, дежурный маг, выглядел уставшим. Руки, нервно перебирающие стопку пергамента, чуть дрожали, да и голос срывался. Еще бы. Среди этих магов были его коллеги, бывшие сокурсники. Там был Ксандр Перлов, Учитель. И еще там был Верес. Я зарычала, сжимая кулаки от неудержимой злости. Звериные когти впились в ладони. Боль отрезвляла, хоть и немного. Гхыров Ковен магов. У них даже не было запасного плана на этот случай. Идиоты. - Шел… - Важек неуверенно коснулся моего плеча, но тут же отпрянул. - Меня зовут Шелена! – прошипела я, отбрасывая с лица мешающую челку. В груди клокотала ярость. Звериная, дикая. Эта ярость требовала выхода, и срываться на Важеке определенно не следовало. Парень благоразумно заткнулся. Я закусила губу, почувствовала вкус крови, и боль в губе словно подсказала мне один верный из тех двух вариантов, что я имела. Хотя, наверное, их было чуть больше, но прятать трупы настроения не было. Я могла бы остаться в невыносимом тревожном ожидании новостей. Но это было бы не в моем стиле. И я привычно выбрала рисковый вариант. - Где пропала группа? – холодно, без следа кипевшей во мне доселе злости произнесла я. Важек приоткрыл было рот, чтобы начать напутственную речь, но мой угрюмый взгляд из-под русой челки подействовал на него, как ушат холодной воды. Бедный маг лишь вздохнул и начал искать карту.

***

Резкий порыв ветра, дунувшего с другой стороны, принес отчетливый запах гари. Я бы уловила его раньше, если бы не так была погружена в собственные невеселые мысли. Я остановилась, принюхалась. В животе скрутился странный узел – ожидание, предвкушение… чего? Я тряхнула головой, скидывая снег с шерсти, и припустила в сторону, откуда дул ветер, все набирая скорость. Этот район действительно был «обширный и лесной». Более того, порой это были непролазные даже для оборотня дебри колючек и поваленных стволов. Какого гхыра сюда отправили немолодого мага с компанией, я не знала. Спросить сейчас было не у кого, да и я, боюсь, высказалась бы не очень цензурно по этому поводу. Сейчас большего внимания стоило то, что на заброшенное селение я пока не наткнулась, хотя брала направление к нему. Видимо, сбилась из-за сильного ветра и снега. «Или из-за усталости», - подсказал внутренний голос. Я мысленно зарычала, но отрицать уже имело смысла – двухдневный перегон почти без сна дался не так легко. Хуже – чем ближе к селениям, тем меньше дичи встречалось на пути. Животные просто исчезали бесследно – все затирал снег. От голода должно было обостриться обоняние, но проверить было нечем – в голом, мертвом лесу нечего было искать. Лишь этот запах гари убедил меня в том, что я не потеряла нюх. Запах становился все отчетливей. А впереди между деревьями виднелись просветы – видимо, там и стоит деревня. Несколько звериных прыжков – и я на опушке. И словно ударяюсь об невидимую стену. Из груди вышибает дыхание. Я увидела пепелище. По другому это называть было невозможно – обугленные остатки домов, разваленные почерневшие бревна частокола. И тучи пепла, разнесенные ветром на десятки метров вокруг. Черные обломки на белоснежном поле.

