Обмани, но останься

      Он действительно демон. Демон, способный убивать, не моргнув и глазом.       Я долго не могла стереть из памяти холодное, высокомерное лицо Хананеля, безжалостно пронзающего мою грудь мечом. Это лицо… И боль. Вот, что приносят все асуры без исключения, с какими бы добрыми намерениями они не объявились в твоей жизни. Они рушат все твои мечты и уходят, оставляя тебя одного на обломках несбывшихся надежд.       Между Наследником и Хананелем было только одно различие — стальной асур ничего не обещал мне. Только убил тех, кто был мне так дорог.       Теперь, когда я узнала истинную причину разгоравшейся войны, моё желание отомстить… Нет, не стало меньше. Просто я узнала моего лучшего врага немного с другой стороны. Не как невероятно сильного, озлобленного на весь мир Асурендру, а как обычного человека, — пусть он и асур — способного чувствовать и любить не хуже, чем любят другие. Любовь асура подобна сумасшествию. Я в очередной раз в этом убедилась. — «Не будь теней и Данте, не будь тех невинных жертв, я, не задумываясь, встала бы на сторону Хананеля. Но здесь за меня опять выбрали.» — Феникс снова прав. Иначе и не скажешь.       Сейчас, глядя в сияющие синие глаза Дайти, я как никогда понимала, что движет Хананелем. Его женщина, та, ради которой хоть на край света, хоть в огонь Тантраса — и носит чужого ребёнка, пусть для самого Владыки. Оказалось, сердце повелителя металла совсем не стальное.       Тогда в башне, сказав, что уже не смогу его полюбить, я покривила душой. Ниточка связи с Данте заметно натянулась. Я периодически легонько касалась её и всё не могла определить, боюсь ли я, что она порвётся или желаю этого.       Душа моя рвётся на части от желания наконец стать женой Данте, моего любимого синеглазого чертёнка, и встать во главе вражеской армии рядом с Хананелем.       Этот властный, до дрожи в коленях сильный асур вызывал у меня весьма противоречивые чувства, и тем напоминал всё того же Данте. То убить хочется, то прижаться покрепче и никогда не отпускать. В последнее время второе всплывало всё чаще и всё навязчивей.       Хананель вызывал ту же трепетную дрожь в груди, что и Данте в былые времена, и феникс тут совсем ни при чём. Под взглядом серебристых глаз коленки подгибались, а сердце то останавливалось, то начинало стучать быстрее.       Впору идти биться головой о стену, если бы после моего дебоша осталась хоть одна умеренно целая стена. - Кто ты? И… Я?       Сквозь мутную пелену перед глазами вижу, как лежащий рядом со мной мужчина удивленно вскидывает брови, но всё же отвечает. — Ты моя. Не бойся. Я буду любить тебя так, как не любил никто. Так, как не умеет любить твой мальчишка.       Асур наклоняется и, едва касаясь моих губ своими, вдыхает в мою истерзанную грудь кусочек своей души. Тёплый комочек дарит спасение от боли и долгожданное спокойствие. Я устало прикрываю глаза и проваливаюсь в темноту. На этот раз без страха — ведь в этот раз я точно знаю, что вернусь обратно.       Однако, за мгновение до этого, я успела заглянуть в серебристые глаза моего лучшего врага. Отсветы страшной битвы, прекрасно различимые из окна, отражались в его глазах, и складывалось ощущение, будто он вспыхнул изнутри сам.       Хананель плавным, осторожным движением поднял спящую девушку с кровати, ничуть не беспокоясь о запачканной кровью рубашке, и, одним лишь мысленным приказом, открыл перед собой воронку телепорта. Никогда и никому он не отдаст эту странную, но безумно любимую женщину. Пусть Наследник перевернёт хоть весь мир, пусть уничтожит все королевства, но больше Хананель никому не позволит забрать своё.       Данте в ярости крушил всё, до чего дотягивался. А благодаря крыльям и немереной силе дотягивался он до всего. Он ведь знал — чувствовал! — Лилит каким-то чудом осталась жива! И он обязательно найдёт её! Как только успокоится. — Данте.       Он вызывающе зарычал и обернулся. Бальтазар просверлил его встревоженным взглядом вишнёвых глаз. — Что?! — Расслабься. Мы найдём её. С ней ничего не случится, знаешь же. У сталемордого к ней особое отношение.       Каменная кладка стены, и так не очень хорошо сохранившаяся, мелкой крошкой, почти пылью, посыпалась на пол. Данте неохотно опустил руку… Чтобы тут же ударить ещё раз. — Мне надоело постоянно её терять! — Разрушение Вольского дворца вряд ли поможет нам найти её, — Заквиэль посмотрел на Аскара, внимательно прощупывающего материю остаточной магии. - Ну, что-нибудь нашёл?       Аскар поднялся с колен и скорбно покачал головой. — Абсолютно ничего. Хананель прекрасно стёр весь магический фон этой комнаты.       Замок вновь содрогнулся под ударом разгневанного Наследника. — Когда мы найдём этого гада, я лично размажу его по земле.       Я долго не могла заставить себя окончательно очнуться.       Где-то на задворках сознания мелькали странные картинки, вроде убаюкивавшего меня стального асура и нежных искорок в его серебристых глазах. Брр, что за бред? Не может такого быть. Хотя пел он красиво. Очень.       В какой-то из бесконечно долгих и бесконечно скучных дней я, наконец, открыла глаза и была вынуждена признать — проснулась.       Стоило мне чуть сдвинуться, всё тело отозвалось болью. Я едва слышно застонала и попыталась вернуться в прежнее положение, но сделала только хуже.       