— Привет.

Я социофоб. У меня страх нахождения в людных местах и совершение в них каких-либо действий. Я мгновенно потею и покрываюсь красными пятнами, тихонько сжавшись в нервный комочек. Почти всегда это сопровождается непрошеными слезами и чуть реже, дойдя чуть ли не до пика, обмороками. Мне страшно, типично просто страшно. Очень. Голову разрывает от некой сирены, и кажется, что, легонько дотронувшись к ней, я не выдержу и как мыльный пузырь лопну, исчезнув навсегда. Вы знаете, как живут социофобы? Нет, вам этого не понять. Даже понаблюдав целый день за мной, вы всё так же будете пожимать плечами и говорить, что мы сами себе понапридумывали невесть что и таким образом убегаем от реальности и проблем в ней. Но знаете, в ящичках моего туалетного столика лежат вовсе не тонны подводки, теней для век и блесков для губ, как у обычных девчонок. Там миллионы таблеток антидепрессантов и успокоительных, чей больничный запах въелся в древесину мебельного атрибута, и несколько десятков бумажек с написанными корявым почерком рецептами от психологов. А ещё небольшая баночка с одним из сильнейших успокоительных всегда с собой, на крайний случай, ведь не всегда можешь быть уверенным, когда нагрянет очередной приступ страха. Мои родители тоже думали как вы, и не понимали происходящего, ровно до того момента, пока я не заперлась в полупрозрачной кабинке таксофона, остерегаясь идущей навстречу мне огромной группы студентов, где всё равно потеряла сознание с оглушительным звоном в ушах. А позже приехала скорая с моими родителями в придачу. Прошло уже много времени с того момента, как в моем ежедневном расписании появилось жуткое словосочетание «сеансы психотерапии», а эффекта особого от них не было. Ни один из них не пытался понять детское сердце, лишь монотонно сменяли картинки с черными кляксами, спрашивая, на что они похожи, хотя это даже никаким образом не связано с методикой моего лечения. Они просто тянули время до окончания сеанса, зная, что в конце получат очередную плату за недолечение. Итог был одинаковым: я всё так же пряталась в своей комнате до следующей прогулки к дядечке доктору. Поэтому мама, посоветовавшись с психологом (уверена, что ему было абсолютно плевать и он даже не слушал её), решила перейти к более действенным методам по борьбе с моей болезнью — она поставила крест на моем домашнем обучении и подала документы в государственную школу возле нашего дома. Она просто принесла униформу, какой-то девчачье розовый рюкзак и остальные письменные принадлежности с не менее гламурными украшениями, которые я, к слову, никогда не любила, а вместе с тем и стопку бумаг, выданных ей моим новым классным руководителем. «Ты больше не маленькая», — стало главной их фразой. Для них, как оказалось, я оставалась всё той же маленькой девочкой, которая любит капризничать и заигралась в эти детские игры. Может быть, оно и так. Последний раз я была в образовательном учреждении во втором классе начальной школы. С этого периода и начинается моя слегка ненормальная жизнь. Почему так произошло, я до сих пор не знаю. Мой мозг активно блокирует комнату, где живет этот комочек страха. В данный момент это не важно, потому что прямо сейчас я стою перед воротами школы, с завистью наблюдая за веселыми учениками. Так много жизни в их улыбках от общих шуток, несерьезных «тёрках» за двором школы и глупых спорах, а я тем временем уже чувствую, как не одна капелька холодного пота стекает от виска вниз, зазывая за собой мелкую дрожь во всём теле и слабый приток кислорода в кровь. Где же мои таблетки?! Быстро проглотив две пилюли, я резко сделала шаг навстречу к входной двери госучреждения, пока сознание не сообразило, что я делаю, и не побежало отказываться от затеи. Возможно, родители правы в некотором смысле, и я смогу перебороть себя, находясь рядом с объектом страха. — Девочка, у нас в школе все ходят в сменной обуви! — крикнула мне полноватая женщина с небольшой застеклённой комнатушки вахтера. Несколько старшеклассниц стали смотреть по сторонам с наиглупейшим выражением лица: «А не мне ли она это говорит?», хотя сами были в чистеньких белых туфельках, что только одели. Тут их взгляд натыкался на единственные ноги в черных туфлях, а потом скользил вверх к лицу просто ради интереса. Каково же было мне в этот момент? Голова закружилась от усилившегося визга той самой сирены, а тело парализовало, оставшись в неудобной зажатой позе. «Пожалуйста, не смотрите на меня! Пожалуйста! Пожалуйста!» — повторяла я про себя словно мантру, крепко зажмурив глаза. Чёрта с два, мне просто надо поклониться в знак понимания и найти свой шкафчик со сменкой! Я глупо смотрела на вручённый утром мамой запечатанный пакет со спортивной формой и сменной обувью. Торможение после недолгого аффекта довольно естественно, но