***

Меня никогда особо не впечатляли такие вещи, как изуродованные трупы (любых видов), сгоревшие дома или заброшенные кладбища. Все то, от чего обычные люди покрываются предательскими мурашками или (особо впечатлительные) падают в обморок, для меня всегда было достаточно неинтересно. Но тут моя шерсть встала дыбом, хвост задрожал, а в горле поселилось мерзкое ощущение страха. И это необъяснимое желание бежать отсюда подальше. Это место выглядело мертвым. Очень мертвым. Слишком, чересчур мертвым. Словно обугленное дерево источало мертвецкий холод. Словно в таком месте ты сам медленно начинаешь умирать. И при этом – ни одного мертвеца. Улицы были захламлены, но безлюдны. Логично, одернула я себя, поселение уже считалось вымершим, когда путники покидали дома. Пепелищу от силы несколько дней. Несколько дней. В груди похолодело. Маги бы не стали жечь заброшенную деревню. Даже если они проходили здесь, я бы почуяла. Но кто-то ее поджег. Кто-то был здесь. Почему я не чую никого? Я запнулась и сбилась с размеренного шага. Остановилась, опустила морду к земле, покрытой пеплом, принюхалась. Запах был, но слишком слабый, неразличимый. Такой, который я не могла узнать, хоть и понимала, что должна. Как будто ты пытаешься уцепиться за мысль, которая необратимо ускользает. Вспомнить то, чего никогда не знал. Под ложечкой засосало. Это место затирали магией, затирали целенаправленно и профессионально. Они скрыли все – трупы, следы, запахи. Это был стиль Учителя. Ковен магов солгал. Экспедиция не была простой проверкой. У них был план и цель. Знал ли Верес, куда отправляется? Должен был знать. Почему не сказал? Потому что он сукин с… «Потому что он не твой», - холодно прозвучало в голове. Ты влипла, оборотниха. Чертовски. Нужно было отсидеться в норке. А сейчас убирайся отсюда. Обратно. Домой. А предательские лапы уже несут меня вперед. К очередной обрушенной постройке. Земля все черная, пыльная. Моя шерсть вся запорошена снегом и пеплом. Вдруг лапа наступает на что-то гладкое и холодное, и когти со скрежетом соскальзывают. Металл. Я поддеваю его носом, вытаскиваю из кучи пепла. Металлическая вывеска, опознавательный знак, как в больших поселках или городах. Может, эта деревня была продвинутой. Я фыркнула, заодно отряхивая морду от пепла и присмотрелась. Трилистник. Значит, тут была лавка знахаря или травницы. Интересно. Даже в такую глушь обычно отправляли работать дипломированных травников, пусть не высшего сорта. Кто бы здесь не был, учился он в Старминской Школе Магов, Пифий и Травниц. Знал Учителя. И был мертв. Мягко ступая по пеплу, я прошла между обломками. Остатки шкафов, обгоревшие листы с неразличимыми надписями. Осколки склянок. Деревянный пол успел впитать в себя разлитые настойки из разбитых бутылочек, тут пахло сильнее. Этот запах был таким знакомым и отдавал травяной горечью. Я закрыла глаза. Так пахло в знахарской лавке, где я работала. Пока не подобрала Вереса. Из горла помимо воли вырвалось рычание. Этот проклятый колдун везде лез в мои мысли. Конечно, я не могла его винить за это. Но он был везде. И я злилась на себя. Как уличная шавка за куском колбасы стелешься, Шел. Аж смотреть противно. Вдруг к травяной смеси в воздухе прибавилось еще что-то. Я оскалила пасть, из глотки доносился едва слышный рык зверя. Другой звук. Инстинкт. Волчица почуяла тот запах, которого ожидала все это время. Пахло кровью.

***

Его звали Каен Хельский, и он был одним из магов Ковена. Магом второй степени. Другом Вереса. Одним из сопровождающих Ксандра. И он был мертв. Его одежда была перепачкана пеплом и кровью, а вытертые следы на полу говорили о том, что его оставили здесь живым, после пожара. Они бы не бросили его, зная, что он заражен. Скорее всего, он остался затирать следы. И кому-то его деятельность не пришлась по вкусу. Я сидела на корточках над телом и смотрела на знакомое лицо. Дышалось с трудом, а от мертвеца хотелось отвести взгляд. Но глаза невольно возвращались на безобразный разрез крест-накрест на его лбу. Рана была темной, лицо все было в болезненных пятнах. Это выглядело как знак. Опознавательный знак, оставленный для кого-то. И кем-то. Кем-то, способным застать врасплох боевого мага-практика. По спине поползли мурашки, сразу стало на редкость неуютно. Осознание приходило медленно. Шел, ты также на редкость гхырово соображаешь сегодня. Маги не вернулись. Мертвы? В бегах? Я потрясла головой, вытряхивая бредовые мысли. Каен не ожидал нападения, да и плетение затирающих заклинаний притупило его внимательность. К тому же и резерва его на защиту бы не хватило. Ковен совершенно не подозревал слежки, раз оставил парня без прикрытия. Либо прикрывать Хельского уже было некому. Я встала. Перекидываться обратно не стала – слишком уж много подозрений на этом чересчур мертвом селении. Доберусь до леса пешком. Было жутко холодно, но выбора не было. Миновав разрушенный частокол, я босиком припустила по снегу к опушке. Перекинувшись в укромном местечке, я вдруг почуяла что-то обострившимся звериным обонянием. Знакомый запах. Верес был здесь. Волчица взяла след.

