"Вот такая она - жизнь" (сборник драбблов)

В воздухе витала ночь. Все запахи, цвета, ощущения – все это было ночным, умиротворяющим, немного сонным, но все же красочным, будто восхитительный детский сон. Легкая белая занавеска колыхнулась под дуновением ночного озорного ветерка – будто он один не спал сейчас. Но не только он. Был и еще один «субъект». Хотя Саске не бодрствовал, назвать его спящим тоже было нельзя: парень сидел на стуле, скрестив руки на груди, голова его под тягой дремоты опускалась все ниже и ниже к самой груди, волосы растрепались, а веки скрывали за собой движение глаз – должно быть, сейчас он видел десятый сон. Вновь озорник-ветер напроказничал – подхватил своим потоком свисающую с потолка подвеску. Зазвенели звездочки, переливаясь лунным светом. Брюнет тут же пробудился. Лицо его выражало огромный испуг. Он поспешил остановить «музыку ветра» и тут же вернулся на свое место, заглядывая за перила. - Крепко спишь, приятель… - проговорил парень совсем тихо. Молодой человек оглянулся: в комнате было очень темно, но его, похоже, это не заботило. Все вокруг выглядело посеревшим, но серость оттенков не угнетала, а напротив: казалось, что все эти цвета, в дневное время суток такие яркие, сейчас попросту спали, как и все остальное. - Вот, ответь, - сказал вдруг брюнет негромко, обращаясь к кому-то за перилами. - Я вот теперь каждый день… ну, то есть ночь, сижу тут, мучаюсь. А раньше как было! По крайней мере не чувствовалась эта огромная ответственность. А теперь я живу не для себя, а я для кого-то. Вновь подул ветерок, слишком уж сильно. Брюнет тихо поднялся со стула и закрыл окно. Затем он вернулся на место. - Вот… Я вроде бы достиг в жизни главного – у меня семья, высокая должность, машина и квартира, а все же… - продолжал он, вздыхая. – А все же будто чего-то самого главного я так и не достиг. Ветер все сообщал о своем присутствии, но уже за окном, барабаня по стеклу ветками растущего рядом тополя. Вдруг по стеклу забарабанили крупные капли дождя – начался ливень. Погода резко испортилась, и все ночное спокойствие погоды, некоторых людей, в чьих окнах зажегся тусклый свет, и даже неодушевленных вещей нарушилось. Саске вновь подошел к окну и взглянул в черноту ночи. Вдруг его лицо осветила яркая вспышка молнии, после чего парень в сопровождении громкого «черт!» кинулся к кроватке, хотя сделать все равно ничего бы не смог. Через несколько секунд вслед за молнией небеса подарили миру гром. Из кроватки послышались сначала тихие «хныканья», а после комната заполнилась заливистыми рыданиями, как воздух за окном – раскатами грома. Брюнет начал усердно раскачивать колыбель, но за окном вновь пронеслась молния, и снова вслед за ней грянул гром. Колыбелька все не «умолкала». - Черт возьми… - зло прошептал парень, а после негромко крикнул: - Сакура! Но звать не было нужды – девушка и сама, услышав плач, примчалась в детскую: вид у нее был сонный, но встревоженный. - Что у вас стряслось? – спросила она и продолжила: - Мой малыш испугался грома… Она тихонько толкнула брюнета и, склонившись над колыбелью, достала оттуда младенца: мальчик был еще совсем крохотным, месяца четыре отроду, но маленькая головка уже покрылась черными, как у отца, волосами. Сакура прижала малютку к груди и вдруг запела. Запела колыбельную. - Не нужно, плакать, ласточка моя! – молила она, качая малыша на руках. – Папа ужасно испугался за тебя, ты не должен пугать его своим плачем. Ты должен перестать плакать, иначе, кто будет гордиться сыном, который плачет?! Ребенок, будто вняв словам матери, замолчал, все еще продолжая хныкать. Вскоре он и вовсе замолчал, мирно засопев. Сакура допела колыбельную и уложила сына в кроватку. - Вот та-ак… - тихим и нежным голосом сказала она, покрывая малыша одеяльцем. – Теперь спи, золотце… «Так вот чего мне не хватает, вот чего я еще не достиг – не достиг отцовской гордости за свое дитя», - думал Саске, обнимая жену и целуя ее в висок. – «Ну, что ж… У меня еще есть время. Надеюсь, приятель, ты оправдаешь мои надежды…»