даже меня оно жутко раздражает. Поклон вышел немного корявый и заторможенный, женщина даже немного удивилась моей забитости, пожалев, что использовала слишком повышенный тон, но половина дела было сделано, далее — найти свой шкафчик. Пробежавшись глазами по своему расписанию, нашла отметку с классом. «2-4, значит», — кивнула сама себе и стала искать эту отметку на маленьких металлических дверках, а позже уже и свежую табличку с моим именем. Облегчённый вздох вырвался из груди, когда задача была выполнена. Я действительно была рада такой очень маленькой победе. Тут в моём подверженном уже не малому стрессу сознании загорелась красная лампочка и, словно лента плёночного кино, возникла утренняя сцена с мамой: «Как только войдешь в школу, чтобы выбрала себе одного человека и начала разговор с ним! Поставь себе цель подружиться. Сможешь — поднимешься на ещё одну ступеньку к полной победе». Я вам скажу, советы моей мамы будут поэффективнее моих сеансов у психологов, не говоря уже о цене. Посмотрев по сторонам, я увидела справа от себя парня, складывающего обувь в свой шкафчик. Но как мне с ним заговорить? Улыбнуться, помахать, поклониться? Так, нужно просто сказать банальное «привет» и дружелюбно скорчить лицо. Мурашки уже спешно поползли по коже и торопливо подвели ком к горлу. Но я же смогу? — П-привет, — еле выдавила. Правильно ли я сделала? А, теперь улыбка! М-да, мне кажется, или со стороны это и вправду выглядело, как будто у меня во рту лимон и его кислота кривит мой старательный труд под названием «улыбка»? Парень немного опешил, сомневаясь, ему ли адресовано приветствие, но спустя пару мгновений забавно помотал головой, превращая идеально уложенные волосы в небольшой балаган только что проснувшегося человека. А в сочетании со светло-русым окрасом, достигающего отметки «почти белоснежный», теперь мило ассоциировал нового знакомого с одуванчиком. Его молочная кожа скрывалась на шее под накрахмаленным воротничком рубашки и вновь открывалась обзору за отвернутыми на три четверти рукавами. Такой человек не должен нагрубить, это просто было невозможно. Ведь он — одуванчик. Такой, что легко подуешь, и он, превратившись в миллионы парашютиков, исчезнет, а этого я сейчас больше всего боялась. — Привет, — так легко и беззаботно сорвалось с его губ, а уголки рта дернулись вверх. Легко. Слишком легко ему это далось. Вот так. Просто: «Привет», — и никаких усилий. Неужели и я так когда-то смогу? Было бы здорово, окажись всё именно так. Прозвенел звонок, и он ушел, последний раз взглянув на меня через плечо. «Привет… Привет… Привет…» — продолжало крутиться в голове единственное слово этого божьего Одуванчика, встреченного мною в вестибюле, пока учитель рассказывал о философских учениях Конфуция. «Привет», — снова повторил мозг его голосом, и губы растянулись в робкой смущённой улыбке. В такой идиотской улыбке, которой обычно кидаются направо и налево влюбленные дурочки. — Урок закончен. Незаметно словом «привет» было уже исписано несколько страниц учебника философии простым карандашом. Точно как влюбленная дурочка. Дурочка, что влюбилась в «привет», слетевшее с его уст. Я понятия не имела, в каком классе этот парень, и кто он вообще такой, даже имени не знала, равно как и он обо мне; но теперь уже наше «привет» продолжается целый месяц. Как это обычно называют, традиция? День начнётся плохо, если не услышу заветное слово и не поймаю улыбку от мальчика, чей обувной шкафчик находится на один ряд выше моего. Мне стало это так необходимо, что порой таблетки «на экстренный случай», что всегда ношу с собой, иногда забывались дома на комоде. Так странно, ведь я и не пытаюсь узнать о нём больше. Можно же просто посмотреть на его шкафчик и прочитать имя и класс. А можно просто продолжать мысленно звать Одуванчик и ждать улыбку каждый день. Привет… Это слово больше не звучит странно из моих уст. А сегодня его нет, Одуванчика, но есть маленькая желтая записка на дверце моего шкафчика: «Прости, сегодня меня не будет, поэтому «Привет! ^^» Встретимся завтра ;)» И небольшая подпись внизу: «Меня зовут Лухан». Значит, его зовут Лухан? Как-то запахло банальной романтикой из манхв, что я даже прыснула. Нет, ну серьезно. Теплыми волнами зефира записка обволакивала меня в невидимый кокон радости. Готова поспорить: сегодня солнечные лучи намного ярче, чем вчера. Отыскав в рюкзаке стикеры и ручку, я быстро черкнула пару слов и приклеила на его шкафчик ответ. «Привет! Я Сон», — гласил листик в форме дольки арбуза. Социофобия, исчезнет ли она, если я буду продолжать с ним общаться? В любом случае моя улыбка стала чаще появляться на лице, а вахтёрша мило отвечает: «Доброе утро, Сон-а», когда я приветствую её своим поклоном. Поэтому, всё возможно. Жду не дождусь нашего следующего «привет».