Рядом кто-то зашевелился. Светло-серые волосы скользнули по шее.       Мужчина сел на кровати и сонно посмотрел на меня. Красивый. Только от этой красоты мне почему-то стало очень страшно. — Наконец-то ты проснулась, солнышко.       Он протянул руку и слегка коснулся моей щеки. Я дёрнулась, как от удара, и снова тихо застонала. Любое движение причиняло боль.       Так странно видеть его испуганным. И таким заботливым.       Тёплые пальцы легли на лоб. Хананель что-то торопливо зашептал. Я не вслушивалась, и так зная, что не пойму ни слова. Но, к моему величайшему удивлению, асур вдруг резко замолчал, глядя на меня потемневшими глазами. Потом наклонился к моим губам, и я почувствовала, как внутрь скользнуло что-то тёплое. Так же, как в тот раз, в башне.       Тепло разливалось по телу, принося какие-то незнакомые, но невероятно приятные ощущения. Я расслабленно обмякла, провожая глазами уходящего асура. — Я скоро вернусь. Отдыхай, — и на прощание улыбнулся так, что, не лежи я изначально, сейчас точно упала бы. Сердце на мгновение замерло и забилось с удвоенной силой.       Я медленно повернула голову к стене, смаргивая едкие слёзы. Вообще пора бы брать ноги в руки и на всех скоростях убираться отсюда! Но почему тогда так хочется остаться? А ещё эти невозможные серебристые глаза…       Спустя некоторое время мне надоело лежать и киснуть. Я кое-как встала и, придерживаясь руками за стену, добрела до огромного окна. Стекло было таким тонким и прозрачным, что казалось — стекла тут нет.       Раньше, находясь в странном полубреду, я как-то не рассматривала место своего заточения, если его можно так назвать. Меня никто не держит, просто пока у меня нет сил уйти.       Светлая, просторная комната. Из мебели одна широкая кровать, застеленная полотном из небелёного льна. На ней пара подушек и простыня, тоже из небелёного льна. Я опустила глаза. И на мне рубашка из небелёного льна. Заботливый ч-чёрт…       Всем известно, что полотно из небелёного льна особенно полезно болеющим.       Мой всхлип в абсолютной тишине показался мне громче набата. Я прижалась лбом к холодному стеклу, даже не пытаясь разглядеть что-то сквозь застилавшие глаза слёзы. Ну, почему, почему ты так заботишься обо мне? Ты же знаешь, я хочу уничтожить тебя за всех тех, кого ты убил ради своей мести, и всё равно продолжаешь оберегать меня. Для тебя я ведь тоже вещь, предмет достижения цели?       Непонятно откуда взявшийся Хананель крепко обнял меня, прижимая к горячему телу, согревая.       Я наконец перестала дрожать, кое-как вытерла рукавом слёзы и, развернувшись, уткнулась лбом в плечо Хананеля. — Скажи, почему? — Этот дом я строил для Дайти. А теперь в нём будешь жить ты, — зачем-то сказал он. И вроде ничего особенного не было в этой фразе, но я как-то вдруг осознала, что никто не понимает меня, так, как этот странный демон. Но всё же оставаться здесь я не могу. Я почти замужем, а мой жених сейчас наверняка рвёт и мечет.       Удивительно, но я совсем по нему не скучала. И не вспоминала до этого времени. Даже сейчас все мои мысли занимал этот странный, но любимый… Да, любимый мужчина.       Я не знаю, в какой момент поняла, что не могу без него. Просто в одно прекрасное солнечное утро обнаружила, что смотрю на него и не могу оторвать взгляд.       Я мягко коснулась щеки Хананеля, но он все равно вздрогнул и растерянно глянул на меня. Еще мгновение — и он прижался к моей руке и закрыл глаза. После всего, что было, ты всё-таки мне доверяешь. Так приятно это осознавать. Хм. Вроде задумалась всего на секунду, а уже глажу асура пальцами по щеке и вовсю прижимаюсь к нему. Хананель же совсем растерялся, неуверенно обнимая меня за талию.       Я улыбнулась. Ты порой бываешь таким милым. Продлить бы эти мгновения. Но помечтать мне не дали.       Растерянность в серебристых глазах давно перестала быть растерянностью, и вот я уже лежу на кровати, наблюдая за торопливо раздевающимся Хананелем.       Для тебя я тоже игрушка, да?       Даже после второй своей смерти я не научилась думать молча.       Хананель замер, медленно поднимая на меня взгляд. Я тут же отвернулась. Не хватало ещё, чтобы он увидел мои слёзы. Не дождется.       Кровать прогнулась. Асур молча навис надо мной, прожигая пылким взглядом. — Ты до сих пор думаешь, что я забрал тебя по нелепой прихоти? Глупая девочка, — он склонился ниже и коснулся тёплыми губами моей щеки. — Ты здесь, потому что я люблю тебя.       Я скосила глаза на улыбающегося асура и дала волю слезам. Так хотелось сейчас прижаться крепко-крепко, обхватить руками-ногами и никуда не отпускать.       Асуры мысли читать не умеют, но этот каким-то чудесным образом угадал. Лёг рядом, крепко обнял и сказал, горячо выдыхая в мои волосы: — Я сделаю все, чтобы ты была счастлива. Даже пойду на край света и стребую твою душу у богов обратно.       Я прижалась щекой к его груди, слушая тяжелый размеренный стук израненного сердца.       Ты только не спугни, только не двигайся. И, умоляю… Ничего не говори. Дай мне вот так полежать рядом с тобой, дай мне побыть настоящей, обмани.       Чересчур резкий выдох чуть не разрушил мою сладкую иллюзию.       Сейчас я наконец поняла. Рядом с Данте мне никогда не было так спокойно. А теперь чувствовала — большего и не надо. Хватит и этой тоненькой, но прочной ниточки понимания. — Пусть прошлое остается в прошлом, правда?