***

- Почему вы не телепортировались, Учитель? – я заглянула в глаза архимага. Он лишь сжал узловатые, сухие пальцы на древке посоха. Вздохнул, тяжело опустившись на массивную скамью у стены рядом со мной. - Растратили резервы и насторожились, когда не вернулся Хельский. Мы не чувствовали опасности, Шелена. Мы пытались помочь людям, найти здоровых. Спасти детей, в конце концов, – Ксандр отвел взгляд. Я поморщилась и невольно опустила голову. Здоровых там уже нет. - Они убивают своих же детей. Даже дикие звери не делают так, - мой голос звучал холодно. Еще бы. Я глубоко презирала тех слабаков, что совсем перестали бороться. Люди в селении совсем потеряли голову. Матери, узнав, что заражены, разрезали запястья собственным детям, отдавая свою кровь. Зараженную кровь. Думая, что детям лучше заснуть так, чем умереть от холода рядом с ее телом. Какая восхитительная гуманность. Я сжала зубы, сдерживая рык, и оглянулась. У стены на корточках сидел Курт, травник, перевязывающие раны спасенным детям. Парнишка, лет семи, и две девочки помладше уже не плакали. Сидели, привалившись к деревянной стене, и пустыми глазами следили за действиями мужчины. Верес, стоявший рядом, поднял светлые глаза на меня. Он перестал злиться за меня не сразу. Но мои доводы, включающие в себя как минимум половинчатое содержание «Неполного сборника тролльих ругательств» его почти убедили. Ну как почти. Он материл мою «мохнатую гхырову волчью неусидчивую задницу» на расстоянии, метая почти материальные молнии из глаз, но меня это не трогало. Он был жив. И то, что «моя мохнатая задница» вытащила их из глубокой вышеупомянутой, тоже слегка повлияло. Капельку. Потому что Важек, естественно, «забыл» упомянуть о двух пропавших поисковых группах. Которые, кстати, нашлись. Правда, состояние у них было незавидное, как и у Каена. А еще он думал, что я не замечу «случайного» пасса в мою сторону. На мне висел магический маячок, определявший местоположение, а заодно и прикрывший от особо любопытных разбойничьих глаз, чьей жертвой пали незадачливые искатели. Стоило мне остановиться, маги бросились туда. На этом действительно спасибо. Вдруг Курт, державший самую маленькую девочку в разорванной рубашке за предплечье, резко обернулся на Учителя. Он был бледен, а темные глаза словно раскрылись на пол-лица. Я, словно в замедленной съемке, вскочила и бросилась к девочке, сонно хлопавшей глазами, еще до его отчаянного крика. Желудок свело спазмом. На ее животе узорами расцветали темные болезненные пятна.

