***
"Karina Vesman ja Stig Rästa" - объявил серьёзный голос диктора. И они появились появились на танцполе под звуки фортепиано. Стиг внимательно смотрел на Карину, она чувствовала, что весь он сейчас как натянутая струна. Деликатно и плавно он притягивал её к себе, а она отталкивалась и через мгновение оказывалась в его сильных руках, которые так нескромно скользили по её красному платью. Он держал её так, словно в его руках весь мир, и наступит катастрофа, если он ошибётся на полмиллиметра, опуская её на пол. Он обошёл её, затем протянул руку и, выполнив поддержку безупречно, притянул её к себе. Казалось, что в этот момент они встретятся губами - их глаза прикрыты, и они оба исполнены сладострастного и томительного ожидания, он чувствует прикосновения её бедер, эти ощущения обжигают обоих, и они отталкиваются друг от друга, чтобы снова стать ближе. Зал рукоплещет. Подводят какие-то итоги, вокруг много всего говорят, задают какие-то вопросы, на которые Стиг сбивчиво отвечает. Он чувствует как Карина держит его за руку. Всё наполнено звоном, пульс зашкаливает, и как только съёмка заканчивается, они стремительно покидают площадку. Карина быстро открывает дверь. Они оказываются внутри её маленькой и уютной квартиры. Стиг прижимает её к стене, и нежно проводит указательным пальцем вдоль её руки, едва касаясь плеч, поглаживает шею и внимательно и чутко смотрит на неё. Она закрыла глаза и уже не может контролировать ситуацию. Красный шёлк платья блестит на полу рядом с белой рубашкой.***
Она лежала рядом, едва прикрыв наготу одеялом. Не чувствуя ни смущения, ни какой-либо неловкости, она только наблюдала за тем, как рассвет разрезает темноту. Он был рядом. Словно так было всегда, словно с самого начала они принадлежали друг другу. Его веки подрагивали, а пульс был таким частым, что она чувствовала его внутри его ладони. Он спал крепко, раздираемый даже во сне тревогой и сомнениями, но всё такой же хладнокровный. В квартире всё ещё тихонько играла пластинка Ричарда Эшкрофта. Она любила его с университетских времён и мечтала однажды проснуться с самым лучшим мужчиной на свете, слыша любимые и знакомые мелодии. Но он спал, и видел сны вовсе не о ней. Ему снилась смеющаяся и убегающая вдаль девушка. Её тёмные кудри развивались по ветру, а воздушное платье колебалось от каждого её шага. Он не хотел просыпаться. «Остановись, не беги так быстро!». Но она бежала всё дальше и дальше вдоль берега, а он, словно герой парадокса Зенона, никак не мог дотянуться до неё. Каждый такой сон был для него как пытка. Больное подсознание говорило: «Остановись, Стиг, тебе не угнаться за ней» - а он бежал, чувствуя, как ноги вязнут в холодном и мокром песке, падал, вновь вставал и продолжал бессмысленный бег в то время, как её силуэт размывал горизонт. «Может быть, мне пора отпустить тебя?» - звенело в его голове, - «Нет, не в этот раз». И он открыл глаза. Каждый раз этот момент возвращения в реальность был сравним с глотком воздуха после асфиксии. Карина смотрела ему в глаза и молчала. Он придвинулся ближе и спросил: «Что нам теперь делать?». «Можешь делать, что хочешь. Теперь ты будешь чувствовать себя спокойнее и раскованнее. Я думаю, это то, что тебе нужно.» - она хотела выглядеть серьёзной, но Стиг чувствовал, что каждое произносимое ею слово, причиняет ей боль, и она не хочет и не готова слушать утешений. Не хочет видеть, как он оденется и уйдёт. «Я не хочу никуда уходить» - сказал Стиг, словно прочитав её мысли, - «но и утопить тебя в своём одиночестве я не хочу». Сказав это, отодвинулся подальше, чтобы не пропустить ничего важного. Он смотрел на неё спокойно, но свет его глаз словно обволакивал каждый её изгиб. Она не чувствовала тепла, исходящего от него, но старалась уловить хоть что-то, чтобы согреться под его холодными невидимыми лучами. «Теперь у нас есть маленькая грязная тайна. Сможешь ли ты их хранить, если их станет больше?» Карина совсем не понимала его загадок, но ни о чём не жалела.