***

- Остальных осмотрели? – металлический голос Катиссы Лабской как ножом разрезал твердую, напряженную тишину комнаты. Я чуть выпрямила затекшую спину и посмотрела на вошедшую магичку. Она отрывисто кивнула мне в знак приветствия – долгие распинки были не в ее стиле, задумчиво склонила голову, слушая сухой отчет Курта, и подошла к Вересу. Некромант сидел в углу, а больная девочка лежала на его коленях. Ее дыхание было хриплым, но спокойным, размеренным. Она умирала, и никто не знал, успела ли она заразить кого-то еще. Страх окутывал комнату, как кокон, все плотнее и плотнее с каждой минутой. Это был карантин. Катисса с легким сожалением взглянула на приунывших у стен магов, и забившихся в угол детишек и вышла, тихо прикрыв дверь. Помочь ей было нечем. Оставалось лишь ждать. Тишина была почти осязаемой, ее изредка нарушал лишь хриплый кашель умирающей и шорох, когда Верес гладил ее по волосам. Возможно, мы все обречены. А меня клонило в сон. А перед закрытыми глазами опять падающие хлопья снега. Бежать. Быстрее. Ты не успеешь. Тынеуспеешьмаленькаядурочка. И это странное желание нестись быстрее скручивает внутренности. Когда ты не знаешь, куда, не знаешь, зачем. Ты просто бежишь, и тебе вроде даже становится легче. Но это лишь иллюзия. Бескрайнее белое поле. Стальное небо. Снег. Забивающийся в нос, глаза. Почему столько снега? Ноги, такие предательские, невыносимо гудят. Просят остановиться. Нельзя. Я опаздываю. Неумолимо, без шансов опаздываю. … на север… Я словно превратилась в комок без единой мысли, способный лишь нестись вперед, не чувствуя онемевших лап. Идиотка. Ты не успела. Ты уже давно опоздала. И это осознание словно удар под дых, выбивающий землю из-под ног. Серая волчица кубарем катится по снегу и остается лежать. Я стою и смотрю, как мое тело лежит на белом холодном покрывале, а на шерсть ложатся узорчатые снежинки. Что? Меня подкидывает на лежанке, и я царапаю когтями деревянный пол, скулящим щенком забиваясь в темный угол. Минусы человеческой ипостаси – комната слишком медленно приобретает ночные очертания. Кошмар отпускает медленно, но отпускает. Белые хлопья снега, залетевшего в сон, вытесняются серой темнотой комнаты. Когда Верес падает рядом со мной на колени и начинает тормошить холодными руками, я дышу почти нормально. Нет. Как оказалось, слишком медленно. Сознание затопляет слишком черная темнота и апатия. - Шел! Шелена, черт возьми, посмотри на меня! Шел… Голос некроманта то затихает и расплывается, то снова проясняется. Черт. Очертания комнаты тоже начинают расплывается. - Шелена, смотри на меня! Перед моими глазами летит снег… Рука, которой я держалась за его предплечье, упала, разжав ослабевшие пальцы.

***

Я сидела и с неподдельным интересом смотрела на руку, на которой на глазах исчезали черные пятна. Прошла ночь, и в комнате нас осталось меньше. Забрали тела двух девочек, разрешили уйти двум магам, которые не прикасались к детям последние сутки, мальчику, которого, как оказалось, звали Ройм. Смышленый малый. Нас осталось трое. Я, гхыров оборотень, не подохший ночью лишь благодаря волчьей регенерации и колдовству Вереса. Курт, лекарь, травник. Спасавший жизни и не спасший себя. Когда я вдруг снова начала дышать, а с тела уходить темные разводы, его пальцы на руках были черными, страшными. И Верес. Он ведь уже почти списал меня со счетов. У него был шанс. И, возможно, у него его больше нет. Я не хотела верить, но сумрак этой комнаты, пропитанной отчаянием, не давай надежды. Я дышала с трудом и клонило в сон. Верес сидел рядом со мной, наши пальцы были переплетены. Когда на его запястье появилась темная, почти черная полоса, я не удивилась. Я лишь закрыла глаза и сглотнула. Горло было сухим, и комок, откуда-то взявшийся там, почему-то не хотел проваливаться вниз. Внезапно захотелось выть. Выть, чтобы небо с серебристой россыпью звезд, которое я всегда видела, закрывая глаза, разбилось. Разбилось на тысячи осколков, осыпающихся вниз. Осколками снежинок, ложащихся на щеки. Я так сильно ненавидела снег.

Эпилог.

Эта зима была страшной. Мальчишка Ройм, прижавшийся к моему боку, молчал, лишь тихонько сопел в варежку, из-под которой слегка выбивался пар его дыхания. На кладбище в сумерках было прохладно, хотя снег практически растаял. Холода пошли на спад лишь в середине цветня*, а количество опустевших селений остановилось на четырех десятках. Я усмехнулась и, наклонившись, смахнула капли талой воды с вырезанных в камне букв. А Ройм опустил глаза. Не горюй, волчонок. Тебе придется многое пережить, прежде чем ты поймешь. Поймешь то, чего и волчица не может понять. Теплая капля сорвалась с щеки и упала, смешиваясь с каплями растаявшего снега. А губы сами шепчут какую-то белиберду. О падающих снежинках.